Вскоре после неудачи в попытках убедить общественное мнение в реальности потенциальных мирных целей Венгрии, коммунистические лидеры проявили значительную гибкость и пересмотрели свою позицию. Они пришли к выводу, что в сложившихся обстоятельствах партия не может не поддерживать какие-то территориальные претензии. Поэтому, вместо того чтобы и дальше затягивать с такими требованиями, в их интересах было выяснить, есть ли надежда заручиться советской поддержкой таких претензий, и если да, то Коммунистическая партия сама должна сделать из этого вопроса капитал. Поэтому в конце января 1946 года Ракоши начал предварительные переговоры с Москвой, в результате которых была заключена следующая сделка: венгерским коммунистам было разрешено использовать потенциальное советское обещание относительно мирного договора в качестве средства в борьбе с Партией мелких землевладельцев в ходе продолжающегося политического кризиса. Согласно этому обещанию, если мелкие землевладельцы примут политические и экономические требования левых, советские лидеры будут готовы принять в Москве делегацию венгерского правительства во главе с премьер-министром Ференцем Надьем для обсуждения вопроса о подготовке мира и других экономических вопросов. Было также указано, что в этом случае Советы благосклонно отнесутся к претензиям Венгрии на незначительную полосу территории площадью от четырех до десяти тысяч квадратных километров, населенную преимущественно венграми, вдоль венгерско-румынской границы.

Судя по имеющимся источникам, весьма вероятно, что предложение об этой сделке было передано Ференцу Надь лично Ракоши. Цена, которую нужно было заплатить, была велика, но и вызов должен был быть большим для политика из Малых земель. Для него возможность возглавить делегацию в Москве и провести переговоры со Сталиным и другими лидерами, первыми среди некоммунистических политиков Восточной и Центральной Европы, означала надежду на осуществление главной цели его внешней политики, то есть надежду на то, что Советы не только юридически, но и практически признают его правительство и будут готовы принять некоммунистическую систему в Венгрии в долгосрочной перспективе.

Все это вполне соответствовало внешней политике кабинета Ференца Надь, которая, по сути, определялась четким и прагматичным осознанием сложившейся ситуации. С одной стороны, политики, принадлежавшие к центру мелких землевладельцев, питали надежды на то, что после подписания мирного договора с Венгрией советские войска будут выведены из страны, и это откроет путь к свободному определению курса развития страны - то есть, пользуясь сегодняшней терминологией, к построению и поддержанию рыночной экономики и парламентской демократии. Однако они также хорошо понимали, что Советский Союз, внезапно ставший мировой державой (а также новым соседом Венгрии), придавал огромное значение региону Восточно-Центральной Европы, который играл ключевую роль в его интересах безопасности. Поэтому с самого начала лидеры Партии мелких землевладельцев прилагали искренние усилия, чтобы завоевать доверие Сталина: они хотели, чтобы Советы рассматривали их партию как надежного и заслуживающего доверия партнера, чтобы Москва строила свою венгерскую политику на основе их партии, имевшей здоровое большинство в парламенте, а не на основе коммунистической партии, как это было в большинстве других стран советского пространства. Тем самым они хотели убедить Советы в том, что их долгосрочные интересы безопасности могут быть гарантированы в будущем некоммунистическим, но дружественным правительством во главе с Партией мелких собственников так же хорошо, как и режимом советского типа.⁹ Это было не что иное, как инстинктивная формулировка "финской модели"; поэтому не будет лишним сказать, что если бы в 1947-48 годах удалось каким-то образом избежать окончательной советизации Венгрии, то в последующие десятилетия даже "свободная Венгрия", скорее всего, проводила бы разумную внешнюю политику - в основном определяемую близостью Москвы, - проявляя большую сдержанность, подобно квазинейтралитету Финляндии в годы холодной войны.

Как бы то ни было, 12 марта 1946 года Партия мелких землевладельцев заявила, что принимает требования левого блока и исключает из партии двадцать представителей правого крыла. В тот же день, спустя всего несколько часов, Политический комитет Коммунистической партии принял резолюцию о том, что советскому правительству следует предложить принять венгерскую делегацию во главе с премьер-министром Ференцем Надьем для обсуждения вопроса о подготовке мира. Таким образом, исходя из имеющихся источников, можно с большой долей вероятности предположить, что сделка между Ракоши и Ференцем Надь, наряду с другими соображениями, в значительной степени способствовала первому членовредительству партии мелких землевладельцев, то есть отрезанию первого куска салями (по печально известной терминологии Ракоши), что впоследствии оказалось роковым шагом, приведшим в итоге к распаду партии и тем самым значительно облегчившим советизацию страны.

