МАЛИНИ

Для того чтобы Малини узнала всю правду, потребовалось, чтобы один из владык Сругани и все его последователи - немалое число мужчин - покинули монастырь.

" Гонец сошел со своей мертвой лошади", - провозгласил лорд Нараян, вышагивая. "Он рисковал жизнью, чтобы донести это до нас. А теперь - ничего. Где император Адитья? Принц Рао, ты знаешь?"

Рао покачал головой. Ничего не сказал.

"Чандра не может быть уверен, что Адитья здесь, иначе он послал бы гораздо больше людей", - сказал другой лорд.

"Возможно, он обшаривает все монастыри до единого", - сказал Рао. "Или за нами следили, на пути искателя".

"Нацеливаться на каждый монастырь было бы в лучшем случае глупо, в худшем - оскорблением веры", - сказал другой голос, потрясенный. "Ни один здравомыслящий человек не станет этого делать".

Рао горько рассмеялся. "А Чандра - сможет".

"Солдаты прибудут сюда к вечеру", - сказал другой голос.

"Ты уверен?"

"Если они путешествуют незаметно, у них не будет ни лошадей, ни возможности прибыть раньше. Но гонец был уверен".

"А император Адитья...?"

"Ему сообщили, как только пришло донесение", - ответил лорд Халил, прикрыв глаза капюшоном. Он наблюдал за остальными, словно за столом катура, взвешивая свой следующий шаг и взвешивая их тоже.

"А его планы?" спросила Лата из угла комнаты.

"Он не счел нужным просветить нас", - ровно ответил Халил. "Но я уверен, что он поговорит со своей любимой сестрой".

"Я уверена, что поговорит", - ответила Малини с такой же ровностью. Кровь запела в ее ушах.

"Будет много битв и много войн, если принц Адитья намерен вернуть себе трон".

"И он вернет", - твердо сказала Малини.

Халил издал звук. Это было не совсем согласие.

"Неужели он заставит нас бежать, как трусов, не соответствующих нашему статусу?" спросил Нараян.

Малини не считала выживание трусостью, но воздержалась от ответа.

"Мы воины, милорды", - сказал Рао, удивив ее. "Мы не бежим от битвы. Но мы можем хотя бы использовать это время для разработки стратегии. Если ты присоединишься ко мне..."

Малини не осталась.

Она пошла гулять по садам. Осторожными шагами, проходя мимо жрецов, сидящих в медитации или рисующих на листьях лаки.

"Лата", - сказала Малини своей вечно присутствующей тени. "Военная история".

"Мой учитель лучше всех знал ее историю".

"Если бы она была здесь, я бы с радостью последовала ее совету. Но ты ее ученица. Расскажи мне, что ты знаешь".

"Я знаю следующее, принцесса: Ты используешь все доступные тебе инструменты. Проанализируй, что у тебя есть?"

Малини оглядела себя. Сады. Неестественные деревья; листья и фрукты, которые никогда не сгниют, висели на них. Мрачное предчувствие закралось в ее позвоночник.

"Я не могу использовать то, что у меня есть".

"Почему бы и нет?" простодушно спросила Лата.

Потому что это неправильно. Но нет. Это не имело для нее значения. Неправда.

Потому что это было бы чудовищно.

Даже это. Даже это не имело такого значения, как должно было бы.

"Потому что я могу потерять последователей Адитьи. Или..." Она сделала паузу. "Или я могу приобрести его больше", - пробормотала она. "Они думают, что он не способен быть безжалостным. Они думают..."

Лицо Латы внезапно стало серым. Она точно знала, что Малини намеревается сделать. "Я не имела в виду..."

"Не хотела?" Малини не улыбнулась ей. Она не чувствовала радости. "Спасибо", - сказала она вместо этого.

"Не благодари меня", - сказала Лата. "Пожалуйста".

Наконец-то, подумала Малини. Она понимает горечь знания.

Малини нашла Адитью медитирующим в его комнате, скрестив ноги на полу. Она долго наблюдала за ним, ожидая, что он заметит ее и поднимет голову. Когда он этого не сделал, она опустилась на колени рядом с ним.

"Мой брат", - сказала она. Она говорила низким, нежным голосом. Таким, каким когда-то говорила их мать. "Мне нужно, чтобы ты возглавил своих людей. Мы не можем больше оставаться здесь".

Долгое время он ничего не говорил.

"Тебя послал Рао?" - спросил он наконец.

"Нет". Она не нуждалась в том, чтобы Рао указывал ей, что нужно делать. Адитья должен был это знать.

"Странно. И все же вы оба хотите от меня одного и того же". На его губах играла безрадостная улыбка. "Ты хочешь, чтобы я убивал за трон. Убил ради него".

"Ты должен убить ради трона", - сказала Малини. Она заставила свой голос оставаться спокойным, добрым. "Вот что такое война. И не только Рао и я хотим, чтобы ты занял трон. Адитья, ты знаешь это. Ты знаешь, что все эти люди ждут, что ты поведешь их, потому что Чандру нужно остановить, и никто, кроме тебя, не сможет этого сделать. Почему ты не действуешь?"

Глаза ее брата потемнели, но выражение его лица под жесткой улыбкой было решительным.

"Пойдем со мной", - сказал он. "Я хочу тебе кое-что показать".

Он привел ее в сад. Внутри него на постаменте стоял таз с водой. Она подошла к нему и по его настоянию положила на него руки.

