— ...никогда ничего подобного не слышал.

Я резко останавливаюсь, потому что...

Мой муж.

Мой муж здесь, у подножия лестницы.

Он снял пиджак, рукава белой рубашки закатаны. С ним стоят двое: оборотень с рыжей бородой – шафер, если я не ошибаюсь – и другой, постарше, седовласый, с глубоким белым шрамом на шее. Выражения их лиц мрачны, а руки Морленда скрещены на груди.

Я уже сталкивалась с подобной сценой с моим отцом: влиятельный мужчина, получающий важную информацию от людей, которым он доверяет. Последнее, чего я хочу, это пройти мимо них прямо сейчас, в тесной конкуренции с предпоследним – повторением моего разговора с губернатором. Тем не менее, я готова вернуться и послушать ещё о неудачах моего имени, пока:

— …последствия, если это действительно она, – продолжает шафер.

Именно это «она» заставляет меня остановиться на месте. Потому что кажется, будто речь идёт о...

Морленд поджимает губы. Его челюсть напряглась, он что-то сказал, но его голос был глубже и ниже, чем у его спутников. Я не могу разобрать слов из-за фонового шума.

— Должно быть, это было минутное замешательство. Она не может быть твоей... – Внезапно взмывает струнная музыка, и я делаю шаг вперёд, всего на одну ступеньку вниз.

Широкая спина Лоу напрягается. Я боюсь, что он услышал моё движение, но он не оборачивается. Я расслабляюсь, когда он говорит: — Ты думаешь, я бы совершил такую ошибку?

Пожилой мужчина замер. Затем склонил голову в извинении. — Нет, Альфа.

— Нам нужно изменить наши планы, Лоу, – говорит рыжебородый. — Найти другое жилье. Ты не должен жить с... – В зале раздаётся шум, и они поднимают головы в том направлении. Когда я следую за их взглядом, мой желудок опускается.

На небольшом расстоянии от нас ревут двое малышей. Это малыши, один с тёмной кожей и сиреневыми глазами, другой – бледный и голубоглазый. Вампир и оборотень. Между ними лежит сломанная пополам тёмно-синяя фигурка супергероя. А рядом с ними, прижимая к себе своих сыновей, стоят отец-вампир и мать-оборотень. Которые по непонятной мне причине решили, что приводить сюда детей будет хорошей идеей, а теперь скалят друг на друга клыки. Рычат. Привлекают внимание других гостей, которые начинают собираться вокруг них, кто-то – защищая, а кто-то, возможно, агрессивно.

Музыка смолкает, когда шум в зале достигает панического уровня. Вокруг детей собирается небольшая толпа, к ним присоединяются охранники-люди, доставая оружие и внеся огнестрельное оружие в эту суматоху. Моё сердце глухо стучит в груди, напряжение растёт, становится густым и липким, предвестником очередной резни, которая войдёт в учебники истории…

— Вот.

Лоу Морленд опускается на колени между детьми, и в зале воцаряется оглушительная тишина. Отец вампира, которого я теперь узнаю как советника Секстона, отталкивает сына себе за спину, верхняя губа задрана, обнажая длинные клыки.

— Всё хорошо, – говорит Морленд. Спокойно. Успокаивающе. Не отцу, а ребёнку. Он протягивает целую фигурку супергероя – оказывается, она не сломана.

Мальчик колеблется. Затем его рука выскакивает из-под отцовских колен, чтобы забрать игрушку, рот растягивается в зубастой улыбке.

Несколько гостей облегчённо выдыхают. Но только не я. Пока что.

— Хочешь что-нибудь сказать? – спрашивает Морленд, на этот раз обращаясь к ребёнку-оборотню. Мальчик несколько раз моргает, прежде чем посмотреть на землю с обиженным видом.

— П-прости, – бормочет он, картавя. Кажется, он вот-вот расплачется, но затем разражается смехом, когда Морленд взъерошивает ему волосы и подхватывает на руки, без труда зажав под мышкой, как футбольный мяч. Он поворачивается спиной к группе вампиров, собравшихся вокруг Секстонов, и возвращает маленького оборотня за его стол.

На этом напряжение спадает. Вампиры и оборотни возвращаются на свои места, бросая друг на друга косые взгляды, полные недоверия. Музыка снова заиграла. Мой муж возвращается к подножию лестницы, не поднимая глаз и не замечая меня, и я, наконец, спокойно выдыхаю.

— Проследите, чтобы это не повторилось. И остальным тоже скажите, – тихо приказывает он рыжебородому и седому оборотню, которые кивают и уходят общаться с гостями. Морленд вздыхает, и я жду несколько секунд, надеясь, что он присоединится к ним и расчистит мне путь.

И ещё пару секунд.

Кажется, прошла целая минута.

Минута и ещё несколько секунд...

— Я знаю, ты там, – говорит он, не глядя ни на кого конкретно. Я понятия не имею, к кому он обращается, пока не добавляет: — Спуститесь вниз, мисс Ларк.

Ого.

Ну что ж.

Вот это позорище.

Нас разделяет около десяти ступенек, и я могла бы спуститься ползком от стыда. Но наши виды были смертельными врагами с тех пор, как электричество ещё не было изобретено, что, возможно, ставит нас выше смущения. Что значит подслушивание среди врагов?

