Глава 11

– Нервничаешь? – спросил де Рааф.

– Нет. – Саймон дошел до перил, развернулся и зашагал обратно.

– А вид такой, будто нервничаешь.

– Я не нервничаю. – Саймон изогнул шею, осматривая неф. «Где она, черт возьми?»

– Пожалуй, ты все-таки нервничаешь. – Теперь уже Пай подозрительно на него поглядывал.

Саймон вынудил себя остановиться и сделать глубокий вдох. Часы только-только пробили десять утра. Сегодня его свадьба, и он – облаченный в строгий парик, черный камзол из парчи, расшитый серебром жилет и туфли с красными каблуками – стоял в выбранной для сего события церкви. Его окружали друзья и любящие родственники – ну, по крайней мере, невестка и племянница. Кармашек пинала скамью перед собой, а Розалинда все пыталась угомонить дочь. Позади, в другом ряду, с потерянным лицом сидел Кристиан. Саймон нахмурился. Они не говорили с самой дуэли; не было времени. Посему позже следует непременно объясниться. Был тут и викарий, молодой мужчина, чье имя уже вылетело у Саймона из головы. Даже де Рааф и Гарри Пай явились. Первый, в заляпанных грязью сапогах, походил на провинциального сквайра, тогда как второго, одетого во все коричневое, легко было принять за церковного сторожа.

Не хватало лишь невесты.

Саймон подавил отчаянное желание кинуться по проходу и выглянуть из дверей, словно тот повар, которому не терпится купить угрей у торговки рыбой. «Боже, ну где она?» Они ни минуты не провели наедине с тех пор, как Люси застала его после дуэли с Джеймсом, почти неделю назад, и пусть невеста казалась довольной и улыбалась Саймону в присутствии других, он не мог избавиться от болезненного ощущения тревоги. Не передумала ли она? Не отвратил ли он ее, когда обрушился с ласками и поцелуями, а у самого было окровавлено плечо и на груди, точно эмблема бесчестия, алела кровь мертвеца? Саймон покачал головой. Ну разумеется, ей стало неприятно, этому чистому ангелу со строгой моралью. Должно быть, Люси пришла в ужас. А оттого не могла ли нарушить обещание? Однако она дала слово, поклялась памятью матери, что не оставит его.

Но достаточно ли этого?

Саймон прошел к гранитному столбу, что вздымался на пятьдесят футов вверх к полукруглому вытянутому потолку. Два ряда розовых гранитных колонн поддерживали свод, а в промежутках между ними виднелись расписные квадраты. Каждый обрамляла позолота, словно напоминание о благословенной жизни, каковая предположительно ожидала всех после смерти. Сбоку виднелся придел Святой Марии со статуей Пречистой Девы, невозмутимо стоящей очи долу. Прекрасная церковь, не хватало лишь одной прекрасной невесты.

– Он снова расхаживает, – заметил де Рааф тоном, который, по всей видимости, считал тихим.

– Нервничает, – ответил Пай.

– Я не нервничаю, – процедил сквозь зубы Саймон. Он потянулся покрутить кольцо на руке, запоздало вспомнив, что его нет. А когда повернулся пройтись обратно, заметил, как Пай и де Рааф обменялись многозначительными взглядами. Превосходно. Теперь друзья прикидывают, не пора ли сдавать его в Бедлам.

Со стороны входа донесся скрип – судя по всему, кто-то отворил большие дубовые двери.

Саймон развернулся. Вошла Люси в сопровождении отца. Она нарядилась в розовое платье, которое было присобранно так, что спереди открывалась бледно-зеленая нижняя юбка. Оттенок платья прибавлял лицу новобрачной свежести и идеально сочетался с ее темными глазами, бровями и волосами. Она напоминала розу в обрамлении темных листьев. Люси улыбнулась Саймону. Она выглядела… прекрасно.

Просто прекрасно.

Ему захотелось подбежать и тут же завладеть ее рукой. Но он выпрямился, встал рядом с де Раафом и принялся терпеливо ждать, пока невеста приблизится. Скоро. Скоро Люси станет его. Больше не придется бояться, что она сбежит, нарушит обещание. И когда Люси оперлась на предложенную Саймоном руку, тот едва не поддался порыву накрыть ее кисть своей ладонью. Капитан хмуро глянул на будущего зятя и медленно отпустил дочь. Старику происходящее явно не нравилось. Прося у него благословения, Саймон понимал, что, будь Люси моложе или менее любима, его бы вмиг схватили за ухо и выпроводили из дома. Однако ангел сумела победить даже открытое неодобрение отца. Саймон улыбнулся старику и наконец позволил себе в легком пожатии коснуться руки любимой. Теперь Люси принадлежала ему.

Сей жест не ускользнул от внимания капитана. Красноватое лицо его помрачнело.

– Вы пришли, – склонясь к Люси, произнес Саймон.

– Разумеется, – серьезно ответила она.

– После того памятного утра меня мучили сомнения.

– Правда? – Люси смотрела на него своими бездонными глазами.

– Да.

– Я дала слово.

– Да. – Саймон вгляделся в ее лицо, но более ничего не смог в нем прочесть. – Благодарю.

– Мы готовы? – неуверенно улыбнулся викарий.

Саймон выпрямился и кивнул.

– Возлюбленные дети мои, – начал юноша.