Ракоши не терял времени даром. В конце марта он отправился в Москву с секретной миссией, чтобы подготовить почву для правительственной делегации. 1 апреля он встретился со Сталиным и Молотовым, и все это свидетельствует о том, что Советы придавали большое значение вопросу поддержки венгерских коммунистов в создании как можно более сильных позиций.¹⁰ Выслушав историю успеха Ракоши, советские лидеры согласились принять венгерскую делегацию, но венгерскому правительству предстояло выполнить еще одно важное условие: менее чем за две недели подписать соглашения о создании шести совместных венгерско-советских компаний в области судоходства, гражданской авиации, нефти и добычи бокситов.¹¹ Переговоры экспертов продолжались уже несколько месяцев, но приемлемого для венгров решения к этому времени выработать не удалось, тем не менее соглашения о компаниях, которые заложат основу для советского экономического проникновения в страну, должны были быть подписаны до отъезда делегации.

Во время необычно продолжительного десятидневного визита венгерской делегации в Москву с 9 по 18 апреля советские власти сделали все, чтобы гости считали, что с ними обращаются как с равными.¹² Их принимали с церемониями, они участвовали в изнурительных и хорошо организованных экскурсионных программах, неоднократно встречались со Сталиным, Молотовым и другими правительственными чиновниками. Но поскольку венграм "посоветовали" не брать с собой в Москву экспертов, делегация была дипломатически совершенно не подготовлена; на самом деле переговоры были далеки от настоящих дипломатических переговоров. В вопросе о венгерских военнопленных и некоторых экономических вопросах, включая репарации, Советы пошли на незначительные уступки, но в области подготовки к миру они применили очень тонкую обманную тактику. Когда делегация представила свои альтернативные предложения о минимальном и максимальном изменении венгеро-румынской границы (11800 и 22000 км² соответственно), несмотря на потенциальное обещание советской поддержки, данное ранее Ракоши, единственной реакцией было то, что Советский Союз признал право венгерского правительства представить это требование на мирной конференции. В то же время Венгрии было предложено начать двусторонние переговоры с Румынией по этому вопросу, хотя Советы прекрасно понимали, что любая потеря территории приведет к падению правительства Грозы, поэтому рассчитывать на урегулирование между двумя странами было абсолютно безнадежно. Более того, для цинизма советской политики очень характерно, что во время самого визита венгерской делегации Грозу заверили, что советское правительство не допустит изменения существующей румыно-венгерской границы.

Сталин и его коллеги вели аналогичную двойную игру в отношении преследования венгерского меньшинства в Чехословакии. Сталин заявил, к удовлетворению венгерской делегации, что венгры там должны иметь свои гражданские права; поэтому советское правительство поднимет этот вопрос и попытается достичь мирного урегулирования. Однако в то же время, в процессе подготовки мира между великими державами, Советы полностью поддержали идею принудительного переселения 200 000 венгров из Чехословакии, и эту точку зрения в итоге публично изложил заместитель министра иностранных дел СССР А. Я. Вишинский на Парижской мирной конференции в сентябре 1946 года, назвав Венгрию плохой матерью за нежелание принять своих детей, вернувшихся домой.

Подводя итог, можно сказать, что московские переговоры были довольно успешными - но только для одной из сторон, и это были не венгры. Во время переговоров и встреч Сталин и его коллеги создали атмосферу, которая заставила неопытных венгерских политиков поверить, что в обмен на политические и экономические уступки и просоветскую внешнюю политику Советский Союз примет некоммунистическое правительство в Венгрии в качестве долгосрочного партнера. Более того, они заставили венгров поверить, не давая никаких конкретных обещаний, что Советы благосклонно отнесутся к мирным целям Венгрии и даже будут готовы поддержать незначительные территориальные претензии по отношению к Румынии.

После возвращения делегации не только мелкие политики лелеяли большие иллюзии относительно советской благосклонности. Сами коммунистические лидеры до поры до времени не понимали, что, выполняя роль сводников в этой политической игре, они сами использовались Советами в качестве марионеток. Как и премьер-министр Ференц Надь, министр иностранных дел Янош Дьёндьёши и другие мелкие чиновники, коммунисты делали довольно оптимистичные заявления - как конфиденциальные, так и публичные - о потенциальной советской поддержке венгерских мирных целей. Ракоши был настолько уверен в личном обещании Сталина, что 15 апреля, еще до возвращения правительственной делегации, он сообщил британскому посланнику в Будапеште, что "есть некоторая надежда, что Венгрия вернет себе часть Северо-Западной Трансильвании", поскольку Советский Союз положительно смотрит на этот вопрос и, по его информации, Англия и Америка не будут возражать против такой корректировки.¹⁵ Более того, они были настолько уверены в себе, что даже факт тайной миссии Ракоши и его посреднической роли был раскрыт, поскольку теперь коммунисты тоже хотели иметь свою долю в ожидаемом успехе. ВКП стремилась не только убедить венгерскую общественность в своей решающей роли в решении этого важного вопроса, но и конфиденциально проинформировать лидеров венгерского меньшинства в Румынии о скорых территориальных приобретениях. После московской поездки Миклош Васархели, журналист Szabad Nép, был направлен Реваи с этой миссией в Трансильванию. Более того, второй человек в ВКП, Эрнё Герё, провел тайную встречу с Георгиу-Деем и другими румынскими коммунистическими лидерами по этому вопросу в Трансильвании, но там последние решительно отвергли даже идею обсуждения территориального вопроса.¹⁸