-  Они направляются к болоту, господин. Они увели с собой в плен наших людей -  воскликнул Фигул .  -  Мы должны остановить их, пока они не ушли.

Центурион Мергус повернулся и закричал своим людям:  - Стоять, ребята! Ублюдки захватили в плен часть наших людей. Первый идиот, который бросит копье, будет наказан.

Центурия  пронеслась по открытой местности, преследуя Калума и его последователей. Туземцев тормозила  связка пленных, но легионеры начали уставать. Фигул  рвался вперед, охваченный необходимостью спасти своих товарищей и правителя дуротригов.

Когда они приблизились к деревьям на краю болот, Фигул  увидел тонкие белые нити тумана, цепляющиеся за густые заросли утесника и боярышника. Ненастная погода два дня назад сделала землю мягкой, и люди тяжело дышали, продолжая упорно преследовать врага. Фигул  был измотан. Он чувствовал тупую боль в мышцах ног, усталость глубоко в костях, когда стресс последних нескольких дней сказался на его усталом теле. Но он бежал вместе с центурионом и его людьми. Он подумал обо всех друзьях, которых потерял в Британии. Он подумал о Сексте Порции Блезе,  умершем в снегу. Он не позволит своим товарищам умереть сегодня.

Впереди повстанцы достигли края ухабистой тропы, пролегавшей между невысокими холмами и ведущей прямо в сердце болота. За тропой Фигул  увидел бескрайнюю мрачную панораму бесконечных зарослей тростника и водоемов, вперемешку с разбросанными торосами, окутанными неприветливым белым туманом. Британцы мчались вперед по болоту, чувствуя, что им удалось сбежать.

 -  Последнее усилие, ребята! -  выдохнул  центурион Мергус.

Легионеры побежали дальше. Римляне были в более лучшей физической форме, чем их противники, и они двигались с хорошей скоростью, несмотря на тяжелые доспехи и снаряжение, отягощавшие их. И хотя  у мятежников была хорошая фора, Фигул решил , что победа близка . Но, если враги доберутся до болотистой гавани до того, как римляне смогут их догнать, все будет потеряно. Его товарищи и Тренагас исчезнут за этим густым туманом, для на пыток и принесения в жертву.  Любая погоня в болотах была бы безнадежной. Лоскутное одеяло из темных тихих вод и небольших перелесков было невозможно пройти без знания местности, и всегда был шанс нарваться на вражескую засаду, притаившуюся где-нибудь на узких, заросших можжевельником тропах.  Как только главный друид и его последователи войдут в болото со своими пленниками, последних больше никогда можно будет не увидеть.

 -  Быстрее, господин! -  призвал Фигул центуриона Мергуса. -  Ублюдки уходят.

Калум и его люди были слишком далеко впереди. Мергус понял ситуацию и выругался между прерывистыми вдохами.

 -  Мы их не догоним,  -  выдохнул он.

Фигул  рванулся вперед, бегая так быстро, как только мог. Его чувства были обострены перспективой окончательной победы над друидами. Горло горело, кровь бешено стучала в ушах. Он забыл о ноющей боли в мышцах.  «Давай, сосредоточься!»,  - сказал себе галл.-  «Последнее усилие. Это последний твой шанс».

Недалеко впереди Калум оглянулся через плечо и увидел, что римляне дышат ему в затылок. Понимая, что легионеры еще могут догнать его людей, прежде чем они исчезнут в болоте, лидер друидов отдал приказ своим последователям. Они как один повернулись лицом к надвигающимся на них солдатам, выстроившись в грубую линию, в то время как Калум и Анкаста брели дальше через трясину в сопровождении полдюжины телохранителей друида и пленников. Повстанцы рассредоточились и подняли оружие против атакующих римлян, надеясь выиграть своему лидеру достаточно времени для побега.

Две стороны встретились в лязге щитов и клинков. Хотя повстанцы были в меньшинстве, они сражались с поразительной яростью, больше не заботясь о собственной жизни. Холодный утренний воздух был наполнен звуками неистовой борьбы и вздохами измученных людей. Это была жестокая схватка, быстро перешедшая в дикую рукопашную. По обе стороны от Фигула легионеры вели напряженные личные поединки с врагом. Ближайший туземец ударил Фигула своим мечом, задев оптиона по щеке. Фигул почувствовал горячее жжение, когда кровь стекала по его лицу, и он проклял то, что на нем не было доспехов. Он сделал ложный выпад, и вонзил острие меча в горло мужчины. Затем он выдернул свое оружие и стал искать следующую цель.

Поверх  голов схватки, он заметил Анкасту и Калумуса, которые мчались по тропе, ведущей в болото, с заключенными в связке. Тренагас отставал на несколько шагов, изо всех сил стараясь удержаться в трясине, пока пара мятежных воинов толкала его вперед. Фигул оторвался от рукопашной и бросился за пленниками, его сердце колотилось, в его ушах звенел лязг и грохот мечей, а вокруг него бушевала яростное сражение. Один из воинов заметил его и попытался преградить ему путь, но оптион сбил его с ног своим щитом и побежал дальше.