"Тебе всегда нужны знания", - сказал он. "Теперь ты можешь получить их".

"У меня много книг", - сказала Малини, глядя не на воду, а на лицо брата. "Или когда-то было. А теперь у меня есть Лата, чтобы продолжить образование".

"Ты хочешь понять, почему я сопротивляюсь тому пути, по которому, по твоему мнению, я должен идти. Чтобы понять это, ты должна понять знания, которые дал мне Безымянный", - сказал Адитья. Он колебался. Затем заговорил снова. "Малини, по правде говоря, ты мне нужна. Мне нужна твоя проницательность".

"У тебя уже есть мое руководство", - сказала она. "Ты точно знаешь, что я считаю лучшим".

"Нет", - сказал он. "Мне нужно, чтобы ты увидела. Мне нужно, чтобы ты поняла, что держит меня здесь, и почему я не могу уйти, пока не узнаю, что я должен сделать. Когда ты увидишь, ты поймешь".

"Я уже давно сказала Рао", - сказала Малини. "Я не верю в судьбу".

"И все же есть силы, превосходящие нас", - сказал Адитья. Силы, которые мы не можем контролировать, которые несут нас, хотим мы этого или нет". Величайший урок, который преподал мне Безымянный, - это сила, которая нужна, чтобы понять, когда нет борьбы, которую можно выиграть, когда нет войны равных. Только возможность сдаться".

Капитуляция. Это было отвратительное слово, жгучее слово. Она отдернула руки от края бассейна.

"Я не принимаю этого", - резко сказала Малини. "Это не мой путь".

Она сделала шаг назад.

"Малини", - сказал Адитья. "Пожалуйста. Если ты не посмотришь, ты никогда не узнаешь, почему я сопротивляюсь".

"Тогда скажи мне", - сказала она. "Расскажи мне, чтобы мы могли выйти за рамки твоей борьбы и вернуться в реальный мир".

"Ты думаешь, я смогу описать видение безымянного словами, которые ты поймешь?" Он рассмеялся, усталым смехом. "Малини, будь разумной".

Она была разумна. Она была более чем разумна. Он оставил свою корону, свою империю ради служения своей новой вере. И она очень разумно умоляла его вернуться. Теперь она была здесь, перед ним, с кровью на пороге монастыря, разумно прося его действовать.

Не больше.

Она не могла отвести от него взгляд, от этого брата, которого она любила, который отверг все привилегии, которые дала ему жизнь, и пошел по пути, который она не могла понять. Тогда она позволила чему-то подняться внутри себя - чему-то железному, твердому и сердитому.

"Я не прошу ничего неразумного", - ответила Малини. "Я никогда не просила. Но если ты не хочешь объясниться, позволь мне объяснить тебе кое-что: И ты, и Чандра считаете, что право править - это то, что должно быть дано вам, матерям пламени, по крови, безымянным. Я не такая дура. Я знаю, что не существует высшей силы, которая назначает короля или императора. Есть только момент, когда власть оказывается в твоих руках, и есть одна истина: либо ты берешь власть и распоряжаешься ею, либо это сделает кто-то другой. И, возможно, они не будут так добры к тебе и твоим близким". Она наклонилась вперед. "У тебя был выбор, Адитья. И когда ты отказался от власти, Чандра ополчился на меня и моих женщин. Смерть Алори. Смерть Нарины. Каждый момент страданий, с которыми я столкнулась, - все они лежат на твоих плечах. Теперь ты должен действовать лучше".

Он вздрогнул. Она выдавила из своего горла еще больше слов, больше яда и правды, нажимая на свое преимущество, когда его упрямая пассивность начала рушиться.

"Если бы у меня была возможность, я бы уничтожила Чандру", - медленно, нарочито медленно произнесла она. "Я бы перерезала торговые пути, по которым ему доставляют рис и зерно. Я бы сожгла его поля и разрушила его шахты. Я бы отняла у него всех союзников - подкупом или насилием. И я бы его убила. Медленно и бесславно. Вот что бы я сделала, если бы мне повезло быть тобой, Адитья. Иметь твои привилегии. Но я никогда не буду тобой, потому что я никогда не отвергну свое право по рождению, как это сделал ты".

"Ты, мой нежный цветок сестра, мечтающая о войне", - пробормотал он. "Я думал, что ты, как никто из людей, поймешь мою потребность быть свободным от таких вещей. В детстве ты была самой духовной из нас троих. Ты помнишь это? Конечно, не поклонница безымянного. Но ты заставляла меня водить тебя в святилище матерей, чтобы ты могла положить цветы жасмина и поцеловать их ноги".

"Это было до того, как Чандра впервые ранил меня", - резко сказала Малини. "Это положило конец моим детским фантазиям".

Он уставился на нее, ничего не понимая. "Когда, - спросил он, - он обидел тебя в детстве?"

Она втянула воздух. Он не помнил.

Ей хотелось поднять волосы и обнажить шею. Она хотела показать ему, как ей было больно; показать ему не просто физический шрам, а то, как большие и малые жестокости Чандры разрушали ее чувство собственного достоинства, пока она не стала сырой, яростным клубком нервов, пока она не была вынуждена создать себе броню, неровную и жестокую, чтобы выжить.

Но он не понимал. Он никогда не понимал. Ее боль и ее ужасы, поглощавшие ее всю жизнь, всегда были для него незначительными. Он либо никогда не видел их по-настоящему, либо просто легко забывал о них.