Двое мужчин легко пошли по тропинке, а знаменосец и трубач Юлия поднялись на ноги, готовые возобновить марш.

- Подавайте сигнал!

Звуки команды занять позиции для марша прозвучали в лесной тишине, и воздух внезапно наполнился звуками сотен солдат, поднимающихся и готовящихся продолжить путь. Юлий наблюдал, как они ворчат, готовясь к новому маршу, как их озабоченность мелочами повседневной жизни проявляется в каждом невинном жесте, и молился, чтобы ни один из вениконов не оказался настолько опрометчивым, чтобы преждевременно выдать свою засаду и разрушить план, который он обсуждал. со своими центурионами менее часа назад. Он наклонился к трубачу и прокричал ему в ухо:

- Подай этот сигнал еще раз, а затем сразу переходите к призыву выстроиться в боевую линию!

Он использовал момент, когда трубодур повторил первый сигнал, как возможность затянуть толстый кожаный шнур, которым он  притягивал нащечники своего шлема ближе к лицу, затем поднял лозу, когда первый звук трубы внезапно разразился настойчивыми нотами команды построиться в линию, которая  уже была согласована с его офицерами в виде устного приказа побудить своих людей к действию.

- Строим линию, щиты в обе стороны! Готовьте копья!

По всей длине колонны все щиты были подняты, люди, находящиеся ближе всего к краям тропы, поднимали свои доски в обе стороны, защищаясь от угрозы вражеских воинов, бросившихся атаковать их с копьем и мечом, в то время как люди позади них поднимали щиты. свои щиты над головами, чтобы защитить себя и крайних солдат от залпа стрел, который должен был стать первым сигналом о засаде. Центурионы кричали на своих людей, призывая свои ценетурии создать непрерывную линию, а не оставлять бреши, через которые мог прорваться враг и раздробить боевое построение на части. В лесу вокруг Юлий услышал крики команд и втянул трибуна глубже в прикрытие стен из щитов с обеих сторон.

- А, вот и  они!

Первый залп стрел ударил по приподнятым щитам,  и они  сразу же отлетели от тяжелых железных выступов и ободьев, в то время как другие впились в многослойное дерево плотной защиты, которая стала похожа на колючки ощетинившихся ежей. Второй залп на мгновение вздрогнул в воздухе, прежде чем ударить по наспех сформированной линии, человек рядом со Скавром напрягся, как будто его укусила змея, прежде чем рухнуть на тропу со стрелой, которой удалось пролететь через узкую щель в стене щитов и застрять глубоко в его шее.

Юлий сорвал с умирающего шлем и бросил его Скавру вместе с мягким подшлемником.

- Наденьте это! Вам он понадобится!

Затем он схватил щит мужчины и прикрыл им обратно дыру, получившуюся в результате его падения, прежде чем брешь могла стать целью для следующего залпа.

- Оптион!

Его крик заставил его заместителя пробежать по строю в узком пространстве между двумя рядами поднятых щитов.

- Если он еще не умер, то избавь этого бедного ублюдка от страданий! Мы скоро начнем движение, и любой человек, который не сможет выдержать темп, умрет либо от наших, либо от их рук!

Третий залп тоже нанес небольшой урон, но, насколько Юлий мог видеть, линия когорты держалась твердо. Он знал, что с каждой секундой, прошедшей без четвертого каскада стрел, увеличивалась вероятность того, что вражеские воины уже пришли  в движение. Отбросив щит, он поднял голову и прокричал приказ, который либо спасет их от засады, либо обречет на ужасную смерть,  которую он сам намеревался предназначить нападавшим.

- Приготовься, Кадир!  Давай залп!

Из-за щитов, защищавших, ждущих своего момента,  хамийанских лучников, в лес полетел ответный залп стрел, но, когда они взлетели высоко в деревья, сразу стало ясно, что они не были предназначены для варварских воинов. За каждой стрелой тянулась тонкая ленточка жирного дыма, их железные наконечники были обмотаны пылающими комками шерсти, оторванными от плащей лучников, смоченными в масле и готовыми зажечься от факела, который оптион  Кадира нес с собой с последнего привала. Каждая стрела находила цель в пятидесяти шагах от тропы, попадая в верхушки елей, которые уходили вдаль по обе стороны переплетенными и спутанными рядами. За считанные секунды их яркое пламя перекинулось на легковоспламеняющиеся иголки деревьев, и когда воины вениконов выбежали из-под укрытия леса к ожидающей  их линии римлян, их голоса превратились в хор леденящих кровь криков, а над ними, с внезапным треском и шипением горящих сосновых иголок, полыхали  ветви деревьев. Юлий с мрачным удовлетворением наблюдал, как его офицеры выкрикивали приказы своим людям готовиться к атаке на вениконов, а их солдаты выставляли ощетинившуюся изгородь из наконечников копий на наступающую волну варваров.