Саймон сосредоточился на словах, коим суждено было привязать к нему Люси. Теперь, вероятно, страх потерять ее наконец упокоится с миром. Неважно, что она о нем выяснит, или какие жуткие ошибки, какие тяжкие грехи совершит он в будущем, его ангелу придется остаться рядом.

Она его, отныне и навеки.

***

– Я пришлю вам в помощь служанку, миледи, – произнес нараспев Ньютон тем же вечером за спиной Люси.

Моргнув, она повернула голову:

– Ах да. Спасибо.

Дворецкий тихонько притворил за собой дверь, а Люси продолжила неверяще разглядывать комнату. Свою комнату. И ей еще казалось, что это в городском доме Розалинды спальни большие. Стены покрывала розовая камка – того теплого, успокаивающего оттенка, какой создавал ощущение, будто тебя заключили в объятия. Под ногами лежал узорчатый ковер, да такой толстый, что каблуки буквально тонули в нем. Потолок украшали то ли купидоны, то ли ангелы – в тусклом свете сумерек трудно распознать, – и кайма из позолоты. Как же иначе.

А между двумя длинными окнами стояла кровать.

Впрочем, назвать упомянутый предмет мебели кроватью – все равно, что назвать Собор Святого Петра простой церковью. То было самое вычурное, огромнейшее и роскошнейшее ложе, какое только доводилось видеть Люси. Матрасы возвышались на добрые три фута над полом, а сбоку имелись ступеньки – вероятно, чтобы взбираться на сию конструкцию. По углам вздымались массивные резные столбики; позолоченные, обернутые полосами бордового бархата. Золотые шнуры поддерживали бордовые же занавеси, из-за которых выглядывала розовая тюль. Простыни были атласные, цвета небеленого полотна. Люси осторожно потрогала их пальцем.

В комнату постучали.

Люси развернулась и настороженно уставилась на дверь. «Саймон? Стал бы он стучать?»

– Войдите.

Из-за двери показался чей-то чепец.

– Нас прислал мистер Ньютон, миледи. Помочь вам раздеться?

– Да, пожалуйста, – кивнула Люси, наблюдая как в комнату поспешно юркнула невысокая женщина, а за ней следом – девушка помоложе.

Старшая тут же принялась рыться в гардеробе.

– Желаете кружевную рубашку, не так ли, миледи? Для первой брачной ночи?

– О. Да. – Люси ощутила трепет в животе.

Принеся рубашку, служанка стала возиться с крючками платья на спине Люси.

– На кухне только и разговоров, что о свадебном завтраке, миледи. Как все было элегантно да красиво! Даже Генри, слуга милорда, впечатлился.

– Да, все было очень мило. – Люси попыталась расслабиться. За две недели ее пребывания в Лондоне она так и не привыкла к столь внимательному обращению. С пяти лет Люси одевалась исключительно самостоятельно. Розалинда же отрядила ей в помощь одну из своих служанок, но, похоже, отныне, как жене Саймона, Люси полагалось две.

– У лорда Иддесли просто изумительное чувство стиля. – Старшая служанка с кряхтением склонилась к последним крючкам. – Говорят, после свадебного стола он устроил дамам прогулку по столице. Вам понравилось?

– Да. – Люси вышла из платья. Почти весь день она провела с Саймоном, но им ни на миг не удалось остаться наедине. Возможно, теперь, когда свадьба наконец состоялась и со строгостями этикета покончено, они смогут больше бывать вместе, узнавать друг друга.

Служанка проворно подобрала наряд и протянула помощнице:

– Проверь все, да хорошенько. Чтобы никаких пятен.

– Да, мэм, – пискнула девушка. Она была лет четырнадцати, не более, и явно испытывала благоговейный страх перед старшей горничной, хотя существенно превосходила ее ростом.

Горничная распустила корсет, и Люси глубоко вздохнула. Ее быстро избавили от нижних юбок и сорочки и облачили в кружевную рубашку. После служанка так долго водила щеткой по волосам Люси, что та в конце концов потеряла терпение. Вся эта суета давала ей слишком много времени на раздумья и волнения о надвигающейся ночи и о том, что должно произойти.

– Спасибо, – твердо произнесла Люси. – Большего на сегодня не требуется.

Отвесив реверанс, горничные удалились, и внезапно она осталась сама по себе. Люси опустилась в одно из кресел у камина. На столике рядом обнаружился графин вина. Люси с минуту задумчиво его разглядывала. Вино, может статься, притупит ощущения, но нервы никоим образом не успокоит. Посему лучше она будет мучиться от тревоги, чем потеряет остроту чувств в такую ночь.

Раздался тихий стук – но не в ту дверь, что выходила в коридор, а в другую, по всей видимости, отделявшую покои Люси от соседних.

Она прочистила горло.

– Войдите.

Дверь открыл Саймон, замерев на пороге. Он по-прежнему был в бриджах, чулках и рубашке, но уже без камзола, сюртука и парика. Лишь спустя мгновение Люси определила, что же выражало лицо мужа. Неуверенность.

– Там ваша комната? – поинтересовалась она.

Саймон нахмурился и оглянулся.

– Нет, гостиная. Ваша, кстати говоря. Хотите взглянуть?

– Да, пожалуйста. – Люси встала, отчетливо сознавая, что под тонкой кружевной рубашкой она совершенно нага.