Саймон отступил назад, и ее взору открылась розово-белая комната с креслами и канапе. В дальней стене напротив виднелась дверь.

– Ваша комната там? – кивнула Люси в ту сторону.

– Нет, там моя гостиная. Боюсь, она довольно мрачная. Отделкой ее занимался один мой покойный предок, отличавшийся угрюмым душевным складом и нетерпимостью ко всем цветам, кроме коричневого. Ваша гораздо приятнее. – Саймон побарабанил пальцами по дверному косяку. – За гостиной моя гардеробная, столь же унылая, а далее – спальня, которую я, к счастью, переделал под свой вкус.

– Боже правый. – Люси вскинула брови. – Ну и путь вам пришлось преодолеть.

– Да, я… – Внезапно Саймон рассмеялся, прикрыв глаза рукой.

Люси робко улыбнулась, не понимая причины его смеха, не зная, как себя вести теперь, когда они наконец связаны узами брака и остались наедине в своих покоях. Как неловко.

– Что такое?

– Простите. – Он уронил руку, и Люси заметила, что щеки его покраснели. – Не такую беседу я представлял в нашу первую брачную ночь.

«Он нервничает», – догадалась Люси, и оттого собственная ее тревога немного отступила. Развернувшись, Люсинда проследовала обратно в спальню.

– И о чем бы вы желали поговорить?

Она услышала, как Саймон закрыл дверь.

– Я, разумеется, собирался впечатлить вас своим красноречием. Думал, прочесть философскую оду красоте вашего лба.

Люси моргнула.

– Моего лба?

– Мм. Говорил ли я, что ваш лоб внушает мне трепет? – Люси спиной ощутила тепло его тела, когда Саймон приблизился сзади, однако, не притрагиваясь. – Он такой гладкий, белый и широкий, а еще отмечен прямыми суровыми бровями, словно у выносящей приговор статуи Афины. Если богиня-воительница и впрямь обладала таким лбом, как у вас, стоит ли удивляться, что древние греки почитали ее и боялись?

– Вздор, – пробормотала Люси.

– Конечно, вздор. В конце концов, вздор – моя суть.

Люси нахмурилась и развернулась, дабы возразить, но Саймон двигался вместе с ней, и потому лица его она не увидала.

– Я герцог абсурда, – прошептал он ей на ухо. – Король фарса, император пустоты.

Неужели он и правда видел себя таким?

– Но…

– Пустая болтовня – мой главный талант, – не унимался Саймон, как и прежде, оставаясь невидимкой. – А теперь я желал бы поболтать о ваших золотых глазах и рубиновых устах.

– Саймон…

– Об идеальном изгибе вашей щеки, – пробормотал он ближе.

Люси ахнула, когда его дыхание овеяло волоски на шее. Саймон отвлекал ее флиртом, причем весьма успешно.

– Как много слов.

– Да, я много говорю, слишком много. Придется вам смириться с этим недостатком своего мужа, – заметил Саймон у самого ее уха. – Однако я намеревался отдельно остановиться на дивных линиях ваших губ, воспеть их мягкость и тепло.

Люси ощутила, как желудок сжался.

– И все? – И сама удивилась, как низко прозвучал голос.

– О нет. Затем я перешел бы к вашей шее. – Его ладонь погладила воздух в дюйме от горла Люси. – Какая она изящная, какая утонченная, как я мечтаю ее лизнуть.

Люси едва могла набрать воздуха в грудь. Саймон ласкал ее одним только голосом. Боже правый, выдержит ли она, когда в ход пойдут его руки?

А Саймон, тем временем, продолжал:

– Ваши плечи, такие белые и нежные. – Ладонь его парила над ее кожей.

– А потом?

– Я желал бы воспеть вашу грудь. – Голос Саймона стал глубже, грубее. – Но сперва мне нужно ее увидеть.

Люси судорожно вздохнула. Саймон шептал ей на ушко, окутывал теплом своего тела, но не делал попыток коснуться. Люси нащупала у горла завязки ночной рубашки и медленно потянула за одну. Шелест скользящего шелка прозвучал в тишине спальни невероятно интимно. Края рубашки разошлись, обнажая верх грудей Люси, и у Саймона перехватило дыхание от вида этих округлостей.

– Такая прекрасная, такая белоснежная, – пробормотал он.

Люси сглотнула и дрожащими пальцами стянула ткань с плеч. Ни разу в жизни она с такой охотой не обнажалась перед другим человеком, но ее подстегивало потяжелевшее дыхание Саймона.

– Я вижу мягкие холмики, тенистую ложбинку, но не сладкие вершины. Позвольте мне увидеть их, ангел мой. – Голос его дрогнул.

При мысли, что она способна заставить этого мужчину дрожать, нечто чисто женское, примитивное всколыхнулось в душе Люси. Ей захотелось открыться ему, своему супругу. Она зажмурилась и стянула вниз рубашку. От прохлады оголенные соски затвердели.

Саймон перестал дышать.

– Ах, боже, я помню их. Знаете, чего мне стоило уйти от вас той ночью?

Люси покачала головой. В горле сдавило. Она тоже помнила, сколь страстно взирал Саймон на ее обнаженную грудь, помнила свою распущенность и желание.

– Я тогда едва сдержал себя. – Руки Саймона зависли над ее грудью и, все так же паря, обвели очертания. – Мне столь отчаянно хотелось вас коснуться.

Ладони его были так близко, что Люси ощущала их жар. Однако Саймон к ней не притронулся. Пока нет. Люси поймала себя на том, что тянется к его рукам, предвкушает первое прикосновение. Она высвободилась из рукавов рубашки, но сжала ткань у талии, не давая соскользнуть на пол.