Дальше по тропе Калумус оглянулся на  двух повстанцев, ведущих  Тренагаса. Он рявкнул приказ, и они тут же остановились. Один из них ударил правителя ногой в поясницу, отчего тот растянулся в грязи. В то же мгновение второй мятежник поднял свой меч и приготовился вонзить клинок в затылок правителя.

Оптион на мгновение замер, охваченный ужасной нерешительностью.  Калум и Анкаста уже исчезали в болотах со своими товарищами и другими заключенными. Если он спасет правителя, его товарищи наверняка исчезнут в тумане. Но он был верен своему долгу и инстинктивно бросился на двух мятежников, стоящих над правителем, и яростно заревел.

Повстанцы подняли глаза, на мгновение отвлеклись. Это были молодые мускулистые воины, и они в замешательстве смотрели на бегущего на них полуобнаженного галла. Они повернулись к Фигулу.  Более высокий британец сжимал копье, а его товарищ  -  короткий меч. Туземец с копьем заметил отсутствие у оптион доспехов, и его глаза заблестели, в предвкушении легкой расправы.  Он рванулся вперед и сделал обманное движение. Фигул  вскинул свой щит, и широкое острие наконечника копья стукнуло по металлическому выступу, скользнув в сторону. Человек снова нанес удар, и Фигул дернулся в сторону, едва избежав атаки.  Фигул  ударил щитом британца по лицу, оглушив противника. Затем он мельком заметил туземца с мечом, направляющегося к нему сбоку, и повернулся к человеку, парируя атаку.  Прежде чем его успели атаковать снова, Фигул  низко опустив свой меч, вонзив его в пах своего противника. Мужчина ослабил хватку и упал, задыхаясь от боли, когда кровь и слюна брызнули из его расслабленного рта.

Краем глаза Фигул  увидел, как туземец с копьем мчится на него с диким воем. Оптион развернулся, прежде чем он успел вырвать клинок из рук мечника. Он поднял свой щит как раз вовремя, чтобы отразить яростный удар противника, яростный удар содрогался по всей длине его руки.  Британец взревел и пнул Фигула, отбросив оптиона назад. Когда Фигул восстановил равновесие, он увидел, что острие копья нацелено ему в шею, и он, присев на корточки, уклонился от удара, а затем горизонтально вонзил свой щит в живот копьеносца. Металлический обод с хрустом врезался в кишки британца, скручивая человека. Но вместо того, чтобы оглушить своего противника, удар, казалось, просто разозлил его. Мужчина ухватился за край щита оптиона и вырвал его. Фигул почувствовал, как в его груди взорвалась боль, когда туземец пинком повалил его на землю. Он поднял голову и увидел, что британец  движется к нему. Туземный  воин сделал паузу, чтобы злобно улыбнуться, прежде чем вонзить острие копья в галла.

Внезапно британец вздрогнул. Он рухнул на землю, и Фигул  увидел центуриона Мергуса и его людей, идущих за ним,  их путь был усеян трупами туземцев, а последние несколько воинов-мятежников были зарублены легионерами. Центурион вырвал клинок из руки мертвеца, и Фигул  кивнул в знак благодарности. Пара легионеров бросилась к Тренагасу и помогла правителю подняться на ноги. Фигул  сморгнул пот с глаз и огляделся. Эта группа повстанцев была уничтожена. Никто из врагов не был взят в плен, предпочитая умереть, чем увидеть, как будет захвачен в плен их  главный жрец.

Фигул  с облегчением вздохнул.  Правитель был спасен.

Он взглянул туда, где тропа сливалась с болотами, надеясь вопреки всему,  увидеть своих товарищей.  Но он не  увидел  ничего, кроме полосы белого тумана, закрывающего путь.

Его сердце упало.

Калум,  Анкаста и заключенные исчезли.

*****

Дым все еще поднимался над несколькими разрушенными зданиями, когда Фигул  вернулся в поселение. У разбитых главных ворот оптион передал Тренагаса паре санитаров, и они сопроводили правителя обратно в лазарет форта, чтобы хирурги обработали его рану. После этого Фигул доложил Вителлию. Трибун стоял на главной улице, обозревая опустошенный поселок. Десятки легионеров собирали захваченных мятежников и выводили их наружу. Заключенные представляли собой жалкое зрелище, их головы были опущены в отчаянии, когда их волокли в один из пустых казарменных блоков форта.

Как только Вителлий отдал приказ своим конным кавалерийским разведчикам обследовать окрестности и выловить всех повстанцев, которые могли ускользнуть, он повернулся к оптиону Фигулу.  Вителлий терпеливо выслушал доклад галла.

 -  Полагаю, поздравления уместны,  -  сухо объявил трибун Вителлий, оглядывая поселение.  -  Ты спас эти земли, оптион. Или то, что от них осталось.

Фигул  беспокойно поерзал. Любое облегчение, которое он испытал, спасая Тренагаса от друидов Темной Луны, сдерживалось ужасным чувством вины за то, что он бросил своих товарищей.

Вителлий сочувственно посмотрел на него:   -  Жалко, что ты не смог вернуть  других пленников, но от парочки пропавших  легионеров и странного батавца в общей схеме вещей  ничего не изменится.