Глава 15

Теперь я по-другому отношусь к классу. Это похоже на ночь памяти Дарси или на ту первую неделю после ареста Девона и того, как Марк и Грейс разрешили мне вернуться в школу. Я чувствую на себе их взгляды. Я слышу, как они замолкают, но я не знаю, чего они от меня хотят. Я также не знаю, чего он хочет от меня.

Вчера вечером перед тренировкой по волейболу я отправила запрос на изменение расписания и была удивлена, увидев, как быстро это было выполнено и без каких-либо вопросов. Может быть, они тоже знали о том, что происходит на искусстве.

Итак, сейчас я на седьмом уроке рисования и на первом уроке физкультуры с мистером Парксом. И мне не нужно беспокоиться о том, что я столкнусь с Девоном на других занятиях, потому что, ну...

Один из нас глуп, и это я.

Я надеюсь, это заставит его почувствовать себя лучше, что, возможно, это принесет ему немного покоя, когда он поймет, что ему не придется смотреть на меня следующие несколько дней, а потом я уйду.

Но я также надеюсь, совсем чуть-чуть, что, возможно, он будет скучать по мне.

Я вспоминаю, как сильно он не будет скучать по мне, когда я провожу руками по волосам, которых нет, и снова в столовой, когда он входит с Одри. Его рука обнимает ее за талию, она прижимается к нему и чему-то смеется. Скрежет ногтей по классной доске. Именно так, по его словам, звучал ее голос. Я замечаю, что его рука у нее сзади под рубашкой, прежде чем они расходятся, и она садится рядом со мной за стол.

— Привет, Элли, — говорит она.

Я даже не могу заставить себя изобразить что-нибудь приятное, притвориться. Я столько всего натворила, и, черт возьми, я просто устала. Поэтому я ничего не говорю.

— Что? — спрашивает Одри. Когда я по-прежнему не отвечаю, она задает вопрос группе. — В чем ее проблема?

— Наверное, странно видеть тебя с Девоном, — говорит Морган. — Дерьмовый ход.

— Почему? Если вся эта чушь о них не была правдой, тогда не должно иметь значения, что я с Девоном.

— Это еще одна причина держаться от него подальше. Что бы сказала Дарси? — спрашивает Морган.

— Я не знаю. Мне все равно, — говорю я наконец. — Девон может делать все, что захочет. Но я больше не собираюсь здесь сидеть.

— Что? — спрашивает Одри. — Что ты имеешь в виду?

— Да, Элли. Просто расслабься, — добавляет Тревор.

— Мы не друзья, Одри, — говорю я ей. — Я не хочу сидеть рядом с тобой. Дарси была моей подругой, я думаю, но мы никогда не были друзьями. И я больше не хочу здесь находиться.

Я встаю со своего места и начинаю собирать свои вещи.

— Что за черт? — восклицает Одри, тоже вскакивая со стула.

— Не могли бы вы обе просто успокоиться, к чертовой матери, — говорит Морган. — Элли, конечно, Одри твоя подруга. И еще, Одри, последнее, что сейчас нужно нашей группе, это такого рода драма.

— Она мне не нравится, — отвечает я. — Не думаю, что она мне когда-либо нравилась.

— Пошла ты, Элли. Я должна надрать тебе задницу.

Я смеюсь, прежде чем сократить расстояние между нами.

— Ты могла бы попробовать.

Она не двигается, но я вижу по ее глазам, что раскусила ее блеф, и она отступает. Я ухмыляюсь, затем беру свой поднос и оставляю их там. Тревор зовет меня вернуться, но я игнорирую его и продолжаю идти. И знаете что? Это приятно. Может быть, я и облажалась с тех пор, как оказалась здесь. Я делала вещи, которые причиняли боль людям, чтобы защитить себя. Меня медленно и злонамеренно лишали чувства собственного достоинства каждой клеточкой моего существа. Я потеряла своего единственного друга самым необратимым образом, сломала жизнь единственному человеку, которого когда-либо любила, и с тех пор просто прячусь за спинами этих людей. Они даже не знают меня, притворяясь, в то время как тиски сожаления сжимают мои внутренности, и это разъедает меня до тех пор, пока от меня почти ничего не останется.

Так что, по крайней мере, я могу уйти с чувством собственного достоинства. Может быть, это поможет мне, когда я попытаюсь начать все сначала — будет на одну причину меньше смотреть на девушку в зеркале и испытывать стыд.

По крайней мере, это то, что я пытаюсь сказать себе, прежде чем чья-то рука протягивается и выбивает поднос у меня из рук, отчего молоко и картофельное пюре стекают по моей футболке и на ботинки.

Жуткая тишина, воцарившаяся в кафетерии, точно говорит мне, кто это сделал. Мне даже не нужно смотреть. Я чувствую его рядом, как и всегда.

— Смотри, куда идешь, сучка, — говорит Девон.

Несколько человек разражаются смехом, громче всех, конечно, смеется Одри, но большинство из них молчат, наблюдая и выжидая.

