Дрожащей рукой я держала нож между нами.

— Оставь меня в покое, мать твою, — сказала я дрожащим голосом.

— Кошечка Лили... ты всегда была маленьким бойцом, не так ли? — Облизнув губы, он подошел ближе и вытащил из-за спины, предположительно из-за пояса, пистолет. — Приносить нож на перестрелку... ну, это просто глупо.

— Что ты здесь делаешь, Анджело? Ты собираешься причинить мне боль?

— Да. Да, я собираюсь сделать тебе больно. Я собираюсь трахнуть тебя. Сильно. И я возьму этот нож и перережу тебе горло, потому что... ну, знаешь, поэтическая справедливость, и все такое. А потом я разрежу тебя на куски, чтобы потом вынести твою задницу отсюда, и чтобы никто не догадался.

— Как ты собираешься сделать все это, если Коннор здесь?

— Коннора здесь нет. Он каждую ночь трахает эту сучку Каллахан. Она залетела, ты знала? Поздравляю. Ты будешь... кем-то. — Он фыркнул от смеха и почесал затылок с отросшими волосами. — Похоже, это Би будет старшей сестренкой. Но это неважно. Ты ведь никогда не принимала в этом участия, верно?

— Почему? Что я такого сделала, что ты так враждебно ко мне относишься, Анджело?

— Дело не в том, что ты мне сделала. Похоже, кое-кто в этом университете имеет на тебя зуб.

В голове промелькнули лица. Гилкрист. Липпинкотт. Даже Мел.

— Кто-то из моего университета подговорил тебя на это?

— Да. Но я не скажу, кто. Это секрет, — прошептал он, прижав палец к губам и ухмыляясь.

Когда он снова дернулся, я рывком выдернула нож.

Вздохнув, он прищурился глядя на меня.

— Мне надоело это дерьмо. У нас впереди долгая ночь, так что, может быть, начнем?

— Анджело, не надо. Я знаю людей. Людей, которые могут тебе заплатить.

— Ты не знаешь нужных людей. Видишь ли, Кошечка Лили, власть — это то, что нужно, а у тебя нет такого влияния в твоем углу. Убрать тебя — значит защитить меня. Это значит, что мне не придется гнить в гребаной комнате в ожидании смерти. — Значит, он заключил с кем-то сделку, чтобы убить меня. Вопрос в том, с кем? Он наклонился ко мне. — Раздевайся.

— Нет. — Моя рука все еще дрожала, когда я протягивала нож.

— Сними. Свою. Чертову. Одежду. Или я прострелю тебе коленные чашечки. — Он поднял пистолет, направив его ствол на мои ноги.

Удушающий страх заполнил мои легкие, когда я уставилась на него.

— Не делай этого, — прошептала я.

— Ты знаешь, как ощущается пуля? Она жжет. А когда она дробит кость? Ничто не сравнится с этой болью. Так что я досчитаю до десяти, а потом просто выстрелю из этого долбаного пистолета в это тело. Если мне придется трахать тебя до смерти, то так тому и быть. Это будет не самое худшее из того, что я сделал. — Глаза-бусинки устремились на меня, губы растянулись в оскале. — Раз. Два.

Все еще держа нож, я расстегнула свои брюки и одной рукой сбросила их на пол.

— Рубашку, — сказал он.

Я покачала головой.

— Три. Четыре. Пять.

Неровное дыхание вырывалось из меня, когда я зацепила подол своей рубашки и быстро стянула ее через голову, чтобы не запутаться в ней. Я скрестила руки на кружевном лифчике, который все еще носила.

Глаза загорелись тошнотворным очарованием, он облизнул губы, оглядывая меня с ног до головы.

— И трусики тоже.

Рыдания вырвались из моей груди, когда я стояла, как парализованная, пытаясь осознать, что происходит в этот момент.

Под действием адреналина я крутанулась на месте и бросилась через кровать к окну. Я только успела приоткрыть его, как его ладонь врезалась мне в горло, выбив из меня воздух и повалив на пол.

Крик вырвался из моей груди, прерванный его рукой, сильно прижатой к моему рту.

— Заткнись, мать твою! Заткнись!

Я замахнулась на него, и лезвие вонзилось ему в щеку. В шоке он потрогал рану, которую я нанесла, вытер кровь и, расширив глаза, уставился на нее, как бы не веря.

Подняв руку для нового удара, я замахнулась на этот раз целясь ему в горло.

Он поймал мою руку прежде, чем смертельный удар был нанесен.

Из него вырвалось рычание, и он придавил мою руку к полу, небольшие удары боли пронеслись по костяшкам пальцев, ослабляя хватку ножа. Он снова и снова бил по моей руке, разбивая кости. Вспышка в периферийном зрении была единственным предупреждением, прежде чем костяшки пальцев врезались в мою щеку, отдавая вибрации от удара в зубы. Он затуманил мое зрение и вызвал стреляющую боль в ухо. Та же рука, что ударила меня, зажала мне рот; его пальцы впились в место удара, делая ещё хуже.

Я закричала, глядя на его ладонь, слезы исказили ее форму.

— Я хотел, чтобы ты была более вменяемой для этого, но, похоже, это не имеет значения, не так ли? — Откуда-то снизу он достал маленький пакетик с таблетками.

Я молотила руками и ногами, крича до тех пор, пока мой голос не охрип, и он навалился на меня всем весом своего тела, прижимая к полу.

Его рука отстранилась от моего рта, и я зажмурилась. Пальцы впились в мою челюсть, надавливая на подбородок с такой силой, что мне показалось, будто он пытается сломать мне кости. Когда он положил мне в рот таблетки, из моего горла вырвался булькающий звук. Он заставил меня сомкнуть губы и обеими руками закрыл мне рот и нос. Воздух ослаб. Головокружение затуманило мой взгляд. Легкие бьются о мои ребра в поисках глотка воздуха.

