— Я не понимаю... – я сглотнула. Собралась с мыслями. — Так будет лучше. Это глупая практика.

— Она гарантировала мир между вампирами и людьми на протяжении более ста лет.

— По-моему, это жестоко, – спокойно возражаю я. — Просить восьмилетнего ребёнка в одиночку переехать на вражескую территорию, чтобы играть в заложника.

— «Заложник» – такое грубое, примитивное слово.

— Вы удерживаете человеческого ребёнка в качестве сдерживающего фактора десять лет, с обоюдным пониманием того, что если люди нарушат условия нашего альянса, вампиры мгновенно убьют ребёнка. Это тоже кажется грубым и примитивным?

Глаза отца сузились. — Это не в одностороннем порядке, – его голос стал твёрже. — Люди держат ребёнка-вампира по той же причине...

— Я знаю, отец, – я подалась вперёд. — Я была предыдущим Залогом вампиров, на случай, если ты забыл.

Я бы не удивилась, если бы он забыл – но нет. Он, возможно, не помнит, как я пыталась взять его за руку, когда бронированный «седан» увозил нас на север, или как я пыталась спрятаться за бедром Вани, когда впервые увидела странно окрашенные глаза людей. Он, возможно, не знает, каково это, расти с осознанием того, что если перемирие между нами и людьми рухнет, те же самые опекуны, которые учили меня кататься на велосипеде, войдут в мою комнату и вонзят мне нож в сердце. Он, возможно, не задумывается о том, что отправил свою дочь стать одиннадцатым Залогом, на десять лет пленницей среди людей, которые ненавидели ей подобных.

Но он всё помнит. Потому что первое правило Залога, конечно же, заключается в том, что они должны быть тесно связаны с теми, кто находится у власти. С теми, кто принимает решения о мире и войне. И если Мэдди Гарсия не хочет бросить под автобус члена своей семьи ради общественной безопасности, это только заставляет меня ещё больше её уважать. Мальчик, который занял моё место, когда мне исполнилось восемнадцать, внук советницы Юинг. А когда я выступала Залогом со стороны вампиров, от лица людей Залогом выступал внук губернатора Дэвенпорта. Раньше я гадала, чувствует ли он то же, что и я – иногда злость, иногда смирение. В основном ненужность. Мне бы очень хотелось узнать, ладит ли он сейчас со своей семьёй лучше, чем я со своей.

— Александра Боден. Ты её помнишь? – отец снова перешёл на разговорный тон. — Вы родились в один год.

Я откинулась на спинку кресла, не удивлённая резкой сменой темы. — С рыжими волосами?

Он кивнул. — Чуть больше недели назад её младший брат, Абел, праздновал своё пятнадцатилетие. Той ночью он с тремя друзьями отправился на вечеринку и оказался возле реки. Окрылённые молодостью и глупостью, они бросили друг другу вызов: переплыть реку, коснуться берега, который находится на территории оборотней, а затем вернуться обратно. Проверка на храбрость, так сказать.

Мне плевать на судьбу избалованного братца Александры Боден, но от его слов меня бросает в дрожь. Всем детям вампиров рассказывают об опасности южной границы. Мы все узнаём, где заканчивается наша территория и начинается территория оборотней, ещё до того, как научимся говорить. И все мы знаем, что нельзя связываться с оборотнями.

Кроме этих четырёх болванов, разумеется.

— Они мертвы, – пробормотала я.

Отец кривит губы в гримасе, которая мало напоминает сочувствие, а скорее раздражение.

— По моему честному мнению, они это заслужили. Конечно, когда мальчиков не удалось найти, возникли худшие опасения. Ансель Боден, отец мальчика, имеет тесные связи с несколькими семьями Совета и потребовал ответных действий. Он утверждал, что их исчезновение оправдывает это. Ему напомнили, что благо всего нашего народа превыше блага одного человека – это основной принцип, на котором держится общество вампиров. Рождаемость у нас на самом низком уровне, и мы на грани вымирания. Сейчас не время разжигать конфликт. И всё же, в неподобающем проявлении слабости, он продолжал умолять.

— Отвратительно. Как он смеет оплакивать своего сына?

Отец бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Благодаря своим связям с Советом он чуть было не добился своего. Буквально на прошлой неделе, пока ты притворялась человеком, мы были ближе к межвидовой войне, чем за целый век. И тут, через два дня после их глупой выходки... – отец встаёт, обходит стол, затем облокачивается о его край, изображая расслабленность. — Мальчики снова появились. Целые.

Я моргаю, привычка, которую переняла, притворяясь человеком. — Их трупы?

— Они живы. Потрясены, конечно. Их допрашивали оборотни – сначала как шпионов, а потом как распоясавшихся молокососов. Но в конце концов их вернули домой целыми и невредимыми.

— Как? – я могу вспомнить полдюжины случаев за последние двадцать лет, когда нарушались границы, и то, что осталось от нарушителей, отправляли обратно по частям. В основном это происходило за чертой города, в демилитаризованных лесах. Так или иначе, оборотни были беспощадны к нашему народу, а мы – к оборотням. А это значит, что... — Что изменилось?

