Глава 22

Ренцо

За последние три дня мне пришлось привыкнуть к тому, что Скайлер находится у меня дома.

В основном она ведет себя тихо, как маленькая мышка. Она выходит из спальни только тогда, когда ей нужно приготовить еду, и я заметил, что она проводит у экрана телевизора не более пяти минут в день. Как только она мельком увидит отца, то сразу же возвращается в свою комнату.

Она никогда не разговаривает, если я не требую от нее ответа, а под ее глазами образовались темные круги, которые потеряли свой блеск. Даже когда я угрожаю ей, они больше не мерцают от страха.

Это должно было наполнить меня удовлетворением. Это то, чего я хотел. Семья Дэвисов страдает за ту роль, которую они сыграли в смерти Джулио.

И все же, когда я наблюдаю за тем, как Скайлер готовит какое-то азиатское блюдо, густая тишина режет мне уши.

Некоторое время я слышу только звук, с которым Скайлер нарезает овощи, и с каждой секундой я все больше волнуюсь.

Мои колени начинают подпрыгивать, плечи напрягаются, а глаза следят за изящными движениями рук моей маленькой мышки, пока она бросает овощи в какой-то водянистый суп.

Мой взгляд пробегает по каждому ее сантиметру, а темно-синее платье, которое она сегодня надела, прекрасно смотрится на ее теле.

Мне нравится, что она носит платья.

От этой навязчивой мысли я хмурю лоб.

Скайлер роняет ложку, и я замечаю, что она начинает дрожать. Сбив соль, она шепчет: — Ты можешь перестать смотреть, пожалуйста?

Возбуждение, которое я испытывал, перерастает в нечто неизвестное, и, не успев осознать, что делаю, я вскакиваю со стула и хватаю Скайлер. Я толкаю ее к прилавку, и, когда ее рука ударяется о гранитную столешницу, она сбивает на пол луковицу. Я слышу, как он катится в нескольких футах от меня, а мои глаза встречаются с ее испуганными глазами.

Искры в ее глазах по-прежнему нет.

Схватив ее за бедра, я чувствую, как ее бьет дрожь.

У меня нет причин для внезапной вспышки гнева, и у меня нет слов, чтобы ответить.

Мы просто смотрим друг на друга в течение напряженной минуты.

Я чувствую, ее дыхание на моем лице, как ее тело прижимается к моему, когда я прижимаю ее к прилавку, а ее грудь отчаянно вздымается и опускается.

Когда я понимаю, что мое сердце бьется о ребра, я отстраняюсь от нее и выбегаю из кухни. Дойдя до лифта, я нажимаю на кнопку и, как только двери раздвигаются, вхожу внутрь.

Сжав руки в кулаки, я спускаюсь на лифте вниз, и когда выхожу, головы Винченцо и Фабрицио поворачиваются в мою сторону с мест, где они сидят в Бентли.

— Куда-то едем? — спрашивает Винченцо, когда я забираюсь на заднее сиденье машины.

— Да. Отвези меня к Франко, — бормочу я. — Фабрицио, оставайся здесь и присматривай за женщиной.

Открыв дверь, он говорит: — Да, босс.

Винченцо заводит двигатель и выводит нас из подвала на улицу.

Я знаю, что у моего друга полно забот с тройняшками, но мне нужно его увидеть.

Опираясь локтем о дверь, я провожу пальцами по губам, мысленно повторяя сцену на кухне.

Не знаю, почему я вышел из себя. Это на меня не похоже. Обычно из пяти глав Коза Ностры я самый спокойный.

Я - спокойный и веселый друг из нас с Франко.

Но когда Скайлер находится в моем личном пространстве, мне трудно сдерживать ярость. Один взгляд на эту женщину заставляет меня постоянно находиться на грани срыва.

Это потому, что ты круглосуточно видишься с женщиной, в теле которой находится почка Джулио.

Может, мне стоит просто убить Скайлер и Харлана и покончить с этим?

Когда Винченцо подъезжает к дому, я вижу, как Марселло и Майло, правые руки Франко, закуривают сигарету на террасе.

Я распахиваю дверь, когда Марселло тушит сигарету в пепельнице. Его взгляд останавливается на мне: — Вот это сюрприз.

Я не могу сейчас обмениваться любезностями. — Где Франко?

Марселло жестом показывает на раздвижные двери. — Наверное, на кухне или в детской.

Я захожу в дом и осматриваю кухню, где застаю Франко за чашкой кофе.

Его брови взлетают вверх, когда он видит меня, а затем черты лица напрягаются. — Что случилось?

— Мне просто нужно было отдохнуть от своего дома, — отвечаю я, прислоняясь спиной к острову и скрещивая руки на груди.

— Женщина? — спрашивает он.

Я просто киваю.

Какое-то время мы молчим, а потом он спрашивает: — Хочешь поговорить об этом?

Я вздохнул и пробормотал: — Думаю, может, мне стоит просто убить их и покончить с этим.

— Если ты этого хочешь, — говорит Франко, не сводя глаз с моего лица.

— Дарио будет в бешенстве, — говорю я.

— Почему?

— Он считает, что женщина невиновна во всем этом, — объясняю я.

— Но ты так не считаешь, — констатирует Франко очевидное.

Он ставит чашку с кофе и, выйдя из кухни, зовет: — Следуй за мной.

Выпустив очередной вздох, я следую за другом на третий этаж и попадаю в детскую, украшенную детенышами животных.

Свет приглушен. Двое из тройняшек крепко спят, а третий издает детские звуки. По голубому одеянию малыша я понимаю, что это Аугусто, сын Франко.

