Дух Африко тут радость охватила

При виде, как в душе приятно ей;

Ее целуя, сколько силы было,

Он меру знал в одной душе своей.

Природа их на хитрость убедила —

Одежды снять как можно поскорей.

Казалось, у двоих одно лишь тело:

Природа им обоим так велела.

Друг друга целовали и кусали,

Уста в уста, и крепко обнялись.

«Душа моя!» — друг дружке лепетали.

Воды! Воды! Пожар! Остановись!

Мололи жернова — не уставали,

И оба распростерлись, улеглись.

«Остановись! Увы, увы, увы!

Дай умереть! На помощь, боги, вы!»

Вода поспела, пламя погасили,

Замолкли жернова — пора пришла.

С Юпитером так боги пособили,

Что Мензола от мужа зачала

Младенца-мальчика; что в полной силе

И доблести он рос — вершить дела;

Все в свой черед — так о повествованье

Мы доброе дадим воспоминанье.

Так целый день почти что миновался,

Край только солнца, видный, пламенел,

Когда усладой каждый надышался,

Все совершив, обрел, чего хотел;

Тут Африко уйти уже собрался,

Как сам решил, но все душой болел;

И, Мензолу руками обнимая,

Он говорил, влюбленный лик лобзая:

«Будь проклята, о ночь, с своею тьмою,

Завистница восторга нас двоих!

Ведь я так рано принужден тобою

Покинуть благородную! Каких

Я ждал блаженств — и их лишен судьбою!»

И много длительных речей иных

В страдании глубоком изливалось:

Разлука горше смерти показалась.

Стояла Мензола, мила, стыдлива,

Потупившись, как будто бы грешна,

Хотя уж не была она так живо,

Как в первый раз, тоской удручена.

Разнеженная, хоть чужда порыва,

Была уже счастливее она.

Обмана все-таки ей страшно было

Невольно — и она заговорила:

«Что можешь сделать ты еще — не знаю;

Не уходить — предлог теперь какой?

Любовь моя, тебя я умоляю, —

Ты утолен со всею полнотой —

Ты должен удалиться, полагаю,

Не медля ни минуты здесь со мной.

Ведь только если ты уйдешь, любимый,

Я здесь могу остаться невредимой.

И лишь листок, я слышу, шевельнется,

Мне чудятся шаги подруг моих.

Так пусть тебе в разлуке не взгрустнется:

Ведь от напастей я спасусь лихих.

Хоть пред разлукой больно сердце бьется.

Готова я, и страх во мне затих,

А ночь близка, а нам идти далеко

Обоим, чтобы дома быть до срока.

Но, юноша, скажи свое мне имя,

И пусть оно останется со мной:

Мне груз любви тяготами своими

С ним будет легче, нежели одной».

«Моя душа, — ответил он, — какими

Жить силами смогу, простясь с тобой?»

И назвал ей себя — и целовались

Они без счета, нежно миловались.

Влюбленные, готовые расстаться,

Уже прощались столько, столько раз

Н не могли никак нацеловаться —

Глав тысячу б я вел о том рассказ.

Но это всем знакомо, может статься,

Кто наслаждался так хотя бы раз,

Кто знает, сколько несказанной муки

В усладе, что обречена разлуке.

Несчетных поцелуев не умели

Они унять. Пойдут, скрепив сердца,

Но шаг — и вновь назад, к желанной цели —

Лобзать румянец милого лица.

«Моя душа! Прощай! Зачем? Ужели?» —

Друг другу лепетали без конца,

Вздыхая, и расстаться не решались,

Сходились вновь, и шли, и возвращались.

Но видя, что уж невозможно дале

Отсрочить расставание никак,

В объятья руки жадные сплетали,

Друг друга, страстные, сжимая так,

Что их бы силою не разорвали:

Любовь не отступала ни на шаг.

И долго так стояло изваянье —

Любовники влюбленные в слиянье.

Но наконец они разъединились,

Пожала руку милая рука,

На миг друг в друга пристально воззрились,

Пришли в себя, опомнились слегка.

И вот они, печальные, простились,

Хоть и была разлука так тяжка.

«Будь, Мензола, хранима вышней силой!» —

«С тобою здесь, мой Африке, мой милый!»

Путь Африко к долине направляет,

А в горы Мензола с копьем в руке,

Задумчиво — и глубоко вздыхает

О сбывшемся несчастии в тоске.

И взор его ее сопровождает,

Любуясь ей, еще невдалеке.

Что шаг, то Африко оборотится,

На ненаглядную не наглядится.