— Разумный вопрос. Видишь ли, большинство членов Совета решили, что Роско в старости стал мягкотелым. – Роско. Альфа стаи Юго-Запада. Я слышала, как отец говорил о нём с самого моего детства. — Но я встречался с Роско только один раз. Всего один – он всегда ясно давал понять свою незаинтересованность в дипломатии, а люди вроде него, подобны черепам. Со временем они только твердеют, – он поворачивается к окну. — Оборотни по-прежнему скрытны в отношении своего общества. Но у нас есть способы добыть информацию, и после того, как мы отправили несколько запросов...

— В их руководстве произошли изменения.

— Очень хорошо, – он кажется довольным, словно я ученица, которая освоила транзитивность намного раньше ожидаемого. — Возможно, мне стоило выбрать тебя своей преемницей. Оуэн проявляет мало интереса к этой роли. Похоже, он больше увлечён светской жизнью.

Я махнула рукой. — Уверена, что когда ты объявишь о своей отставке, он перестанет кутить со своими друзьями-наследниками Совета и станет идеальным вампирским политиком, каким ты всегда мечтал его видеть. – Нет. — Возвращаемся к оборотням. Какие изменения?

— Похоже, несколько месяцев назад кто-то... бросил вызов Роско.

— Бросил вызов?

— Их смена власти не отличается особой утончённостью. В конце концов, оборотни ближе всего к собакам. Достаточно сказать, что Роско мёртв.

Я воздерживаюсь от того, чтобы указывать на то, что наши династические, наследственные олигархии кажутся ещё более примитивными, а собак все любят.

— Ты встречался с ним? С новым Альфой?

— После того, как мальчиков благополучно вернули, я запросил встречи с ним. К моему удивлению, он согласился.

— Согласился? – Бесит, что меня это зацепило. — И?

— Мне было любопытно, понимаешь. Милосердие не всегда признак слабости, но может им быть, – его взгляд внезапно устремляется куда-то вдаль, затем скользит по произведению искусства на восточной стене – простому холсту, окрашенному в тёмно-пурпурный цвет в память о крови, пролитой во время Астры. Подобные картины можно увидеть в большинстве общественных местах. — А предательство рождается из слабости, Мизери.

— И это, тот случай? – Всегда считала, что предательство – это просто предательство, но что я знаю?

— Новый Альфа не слаб. Напротив. Он… – отец погрузился в себя. — Нечто другое. Нечто новое. – Его взгляд останавливается на мне, выжидающий, терпеливый, и я качаю головой, потому что не могу представить, зачем бы ему рассказывать мне обо всём этом. Какую роль я могла бы сыграть. До тех пор, пока какая-то мысль не пробирается ко мне в голову.

— Почему ты упомянул о свадьбе? – спрашиваю я, не скрывая подозрения в голосе.

Отец кивнул. Должно быть, я задала правильный вопрос, особенно потому, что он не ответил на него напрямую.

— Ты выросла среди людей и не имела возможности получить вампирское образование, поэтому можешь не знать полной истории нашего конфликта с оборотнями. Да, мы враждуем уже столетиями, но попытки диалога предпринимались. Было пять межвидовых браков между нами и оборотнями, во время которых не было зафиксировано ни пограничных стычек, ни смертей вампиров от рук оборотней. Последний брак был двести лет назад – пятнадцатилетний альянс между вампиром и его невестой-оборотнем. Когда она умерла, был заключён ещё один альянс, который закончился плохо.

— Астра.

— Астра, да. – Шестая свадебная церемония закончилась резней, когда оборотни напали на вампиров, которые после десятилетий мира стали слишком доверчивыми и совершили ошибку, явившись на свадьбу, в основном безоружными. Благодаря превосходящей силе оборотней и фактору внезапности, это была кровавая баня – в основном с нашей стороны. Пурпурная, с примесью зелёного. Прямо как астра. — Мы не знаем, почему оборотни решили напасть на нас, но с тех пор, как наши отношения с ними безнадёжно испортились, неизменным оставалось одно: у нас был альянс с людьми, а у оборотней – нет. На каждые десять вампиров приходится десять оборотней, а людей – сотни на оба наших вида вместе взятых. Да, людям может не хватать талантов вампиров или скорости и силы оборотней, но сила в численности. Иметь их на нашей стороне было... успокаивающе, – отец стиснул зубы. Лишь спустя долгое время напряжение спало с его лица. — Конечно, ты понимаешь, почему отказ Мэдди Гарсии встретиться со мной вызывает беспокойство. Тем более что она относительно тепло относится к оборотням.

Мои глаза расширяются. Возможно, я немного не в курсе культурных особенностей людей, но я не думала, что дипломатические отношения с оборотнями будут стоять в их списке государственных дел на этот год. Насколько я знаю, они всегда игнорировали друг друга – не так уж сложно, учитывая, что у них нет общих важных границ.