— То, что ты только что сделала…

— Это было запрещено. Я знаю, — я вздохнула и покачала головой, когда мои глаза закрылись от усталости. Если бы я не опасалась за свою жизнь в этом месте, куда мне пришлось приехать, я бы, наверное, сразу уснула. Давненько мне не приходилось отдавать столько себя сразу.

— Это было прекрасно, — сказал он, его глубокий голос потряс меня. Он обернул мой свитер вокруг плеч, согревая мою озябшую кожу и глядя на меня сверху вниз. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Ты не собираешься бежать и рассказать Ковенанту, что я нарушила правила? — спросила я, заливаясь смехом и оглядываясь на Трибунальную комнату.

— Нет, — ответил он, нахмурив брови и взяв мою руку в свою. Он повернул ее, рассматривая мою неповрежденную кожу и вытирая песчинки грязи. — Ты заставляешь меня жалеть о том, что я отказался от своей магии. Я думаю, может быть, это то, что стоит защищать.

Улыбка сползла с моего лица, когда я встретила его взгляд и уставилась на него. Потрясение охватило меня, поглотив все мысли. Из всего, что он мог сказать, это было не то, чего я ожидала.

Существовать без магии было равносильно потере части себя, потере самой важной части того, что делало меня мной. Я не знала, кто я, если бы не шепот земли в моих венах и не аромат леса, наполняющий мои легкие.

Даже сейчас, зная, что то, что я отдала, вернется со временем и отдыхом… Я чувствовала себя никем. Как пустая оболочка самого себя.

Из всего, что делал Ковен, я была уверена, что выбор, который должен был сделать мужчина-ведьмак, был самым жестоким. Семья или магия.

— Это не похоже на ее комнату, мистер Брэй, — раздался сзади меня голос Торна.

Я застонала, наклонив голову вперед, и прижалась лбом к белой рубашке Ибана. Его галстук щекотал мне щеку, а я старалась не обращать внимания на тяжесть взгляда директора, впивающегося в мой позвоночник.

— Мы отвлеклись, — сказал Ибан, помогая мне поставить ноги на камень. Он взобрался рядом со мной, перебирая ногами, чтобы как можно мягче провести меня по камню.

Я захихикала, уткнувшись в его руки, и в бреду, вызванном моим истощением, почувствовала себя полупьяной. Я так давно не позволяла себе подобных ощущений, что риск в большинстве случаев перевешивал пользу. Столь внезапное истощение магии было шоком для системы, заставляя меня жаждать хоть какой-то стабильности.

Я поняла это в тот момент, когда Торн понял, что я сделала: его тело напряглось, а Ибан обхватил меня за талию и поддержал, когда я споткнулась на первой ступеньке.

— Вот, — сказал Торн, поднося запястье ко рту.

Он расстегнул запонки на рукаве пиджака, чтобы можно было засучить рукав и убрать его с дороги. Он медленно погрузил клыки в плоть, удерживая мой взгляд своим стальным взглядом. Кровь покрыла его губы, когда он отдернул их, шагнул ко мне и поднес ко рту.

Я отпрянула назад.

— Пей. Это поможет восполнить твою магию.

Я нахмурилась и покачала головой, чувствуя, как в нутро проникает отвращение. Если бы его кровь была во мне, у него был бы определенный… доступ ко мне, и я была бы менее способна бороться. Его внушение было бы сильнее. Он мог бы чувствовать меня, где бы я ни находилась; мои эмоции ему было бы легче ощутить, как свои.

— Не упрямься, — прорычал Торн, потянувшись вперед и обхватив меня сзади за шею, чтобы удержать. Он прижал запястье к моему рту, его ноздри вспыхнули, когда я крепко сомкнула их. — Открой свой поганый рот и пей, Ведьмочка.

— Похоже, она этого не хочет, Директор Торн, — сказал Ибан, и что-то в осторожности и недоверии, прозвучавших в его голосе, заставило меня поверить, что Сосуды не часто предлагают такое.

— Обязательно быть настолько невыносимой? — спросил Торн, наконец убирая запястье.

Я подождала, пока заживут следы от проколов, и только после этого позволила губам раздвинуться настолько, чтобы заговорить. Я тщательно вытирала кровь с лица предплечьем, не позволяя ни капле, ни мазку коснуться языка.

— Обязательно быть таким мудаком? — спросила я, не обращая внимания на придушенный звук, который издал Ибан, когда я сделала шаг в сторону от Торна. Младший мужчина быстро зашагал рядом со мной, поддерживая меня, пока я старалась идти самостоятельно. Ноги под ногами были как желе, дрожали с каждым шагом.

— Если хочешь притвориться рыцарем, по крайней мере, имей приличие нести ее, — рявкнул Торн, и я почувствовала, как Ибан дернулся в ответ.

— Я ничем не притворяюсь, — запротестовал он, но не сделал ни единого движения, чтобы поднять меня. Это меня вполне устраивало, так как его помощь в ходьбе была достаточно неловкой. Мне не нужно было, чтобы он понял, что я слишком тяжелая, и уронил меня.

— Во имя Ада, — простонал Торн позади меня.

Я сделала еще один шаг, и тошнота захлестнула мое нутро, когда моя нога не коснулась камня. Мой мир перевернулся, когда Торн выбил у меня ноги из-под ног, подхватил меня под колени и обхватил другой рукой за спину.