Франко опускается вниз и берет Аугусто на руки, затем подходит ко мне. На его лице появляется гордая улыбка, когда он смотрит на своего наследника, а затем его глаза переходят на мои.

— Подержи его, — шепчет он.

Я качаю головой и делаю шаг назад.

Франко бросает на меня предостерегающий взгляд. — Подержи моего гребаного сына, Ренцо.

Неохотно и очень чертовски неловко я беру ребенка, мгновенно опасаясь, что уроню его.

Аугусто издает милый булькающий звук, и кажется, что он улыбается мне.

Как ни странно, я начинаю чувствовать себя спокойнее. Когда я пытаюсь дотронуться до его пухлой щечки, он хватает меня за палец. Когда я вижу его крошечную руку, держащую мою, мое чертово сердце тает.

— Ты их крестный отец. Ты должен с ними сблизиться, — говорит Франко.

— Я знаю. Они просто пугают меня до смерти, — признаю я с тихим смешком.

— Тебе просто нужно было немного окситоцина, чтобы почувствовать себя лучше, — пробормотал Франко.

Я бросаю взгляд на своего друга. — Окситоцина?

— Гормоны любви. Они выделяются, когда ты держишь на руках младенцев или щенков. Почему, по-твоему, я стал намного спокойнее? Я постоянно под кайфом от этого дерьма.

Я снова смеюсь и, надо признать, чувствую себя лучше.

Когда Аугусто начинает суетиться, я передаю его обратно Франко, который делает вид, будто держать ребенка - самое естественное для него занятие.

— Тебе очень идет быть отцом, — говорю я.

— Полностью согласна, — неожиданно говорит Саманта позади меня.

Оглянувшись через плечо, я улыбаюсь женщине, которая поставила моего лучшего друга на колени. — Привет.

Когда она входит в комнату, я отодвигаюсь с дороги. Может, Саманта и привыкла ко мне, но я все равно держусь от нее на расстоянии, чтобы она не чувствовала себя неловко.

Франко рассказал мне о том, через какое дерьмо прошла его жена, прежде чем они встретились, и последнее, что я хочу сделать, это вызвать у нее приступ паники.

— Давай я заберу его, чтобы ты мог повидаться с Ренцо, — говорит она Франко.

Он передает сына жене и кивает на дверь.

Я следую за ним в гостиную, где он наливает два стакана виски. Передав один мне, он говорит: — Присаживайся.

Сев на один из диванов, я потягиваю напиток, оглядывая комнату. Повсюду детское дерьмо.

— Ты нашел того парня, которого искал? Кастелланоса.

Я качаю головой, в груди плещется разочарование. — Пока нет. Он по всему Нью-Йорку рыщет, как гребаная крыса.

Он делает глоток виски, потом говорит: — И женщина. — Качая головой, он бормочет: — Что ты делаешь, Ренцо? Она явно дурит тебе голову и не идет тебе на пользу, когда она рядом.

Я глубоко вдыхаю и смотрю на янтарную жидкость в своем стакане.

— Я понимаю, что смерть Джулио сильно ударила по тебе, и тебе нужно с этим разобраться, но разве это действительно тот способ, которым можно это сделать? — спрашивает он.

Подняв глаза на него, я отвечаю: — А как бы ты поступил, если бы кто-то убил меня за мою почку.

Он на мгновение задумывается, а затем тяжело вздыхает. — Я бы никого не брал в плен. Я бы просто убил их всех к чертовой матери.

— И женщину в том числе?

Он снова задумывается, прежде чем ответить: — Нет. В этом вопросе я буду на стороне Дарио. Ее единственное преступление в том, что она стала получателем почки. Это не она убила Джулио, а почку купил ее отец. Насколько я понимаю, она была в полном неведении о том, что происходит за кулисами.

Он ставит свой стаканчик на кофейный столик и, наклонившись вперед, опирается предплечьями на бедра. — Я понимаю, что это, должно быть, тяжело - знать, что почка Джулио находится в ее теле, но, может быть, тебе стоит переосмыслить то, что ты делаешь.

Я не сразу отвечаю, думая о последних пяти неделях.

Мучительная боль от потери Джулио. Ярость. Мужчины, которых я убил, и те, кого я планирую замучить до смерти. Харлан. Скайлер.

— Если бы Харлан Дэвис не заказал почку, Джулио был бы жив, — говорю я.

— Тогда убей его. — Франко снова поднимает бокал. — Убей его и отпусти женщину.

Нет.

— Из-за нее у меня нет наследника, — бормочу я. — Из-за нее Джулио мертв. Все начинается и заканчивается на Скайлер Дэвис.

Франко вздыхает. — Что ты хочешь от меня услышать, Ренцо? Хочешь, чтобы я благословил тебя на убийство этой женщины? Отлично. Убей ее. Для меня это не имеет значения. Мне просто чертовски неприятно видеть тебя в таком состоянии.

Я пригубил остатки виски, позволяя алкоголю обжечь горло.

Действительно ли я хочу убить ее?

Нет.

Неужели я собираюсь держать ее взаперти в своем пентхаусе до конца ее жизни?

Это значит, что я застрял с ней навсегда, а это чертовски долго.

Блять.

— Или... — Франко позволяет этому слову повиснуть в воздухе, пока я не поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его глазами, а затем продолжает: — Ты всегда можешь жениться на ней, и она подарит тебе наследника, которого ты потерял.

— Что. Блять, — практически задыхаюсь я.

Он пожимает плечами. — Просто говорю. Это еще один вариант развития событий, и ты получишь от нее наследника.