– Я помню, как вы себя ласкали. Здесь. – Ладони Саймона, готовые накрыть ее грудь, замерли у сосков. – Вы позволите?

– Я… – По коже пробежали мурашки. – Да. Пожалуйста.

Она наблюдала, как он опустил руки и осторожно прикоснулся к груди. Теплые пальцы обняли плоть. Люси выгнулась и буквально ткнулась ему ладони.

– Боже, – выдохнул Саймон. Затем обвел груди по кругу.

Люси смотрела вниз и видела на себе его большие, с длинными пальцами руки. Такие нестерпимо мужские. Такие нестерпимо собственнические. Саймон нежно и одновременно ощутимо сдавил ей соски. Люси потрясенно ахнула.

– Вам приятно? – спросил он, прижимаясь губами к ее волосам.

– Я… – Она сглотнула, не в силах подобрать слов. Ей было более чем приятно.

Похоже, Саймона устроил и такой ответ.

– Позвольте мне увидеть остальное. Пожалуйста. – Саймон, по-прежнему обнимая ладонями грудь, легко мазнул губами по щеке Люси: – Прошу вас, жена моя, покажитесь.

Она разжала кулаки, и рубашка упала на пол. Люси осталась нагой. Саймон провел рукой по ее животу, а затем притянул к себе, и Люси ягодицами коснулась ткани бриджей. Теплой от его тела, почти горячей. Саймон придвинулся ближе, и она ощутила его мужской орган, длинный и твердый. Не в силах сдержаться, Люси затрепетала.

Саймон тихонько хмыкнул ей на ухо.

– Я бы вам много чего еще поведал, но не могу. – Он снова прижался к ней и застонал. – Столь сильно хочу вас, что теряю дар речи.

Внезапно виконт подхватил ее на руки, и она увидела его сияющие серебристые глаза. И как дернулся мускул на щеке. Уложив Люси на кровать, Саймон оперся коленом на матрас, отчего тот прогнулся.

– В первый раз всегда больно, вы же знаете? – Заведя руки за спину, он стянул через голову рубашку.

Увлеченная видом голого мужского торса, Люси едва расслышала вопрос.

– Я буду двигаться по возможности медленно. – Саймон был худощавым; мышцы на его руках и плечах перекатывались, пока он забирался на кровать. Коричневые плоские соски – такие скандально обнаженные – ярко выделялись на светлой коже. В самом центре его груди ромбом росли белокурые волоски. – Не желаю, чтобы после вы меня ненавидели.

Люси дотронулась до его соска. Саймон застонал и закрыл глаза.

– Я не буду вас ненавидеть, – прошептала она.

И секунду спустя он уже яростно целовал ее, оказавшись сверху и заключив лицо в ладони. Люси вдруг стало смешно, и она бы впрямь захихикала, не будь у нее во рту его языка. Это же просто чудесно, что муж так ее желает! Люси обхватила его затылок, чувствуя, как колются короткие стриженые волоски. Затем Саймон прижался к ней бедрами, и все мысли вылетели прочь из ее головы. «Какой горячий». Его влажный от пота торс скользил по груди Люси. Твердые бедра, все еще в бриджах, проталкивались меж ног, раздвигая их. Она повиновалась, принимая вес его тела, принимая его самого. Саймон устроился у наиболее уязвимого ее местечка, и Люси на миг смутилась. Она была влажной, а влага наверняка оставит след на бриджах. Не рассердится ли муж? Но затем он прижался к ней своим мужским естеством, и она ощутила…

Изумление.

Просто потрясающе, даже лучше, чем когда она сама себя трогала. Неужели это всегда так приятно? Наверное, нет. Должно быть, дело в нем, в ее муже, и Люси возблагодарила небо, что вышла за такого человека. Он снова прижался, на этот раз плавно, и она охнула.

– Прости. – Саймон, прервав поцелуи, отстранился и посмотрел на нее. Лицо его было напряженным и совершенно серьезным.

Он просунул руку между их тел, и Люси поняла, что муж, видимо, решил высвободиться из бриджей. Она склонила голову набок, чтобы посмотреть, но он уже снова лег сверху.

– Прости, – повторил Саймон отрывисто. – Я все исправлю, обещаю. Только… – что-то уперлось в нее, – позже. Ах. – Он зажмурился, будто от боли.

А затем вторгся в ее тело. Протискиваясь толчками. Обжигая.

Люси застыла.

– Прости.

Она прикусила щеку, стараясь сдержать слезы. И все же извинение показалось ей до странного трогательным.

– Прости, – повторил Саймон.

Что-то явственно порвалось, Люси резко втянула воздух, но не издала ни звука.

Саймон открыл глаза. В них отражалась боль и дикое желание.

– Боже, милая. Обещаю, в следующий раз будет лучше. – Он нежно поцеловал ее в уголок губ. – Даю слово.

Люси сосредоточилась на дыхании и понадеялась, что вскоре муж закончит. Ей не хотелось ранить его чувства, но процесс более не приносил ей удовольствия.

Саймон приоткрыл рот и лизнул ее нижнюю губу:

– Прости.

Он снова просунул между ними руку и принялся легко ласкать Люси там, где их тела соединялись. Она напряглась, безотчетно ожидая боли, но неожиданно стало приятно. А далее и того лучше. По телу, поднимаясь изнутри, разлился жар. Постепенно она расслабилась и уже не выгибалась напряженной дугой, в которой застыла с самого момента проникновения.