Алекс вернул меня в настоящее из одинокого дома на фотографии.

— Несколько миллионов. Много миллионов, — я слегка улыбнулась ему.

Глаза Алекса расширились.

— Ладно. Подожди, — он поднял руку. — Итак, у тебя есть соглашение о разводе?

— Не совсем.

Ох, ничего хорошего из этого не выйдет. Я уже чувствовала запах пепла в воздухе. Он сложил руки на груди, ожидая объяснений. Я сделала глубокий вдох и рассказала свою историю. Ну, по крайней мере, ее короткую версию.

— Он открыл оффшорную компанию, и я была там генеральным директором. Даже не подозревая об этом, — пробормотала я себе под нос. Это было приятным открытием после того, как мы уладили дело о разводе. — Когда я развелась и получила судебный запрет, оказалось, что у меня также были миллионы, припрятанные на моем банковском счете, о существовании которых я даже не подозревала. И вот я здесь, застрявшая в Литтл-Хоуп без устали. Надо было купить обычный Civic, черт возьми, — я развела руками, как бы показывая: — Это все, что ты получишь, приятель.

Но у Алекса другие идеи. Конечно.

— Подожди. Ты что-то упустила.

Он поднимает указательный палец.

— Это так?

Я отступила и чуть не упала на задницу, но Алекс схватил меня за руку и поднял. Мое тело выгнулось, и я чуть не упала, и мой бедный изувеченный торс закричал в агонии. Адреналин спал. Должно быть, он заметил боль на моем лице, потому что чертыхнулся и подталкнул меня обратно к дивану. Он схватил оставленный мной лед и прижал его обратно к моему животу. На этот раз он держал его сам.

— Я жду.

— Ему нужны его деньги обратно. И я их не отдам. Я приняла их как плату за все дерьмо, через которое он заставил меня пройти. И других людей тоже.

Я вызывающе вздернула подбородок, ожидая осуждения. Даже для себя я говорила как жадная до денег стерва.

— Кроме того, я не отдам ее просто так. Он не заслуживает ее, это не… чистые деньги. Я направлю это на правое дело, когда разберусь с этим.… ну, с правым делом.

— А та информация, о которой ты упомянула?

— Я понятия не имею, что там, но у меня есть флешка, которую он прятал. Мне показалось, что она важна для него.

— И она все еще у тебя?

Он наморщил лоб.

Я мрачно кивнула.

— С тобой? — его брови взлетели вверх.

— Нет, — я подчеркнула это слово, качая головой. — Она спрятана в банковской ячейке.

— Хорошо, — он потер подбородок. — У него нет к этому доступа, верно?

— Ага.

— Хорошо, — повторил он. — Как долго вы были женаты?

— Шесть лет.

Я смотрела куда угодно, только не на него. Я знала, что нашла бы там, если решилась бы посмотреть. Вопрос, какого черта я оставалась с ним так долго. И у меня нет эмоциональной способности объяснить, почему или как. Я знала почему. Люди, которые были с нами в одной лодке, знают почему. Он никогда не поймет мотивов наших действий. У каждого человека бывает свой поворотный момент, когда вы устаете от пощечин, как в переносном, так и в физическом смысле. Главная загадка заключается в том, почему мы позволяем пути именно к этой точке тянуться так неоправданно долго.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

— Почему никто на твоей работе не заметил, что у тебя… у тебя были проблемы дома?

Разве это не вопрос на миллион долларов? Мы идем по очень неприятному пути, и мнение Алекса обо мне вот-вот упадет до основания.

— Люди могут быть очень... скромными, когда захотят.

— Да, они могут. — пробормотал он. — Почему ты ничего не сделала?

Он отпустил пакет со льдом, и я почувствовала отвращение в воздухе.

— Не тебе судить меня, Алекс. Ты не знаешь моей жизни, — огрызнулась я, защищаясь.

— Я не осуждаю. Я просто не могу понять, — он почесал затылок. — Я действительно не могу. Почему ты оставалась с ним так долго?

— Не твое дело, — зашипела я.

Возможно, я слишком остро реагировала, но я видела достаточно, чтобы распознать осуждающего человека, когда встречала его, а Алекс вел себя как последний осуждающий мудак. Почти невозможно объяснить кому-то, кто не страдал так же, почему ты делаешь то, что делаешь. Это казалось не только отношений с насилием. Это касалось всего. Например, я не могла полностью понять, через что он прошел, как бы я ни старалась. И только когда я окажусь в такой же ситуации или наоборот, тогда и только тогда мы сможем говорить на одном языке.

— Хочешь поделиться со мной, откуда у тебя шрамы?

Я махнула рукой ему в грудь, ожидая, что он что-нибудь скажет, но он, конечно, этого не делает.

— Да, я так и думала.

Боль в моей груди зашевелилась сама по себе, даже если он не обвинил меня в слабости, но обвинения, витающие в воздухе, осязаемы. Наступившая тишина удушала, и единственным звуком являлось мое затрудненное дыхание.

— Мы были на задании, — тихо сказал он, и я повернула к нему голову, напрягая слух, чтобы расслышать. — Нас четверо. Мы были семьей, у каждого из нас дома была какая-то хреновая семейная ситуация, так что мы держались вместе и не планировали рано заканчивать свою карьеру. Мы слепо выполняли приказы, как обычно, потому что именно этому нас учили. Но в тот раз... — его дыхание участилось. — ... В тот раз ... информация была неверной. И они знали это.