— Глотай, сука!

В моей груди раздался всхлип, и таблетки проскользнули в горло. Я поперхнулась и задыхалась от боли в руке, и только тогда он убрал ладонь, закрывавшую мой нос. Я задыхалась и снова кашляла, отвратительный запах металла забивал мне нос.

— Вот и все. Через минуту ты станешь чертовски податливой. Просто лежи спокойно. — Скользкий язык скользнул по моей щеке. — Расслабься, — прошептал он.

Что-то внутри меня хрустнуло, как хрупкая веточка.

Расслабься.

Это слово эхом отдалось у меня в ушах.

В тумане хаоса в моей голове появилось видение.

Кровь. Ванна. Я поднимаю глаза и вижу темную фигуру, стоящую надо мной.

Лилия! Лилия!

Звук голоса моей матери эхом отразился от моего черепа, и я вздрогнула.

Темная фигура переступает через меня и направляется к ванне, где через край перекинуты стройные ноги моей мамы.

Ее нога дергается.

Она жива. Жива! Я думала, она умерла, но она жива!

— Моя... моя мама. Она была жива, — шепчу я, пересказывая видение, прокручивающееся у меня в голове.

Анджело остановился где-то на периферии моего сознания.

Снова нахлынули воспоминания.

— Не подходи ко мне! — кричит она.

Боль пульсирует в моем черепе от резких вспышек света перед глазами. Воздух слишком густой, чтобы двигаться.

— Мама, — хриплю я.

Темная фигура хрипит, протягивая руки. Топит ее. Он топит ее! Нога моей матери напрягается, пальцы скрючиваются.

Я кричу.

Тьма.

Громкое журчание сливаемой воды приводит меня в чувство, и я моргаю, просыпаясь.

Я цепляюсь за мокрую плитку, пытаясь добраться до нее, но мои мышцы не слушаются.

— Расслабься, — говорит мне тень, и запах грязи и металла застревает у меня в носу.

Горло сжимается от осознания того, что произошло.

— Ты был там той ночью.

Еще больше отголосков воспоминаний проникают в память.

Тук-тук-тук.

Я оглядываюсь на входную дверь квартиры.

— Я друг Коннора.

— Это ты стоял у двери. Потом... Я видела, как ты ее утопил. Ты утопил ее! — Ухмылка на его лице расплылась за новыми воспоминаниями.

Фигура проводит лезвием по запястьям моей матери. Густые капли красной крови стекают по абсолютно белым плиткам.

— Ты убил ее. Она была жива, но ты убил ее!

— Меня послали прикончить эту суку. Представь мое удивление, когда ты меня опередила.

Я замерла. Ледяной туман паники заполнил мои легкие, пока я пыталась переварить его слова. Перед глазами промелькнуло воспоминание.

Руки, тянущиеся ко мне. Крики. Ужасные крики.

Закрыв глаза, я замотала головой.

Нет. Нет. Не смотри на это. Это не реально. Не реально.

— Ты мало что помнишь о той ночи, не так ли? — Злобное хихиканье у меня над ухом пробудило демонов от их дремоты. Зубы и когти заскрежетали по моему сознанию.

Мой желудок скрутило от ужасного страха, который скребся в моих внутренностях.

— Мама! Остановись!

Отдаленный крик пронесся по моему черепу, и я заскулила, когда он впился в мой мозг, как гвозди в струп.

— Тебе повезло, — продолжал Анджело. — Я бы с удовольствием забыл об этих отвратительных тварях, извивающихся в ванне и питающихся ее кровью, прежде чем отправить их в канализацию.

Кровь на ванне. Ногти моей матери, впивающиеся в мою кожу. Черви вылезали из нее, как черный дым, клубящийся и перемещающийся по воде.

Темнота из моего живота переползла в грудь, сдавливая легкие своими отравленными пальцами. Я не могла дышать. Я не могла дышать.

— Мама! Пожалуйста!

— Я не могу дышать!

Я кричала и билась под ним, чудовище внутри меня отчаянно пыталось вырваться на свободу. Пожалуйста!

— Да. Ты держала ее под водой.

— Она была еще жива, — прорычала я ему в ответ.

— Едва ли.

Лжец. Чертов лжец!

— Нет. Ты перерезал ей вены. В отчете коронера... — Я замолчала, наблюдая, как его губы растягиваются в ухмылке. — О, Боже. Ты так все преподнес...

Смех Анджело только подстегнул панику, поднимающуюся к моему горлу, пульсирующую, как живое существо. Темный и злой зверь, который грыз мои ребра.

— Этот коронер наложил в штаны, убедившись что ее смерть выглядит как самоубийство. Это сила, Лилия. — Он провел кончиком лезвия по моей щеке. — Ты потеряла сознание. Ударилась головой о ванну. Это тоже хорошо. Это сделало весь сценарий более правдоподобным. — Вонь грязи и металла забила мне горло, когда он наклонился ко мне поближе. — Я спас твою задницу, Кошечка Лили. Между прочим, я солгал о твоем существовании Липпинкотту, — сказал он, нечаянно проронив имя. — Я столько раз спасал твою задницу, что ты мне ее задолжала. И я, черт возьми, собираюсь ее взять.

Липпинкотт. Это был Липпинкотт.

— Самое приятное в том, чтобы оставаться в этом дерьмовом городе, — это наблюдать, как ты превращаешься в женщину. Женщину, которую я намерен сломать. — Он взял в руки мой карманный нож, покрутил им перед носом. — Некоторые пары? Они делают одинаковые татуировки. А мы с тобой? У нас будут одинаковые шрамы. Только твой не будет таким красивым.