Я завизжала и без раздумий обхватила его за шею, слишком уж пронзительным был его голубой взгляд, когда мы были так близко.

— Опустите меня, — прошептала я, сглатывая свое беспокойство.

Зеленые не должны были полностью отрываться от земли. Даже каменная плитка была лучше, чем этот ад.

— Заткнитесь, мисс Мадизза, — сказал он и зашагал вперед, направляясь по коридору к вестибюлю, через который мы вошли в школу. Оставшихся учеников не было, и все молчали, пока он направлялся к лестнице.

— Грубиян, — огрызнулась я, извиваясь в его хватке.

— Это только заставит меня еще больше захотеть уронить тебя, — сказал он, не сводя с меня взгляда. Он старался не слишком меня толкать, так как боль от истощения магии засела в моих костях.

Я насмешливо произнесла.

— Как будто ты и так не склонен к этому.

В уголках его глаз появились морщинки, а в груди зародился глубокий гул. Это была редкая, искренняя улыбка, и я в шоке смотрел, как его губы растягиваются в широкую ухмылку.

— Тебе когда-нибудь надоедало твоя собственная позиция?

— У меня нет никакой позиции! — запротестовала я, широко раскрыв глаза. Если бы я не была слишком напугана, чтобы отстраниться от него, боясь, что он меня уронит, я могла бы дать ему пощечину за то, как недоверчиво он смотрел на меня краешком глаза.

Я чувствовала в этом взгляде немое «неужели?».

— Неужели? — спросил он через мгновение. Он поднимался по лестнице так, словно я была невесомой в его руках, хотя мы с ним оба знали, что это не так.

Я была среднего роста с фигурой «песочные часы». На моем теле было приличное количество мышц, которые скрывались под любовью к шоколаду и сладостям, смягчавшим мои изгибы. Мне нравилась моя «средняя» фигура, но я никогда не встречала человека, который мог бы перенести меня на руках на несколько лестничных пролетов.

— Ты, похоже, пробуждаешь во мне худшие качества, — призналась я, не имея другого выхода, кроме как признать, что, хотя он был трудным и по своей природе злым, возможно, я тоже не была особо сговорчивой.

Он усмехнулся, покачав головой и закатив глаза к потолку.

— Взаимно, Ведьмочка.

— Ты всех студенток Холлоу Гроув называешь ведьмочками? Это потому, что ты не можешь запомнить их имена? — спросила я, с любопытством глядя, как он огибает угол на вершине третьего лестничного пролета. Чем дальше мы уходили от земли, тем больше я ненавидела это проклятое место.

— Только тебя, — хмыкнул он, не став уточнять, почему мне так повезло получить прозвище, о котором я не просила.

— Повезло мне, — простонала я, когда он пинком распахнул дверь. Перед нами был коридор, состоящий из одних дверей по обе стороны коридора, и он опустил меня на ноги перед той, что была справа.

— Ключ, — сказал он, протягивая руку.

Ибан вложил ему в руку старинный латунный ключ, и я покраснела, поняв, что даже не заметила, как он поднялся с нами по лестнице. Его глаза впились в мои, как будто он тоже это знал, и я покраснела еще сильнее.

Директор Торн был опасен во всех худших смыслах, если я даже не замечала, что меня окружают, когда он держал меня в своих объятиях.

Черт возьми, я была проклята.

Торн обхватил меня за талию, пока я раскачивалась, пытаясь уверить себя в том, что причиной моей рассеянности является усталость. Другой рукой он вставил ключ в замок на двери и повернул его, пока старая деревянная дверь не распахнулась. Он положил ключ в задний карман моих черных джинсов и потянулся ко мне, его рот был всего лишь на расстоянии вдоха от моего.

— Это крайне неуместно, — пробормотала я, наблюдая, как его губы дергаются в улыбке.

— Как и называть своего Директора мудаком, — пробормотал он, похлопывая по ключу двумя быстрыми, но сильными касаниями, от которых я вздрогнула в его руках.

Он провел меня через дверь в общую зону с четырьмя креслами и диваном, стоящим у камина в углу. Рядом с дверью находилась небольшая кухонька с холодильником и раковиной. По обе стороны комнаты находились две двери. Та, что слева, была открыта, открывая небольшую, но симпатичную спальню.

— Я так понимаю, это моя? — спросила я, освобождаясь от хватки Торна. Комната покачивалась, когда я шла к ней, но я задержалась в дверном проеме личной комнаты, заглядывая внутрь.

Стены были выкрашены в светло-серый цвет, портьеры цвета шалфея распахнуты, открывая вид на то, что, как я была уверена, должно было быть садом. Изголовье двуспальной кровати было обито тканью песочного цвета, постельное белье — светло-кремового. На люстре, висевшей над кроватью, розовые и желтые цветы переливались в форме нежных цветов. Рядом с кроватью стояла единственная деревянная тумбочка, на которой в вазе стоял букет роз.

— Соответствует ли это твоим стандартам? — спросил Торн, зная, что это гораздо более элегантный дом, чем тот, который я делила с матерью и братом.

— Очень мило, — призналась я с нерешительным вздохом. Я прикусила губу и медленно вошла в дом, бросив взгляд в сторону садов, которые требовали моего внимания. Я уже устала от одной мысли об этом.