— Не спеши, – язвительно добавляет он.

Учитывая... инцидент пару часов назад, я сомневаюсь, стоит ли мне становиться рядом с ним. Но, возможно, мне не стоило беспокоиться: когда я подошла к нему, его ноздри слегка раздулись, а на лице заиграли желваки, но на этом всё. Морленд не смотрит в мою сторону и не выглядит слишком искушённым, чтобы изувечить меня.

Прогресс.

Тем не менее, я понятия не имею, что сказать. До сих пор мы только обменялись заученными клятвами, которые никто из нас не собирается выполнять, и некоторыми комментариями по поводу моего запаха. — Можешь называть меня Мизери.

Он замолкает на мгновение. — Да. Наверное, стоит.

Мы погружаемся в молчание. В дальнем углу двора, похоже, снова назревает небольшая стычка между оборотнем и вампиром, но её быстро пресекает женщина-оборотень, которую я смутно помню возле алтаря.

— У нас снова межвидовая драка? – спрашиваю я.

Морленд качает головой. — Просто какой-то идиот перебрал.

— Надеюсь, не кровью оборотня.

Я пожалела о своих словах, как только они вылетают из моего рта. Обычно я не болтаю лишнего, потому что обычно я не нервничаю. Нельзя десять лет быть Залогом, не научившись огромному количеству непостижимых стратегий борьбы с тревогой. И всё же.

— Ты только что пошутила о том, что твои сородичи выпьют моих досуха?

Я закрываю глаза. Смерть прямо сейчас была бы неплохим вариантом. Я бы встретила её с распростёртыми объятиями. — Это было ужасно бестактно. Приношу свои извинения, – я поднимаю взгляд на него, и вот они. Эти жуткие, потусторонние, прекрасные глаза, светящиеся в тусклом освещении леденящим зелёным цветом, граничащим с диким. Интересно, привыкну ли я к ним? Через год, когда это соглашение будет выполнено, я всё ещё буду считать их странно красивыми?

Интересно, что подумала Серена, когда впервые их увидела.

— Нас ждут, – резко говорит Морленд. Моё извинение повисло в воздухе, не принятое, но и не отвергнутое.

— Кто?

Он указывает на оркестр. Альтистка на мгновение поднимает смычок, и затем музыка меняет направление. Не Рахманинов, а медленная, инструментальная версия поп-песни, которую я слышала в очереди в продуктовом магазине. Неужели Морленд это одобрил? Спорим, организатор пошёл вразнос.

— Первый танец, – говорит он, протягивая руку. Его голос глубокий, чёткий, лаконичный. Голос человека, привыкшего отдавать приказы и получать их исполнение. Я смотрю на его длинные пальцы, вспоминая, как они сомкнулись на моей руке. Тот момент страха. Дело в том, что я мало что чувствую, а когда чувствую...

— Мизери, – произносит он с лёгким раздражением, и моё имя звучит по-другому, чужеродно. Я беру его руку, наблюдаю, как она поглощает мою. Следую за ним на танцпол. На церемонии не было фотографа, но здесь их несколько. Когда мы оказываемся в центре зала, ладонь Морленда ложится мне на спину, туда, где у моего комбинезона глубокий вырез. Его пальцы на мгновение скользят по запястью, касаясь метки, затем обхватывают мою руку. Мы начинаем покачиваться под редкие, несмелые аплодисменты.

Я никогда раньше не танцевала медленный танец, но это несложно. Возможно, потому что большую часть работы выполняет мой партнёр.

— Ну и... – я поднимаю взгляд, пытаясь завязать разговор. На этих каблуках я почти под два метра, но над этим мужчиной мне всё равно не возвыситься. — …я, наверное, воняю канализацией или чем-то таким? – Наверняка ему нелегко находиться так близко ко мне.

Он напрягается. Затем расслабляется. Я уже подумала, что он не ответит, но тут следует его резкое: — Или чем-то таким.

Хотелось бы мне посочувствовать, но вампиры воспринимают запахи совсем не так, как другие виды. Раньше Серена показывала на цветы и рассказывала дикие истории о прекрасных ароматах, а потом изображала шок, когда я не могла их различить. Но растения для нас ничего не значат, и я была не менее шокирована тем, что она не слышит сердцебиения людей. Крови, текущей по её собственным венам.

Жаль, что Морленду противен мой запах, потому что его кровь пахнет восхитительно. Обволакивающая. Здоровая, землистая, с лёгкой терпкостью. Его сердцебиение сильное и пульсирующее, словно ласка по нёбу. Не думаю, что это только особенность оборотней, потому что остальные присутствующие на свадьбе кажутся менее привлекательными. Возможно, я просто не подошла достаточно близко, чтобы...

— Твой отец тебя ненавидит?

— Прости, что? – Мы по-прежнему покачиваемся в танце. Вокруг нас вспыхивают камеры, жужжащие, как летние насекомые. Может, я ослышалась.

— Твой отец. Мне нужно знать, ненавидит ли он тебя.

Я встречаюсь взглядом с Морлендом, скорее озадаченная, чем оскорблена. И, возможно, немного раздражённая, что не могу настоять на том, чтобы мой единственный оставшийся в живых родитель хоть как-то обо мне заботился.

— Зачем?

— Если ты будешь под моей защитой, мне нужно знать такие вещи.