Я поворачиваюсь лицом к этой новой версии Девона: сломленной, и пытаюсь набраться той же гребаной дерзости, что была у меня всего несколько минут назад, но не получается. Я смотрю на его руки, лежащие на коленях, и просто скучаю по ним. Я бы сделала почти все, чтобы вернуться в прошлое и заползти обратно в ту постель. Просто, чтобы снова почувствовать, как они пробегают по моим волосам, даже если это означало, что потом он все равно их сострижет.

— Да. В следующий раз я буду осторожнее, — выдавливаю я, когда наконец поднимаю глаза и встречаю его ледяной взгляд.

Мои глаза наполняются слезами, и я вижу, как ухмылка сползает с его лица, прежде чем он быстро заменяет ее яростью. Я бросаю свой поднос и направляюсь в туалет, чтобы попытаться привести себя в порядок. Я беру влажное бумажное полотенце и изо всех сил стараюсь вытереть картофельное пюре спереди, но оно выглядит ненамного лучше, когда я готовлю. Все, что мне удалось сделать, это намочить чертову футболку. Я усмехаюсь, качаю головой и выбрасываю испачканные бумажные полотенца в мусорное ведро. Я решаю пойти в раздевалку и переодеться в спортивную форму. Я собираюсь сделать именно это, когда понимаю, что больше не одинока.

— Девон, чего ты от меня хочешь? — Спрашиваю я, не поднимая глаз. — Можешь взять все, что захочешь, я это сделаю. Ты хочешь, чтобы я всем рассказала, что солгала о нас? Я расскажу.

— Ты не имеешь права этого делать, — шипит он с порога. — Ты не должна вести себя так, будто ты жертва.

— Это не то, что я делаю.

— Мне все равно, скажешь ли ты людям, что солгала о нас, или нет. Мне все равно, что они подумают. Я хочу, чтобы ты сказала мне правду, я хочу знать, что, черт возьми, случилось с Дарси в том лесу. Я хочу знать, чем вы двое занимались и почему вы сделали это со мной!

— Девон, я не понимаю, о чем ты...

Он пересекает комнату в три шага, хватает меня за футболку и прижимает мое тело к зеркалу позади меня.

— Прекрати врать! Боже, может, ты, бл*ть, просто прекратишь?!

— Я не знаю, чего ты хочешь! Я никогда не лгала тебе! Я не знаю, что случилось с Дарси! Ты тот, кто спал с ней! Почему бы тебе мне не сказать?

— Черт возьми, я не был… — начинает он. — Вы двое разыграли меня. И во что бы ты ни была вовлечена, это то, из-за чего убили Дарси. И это то, чего я хочу. Я хочу посадить тебя в тюрьму.

— Девон, нет. Девон, посмотри на меня. — Я тянусь к нему, но он быстро отстраняет меня.

— Я на это не куплюсь, — говорит он. — Боже, ты, должно быть, считаешь меня идиотом.

— Нет, — заявляю я ему, качая головой. — Я думаю, тебе больно. Я знаю, что причинила тебе боль, но то, что ты несешь, бред, это не имеет никакого смысла.

Он бьет кулаком по зеркалу рядом с моей головой, и стекло разлетается вдребезги вокруг меня. Другая девушка почти заходит внутрь, но быстро отступает, увидев сцену, и Девон воспринимает это как сигнал к уходу.

— Мы еще не закончили, — говорит он. — Ты знаешь, что произошло в лесу той ночью. Может быть, это даже как-то связано с тем жутким рисунком, который ты нарисовала у меня на спине.

— Тебе показался мой рисунок жутким?

Чувствую, как начинает дрожать моя нижняя губа.

— Черт возьми, да, это было жутко, — говорит он. — Все в тебе чертовски жуткое.

— Ну, тебе не придется долго беспокоиться обо мне, — кричу я ему в спину. — Скоро я уйду с твоего пути.

Он не отвечает и даже не оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

Я переминаюсь с ноги на ногу, слыша звук хрустящего стекла между моими кедами и кафельным полом. Я смотрю на разбитое зеркало и осколки в раковине, и реальность рушится вокруг меня. Я сбегаю из туалета, пока кто-нибудь не застукал меня в этом беспорядке, и продолжаю существовать в течение следующего дня. Еще один день такого дерьма. Еще одни адские выходные.

И тогда я буду свободна от всего, кроме самой себя.

После тренировки по волейболу я достаю из шкафчика все, что мне дорого: рисунки, косметику, которую мне подарила Лорел, и маленькую жестяную коробочку с записками, которые Девон обычно подсовывал внутрь, и запихиваю это в свою спортивную сумку. Я шепчу «прощай» вещам, которые я оставляю позади, и человеку, которым я была здесь раньше.

Затем, когда я уверена, что никто не смотрит, я пересекаю коридор к шкафчику Девона и набираю комбинацию. Я достаю блокнот и листаю его, успокаиваясь, просто увидев его почерк внутри. Это смешно, не так ли? Любить кого-то так сильно, что находишь утешение в его почерке?

Внутри на крючке висит куртка, я подношу ее к носу и вдыхаю. Я подумываю взять ее с собой, но я уже достаточно позаимствовала у него. Вместо этого я молча прощаюсь и с Девоном, и примерно с миллионом «Мне очень жаль», прежде чем закрыть камеру хранения и в последний раз сесть на автобус домой.