Когда воины бросились на двойную стену щитов и ожидающие их копья когорты,, пробиваясь сквозь заросли леса, то тот расцвел над ними светом и жаром быстро растущего числа горящих деревьев, когда пламя, поглощающее насесты их лучников быстро распространились по лесу. В течение нескольких коротких мгновений вениконы продолжали атаковать, хотя все большее их число оглядывалось через плечо на крышу пламени, которое распространялось по деревьям позади них, создавая обжигающий жар ада, который начинал становиться невыносимым. Даже за стеной щитов Юлий чувствовал, как с каждой минутой этот жар нарастает, и с мрачным восхищением наблюдал, как дым начал подниматься от варваров, стоявших в тылу атакующей толпы.

С внезапным воем агонии один из варваров загорелся, его одежда и волосы вспыхнули и заставили его с криком покинуть поле битвы в поисках спасения от невыносимой боли, только для того, чтобы он еще дальше углубился в, казалось бы, непроницаемую стену пламени, которое отбирала последние силы у тунгров и нападавших. Варвар исчез в огне,  а его крик превратился в вопль , прежде чем внезапно замолчать, и через мгновение варвары заколебались, в ужасе глядя друг на друга, когда поняли ужасную природу ловушки, которую их потенциальные жертвы устроили для них. Внезапно они сломались и стали рассеиваться, каждый ища себе спасения, а затем побежали в разные стороны, пытаясь выбраться из-под пламени, которое теперь лизало деревья над солдатами. Даже несмотря на то, что его защищал шлем, Юлий чувствовал, что жар горевшего леса становится невыносимым, и он понимал, что, если его люди не будут действовать быстро, они разделят неопределенную судьбу варваров. Встряхнув оцепеневшего трубача за плечо, он крикнул в лицо молодому солдату.

- Отступление! Труби гребаное отступление и беги!

Когда первые звуки нового сигнала прозвучали сквозь нарастающий рев огня, тунгры  очнулись от своей мгновенной асфикции от колышущихся щупалец пламени, их ряды отвернулись от напуганных вражеских воинов, чтобы встать лицом обратно к тропе, ведущей в сердце. леса.

- Слишком медленно!

Юлий вышел из-под защиты своих людей, прислонил обе ладони ко рту и прокричал одно-единственное слово, растянув его как можно длиннее.

- Б-е-г-о-о-о-ом!

Колонна когорты пришла в движение, солдаты подчиняясь давно укоренившейся в них обусловленности отключения разума, побежали назад  среди чудовищного пламени, ревущего вокруг них. Подстрекаемые и подгоняемые своими центурионами и оптионами, последние центурии,  спотыкаясь,  из последних сил бежали  обратным путем, по которому они шли несколько минут назад. Благодарный за защиту своего шлема и доспехов от жара огня, Юлий огляделся по сторонам, как его люди начали двигаться, понимая, что боевой отряд варваров, который был готов накатиться на них неудержимой волной, рассеялся перед лицом  ужасающей силы огня. Воины  вениконов все еще бежали во всех направлениях в надежде спастись от пожара,  и,  пока он с изумлением наблюдал, как высокий, грузного телосложения человек, все еще держащий топор, которым он должен был сражаться против тунгрийских солдат,  выбежал из под пылающих деревьев с горящими волосы и вспыхнувшей бородой, выплескивая свою боль и отчаяние, тяжелый сук толщиной с бедро человека упал  на него с кроны дерева, со взрывным звуком треснул и  швырнул горящего человека на землю в граде искр.  Юлий вздрогнул, еще раз выкрикнув команду колонне солдат перед собой.

- Бегом! Бегите быстрее, спасайте свои гребаные жизни!

Остатки отряда, снова возглавляемые Арабусом, выбрались из болота Грязной реки на более твердую почву гравийной тропы, скорее по счастливой случайности, чем по определенному плану.  Арабус опустился на колени и коснулся утрамбованной каменистой поверхности, словно воздавая благодарность божественному провидению, которое поставило их на твердую опору.

- Как мы решили позапрошлым вечером, дорога, ведущая обратно к Ленивому Холму, находится примерно в полумиле к югу, а форт Ворот — примерно в миле дальше по дороге.

В редеющем тумане позади них крики охотников зазвучали ближе, чем раньше, лай их собак эхом разносился по безмолвному ландшафту хором нетерпеливых завываний и вигов. Следопыт посмотрел на своих товарищей и покачал головой.

- Охотники переправились через реку. Они уже близко, слишком близко, чтобы мы могли обогнать собак.

Луго сжал кулак и вызывающе поднял молот.

- Тогда мы сражаемся!

Марк покачал головой.

- Их должно быть  человек двадцать или больше. Если мы встретим их здесь, они нападут на нас со всех сторон и сомнут нас своей численностью. Единственное место, где у нас есть шанс защититься от такого количества людей, -  это стены. Он указал на серую ленту гравийной дорожки. - Выбора нет. Мы либо доберемся до форта Ворот раньше их, либо умрем здесь, и все, что мы получили, будет возвращено вениконам.

Арминий и Луго на мгновение переглянулись, а затем одновременно кивнули, германец протянул римлянину руку.