В этом слове столько ненависти.

— Боже, они знали это и все равно послали нас.

Я коснулась его руки, но он отвел ее от меня. Я старалась не принимать это на свой счет, потому что он заново переживал свой собственный ад, даже если мне так сильно хотелось утешить его.

— Мы с Арчи вернулись. Четверо вошли и только двое вышли.

Он остановился и закрыл глаза. Его челюсть сжата. Желание прикоснуться к его коже и почувствовать, что он жив и находится здесь, ощутимо, но я воздерживалась.

— Хотя Арчи пришлось хуже, чем мне. Он... он уже не тот.

Он больше ничего не сказал, поэтому я легонько толкнула его локтем.

— Так вот где тебя ранили, на этом задании?

— Да. Полгода пролежал в больнице, перенес несколько операций. Потом вернулся сюда.

Он пожал плечами.

— Они освободили тебя? Я имею в виду армию.

Я помню, Джейк говорил о неудачном — освобождении Алекса.

Он мрачно усмехнулся.

— Военно-морской флот. Они с позором уволили нас обоих, — он выплюнул эти слова.

— Почему?

Я не хотела восклицать так громко, но мой голос прозвучал выше, чем я ожидала.

— Мы не были тихими, когда давали свои показания. Совсем не тихими, — он качнул головой, словно не веря своим ушам, и снова хихикнул, но в этом нет ничего смешного. — И они заставили нас замолчать.

— Мне жаль, что ты прошел через это. Мне правда жаль, — я коснулась пальцем его бедра и быстро убрала его. — Но я все еще не понимаю, почему ты прячешься здесь, на горе, от людей.

Он приподнял бровь, глядя на меня. Да, это прозвучало немного лицемерно. Сразу после того, как он заявил, что не понимал меня, и я закатила истерику по этому поводу. Я откинулась на подушки.

— Ты поддерживаешь связь с Арчи?

Он ничего не сказал, поэтому я бросила на него быстрый взгляд и увидела, что он покачал головой.

— Почему?

— Мы бы просто напоминали бы друг другу о том, что произошло.

— Он чувствует то же самое?

Он сердито посмотрел на меня, но я стала невосприимчивой к его плохому настроению.

— Я сказал, что не разговаривал с ним.

— Ты этого точно не говорил, — он сердито посмотрел на меня в своей обычной манере. — Что? Ты этого не говорил. Ты только что сказал, что сейчас не поддерживаешь связь. Может быть, вы разговаривали год назад. Или три.

— Нет, мы не разговаривали. С тех пор, как нас обоих выпустили.

Он протянул мне лед обратно, но я отодвинула его.

— Нет, хватит. Или я превращусь в кубик льда.

— Тебе холодно?

— Немного.

Как по команде, я вздрогнула.

— Вот. Возьми это.

Он передал мне пушистое покрывало, и я завернулась в него. Для такого отшельника у него было много уютных вещей. Я бы хотела увидеть, как Алекс прогуливался по магазинам товаров для дома в поисках чего-нибудь для своей хижины — это было бы то, что можно записать и посмотреть в плохой день, а не видео с милыми кошечками.

Мы сидели в тишине, пока машина снаружи с визгом не остановилась, за чем последовал тяжелый стук в дверь. Я инстинктивно вздрогнула. Я знала, что тот же парень и близко не подойдет ко мне, пока Алекс здесь, но воспоминания все еще слишком свежи, хотя присутствие Алекса временно смягчило их.

— Алекс, открой!

Это голос Джастина. Алекс подошел к двери и приоткрыл ее наполовину. Он ничего не спрашивал, просто наблюдал за Джастином. Это интересно, учитывая, что они являлись или были лучшими друзьями. Похоже, Джастин пытался остаться — ну, он пытался до того, как Алекс пошел дальше и все испортил, повел себя как мудак по отношению к нему, мне и Джейку.

Джастин оттолкнул его с дороги и взволнованно вошел. Когда он заметил меня на диване, он оказался рядом в три больших шага.

— Черт возьми, Фрейя. Я чуть не умер, когда Кен рассказал мне о нападении. Ты в порядке? — он держал мой подбородок двумя пальцами, пытаясь рассмотреть мое лицо. — Где ты ранена?

— Мой живот, — призналась я.

— Тебе плохо?

В его голосе слышалась неподдельная озабоченность, смешанная с беспокойством. И немного вины.

— Нет, я в порядке, — он бросил на меня подозрительный взгляд. — Нет, правда. Я в порядке.

— Ну и хрен с вами, — Алекс подошел и встал рядом с Джастином. — Где вы с Джейком были, когда на нее напали? — спросил он.

О, нет, он не спрашивал об этом, но прежде чем я успела что-либо сказать, Джастин оттолкнул Алекса и закричал ему в лицо.

— Где, черт возьми, тебя носило? Прятался в своей норе, как всегда?

Челюсть Алекса задвигалась из стороны в сторону, а я начала искать спасательную капсулу с этого готового взорваться космического корабля. Они оба чересчур крупные парни, и если они возьмутся за это прямо здесь, мне крышка. Мое сердце начало бешено колотиться, поскольку хорошо выработанная привычка убегать, когда напряжение, накапливающееся в комнате, начинало отдаваться у меня в груди. Алекс выглядел готовым взорваться, но, к моему крайнему удивлению, его плечи опустились в знак поражения. Это все равно что наблюдать, как в надутый воздушный шарик тыкали иголкой. О, нет, нет, нет.