9

Кальг смотрел на горящий форт, который, как сообщил ему воин внезапно ставший услужливым телохранителем Брема, был назван римлянами латинским эквивалентом слова Ленивый Холм, со смесью гордости и новой надежды. Гордость исходила из того факта, что его предсказание было точным в отношении долгосрочной способности захватчиков устоять на самом краю их Империи, а надежды,  включали в себя малейший проблеск веры в то, что он все еще может осуществить свою  мечту о выселении римлян из провинции.  Он снова посоветует Брему,  размышлял он,   объединить силы с племенами к северу от его земли, пообещав им огромные богатства, если только они присоединят свои  войска к недавно набравшим силу вениконам, племени, которое заставило римлян бежать и смогло забрать земли своих соплеменников к югу от стены, даже не прибегая к сражениям.  Каледонии, теперь это был народом, жаждущим мести, все еще страдающий от поражения от римского  императора Агриколы сто с лишним лет назад и готовый затопить своим огромным количеством, если к нему будет применен правильный рычаг. Рычага, такого как захваченный и оскверненный Орел римского легиона, могло быть достаточно, чтобы соблазнить их выйти на поле боя с подавляющей силой и пробить южную стену, как это сделал его собственный народ два года назад, подняв людей бригантов, которые жили в римском плену а потом  снова восстали. Поскольку весь север пылает, римляне отступят обратно в крепости своих легионов, если, конечно, его войскам — ибо к тому времени армия повстанцев наверняка снова станет его — не удастся изолировать, разбить их по частям и захватить огромные богатства незащищенного юга, открытого для его грабежей…

Что-то ударило его по руке, сильнее, чем ему того хотелось бы, и бывший повелитель северных племен непроизвольно вздрогнул, вернув свои мысли в настоящее. Телохранитель короля остановил свою лошадь рядом с кобылой, которую дал Кальгу, и молча указал на короля, который, глядя на него глазами, которые, казалось, горели гневом, глядя на человека, стоящего возле его лошади, того самого. сурового разведчика, посланного накануне вечером устроить засаду на тунгрийских всадников.

- Время созерцать горящий римский форт и мечтать о славе прошло, советник, и пришло время сразиться!  Мой сын мертв! Мои разведчики нашли Шрама и его Лисиц к северу отсюда, и они тоже  все были мертвы, кроме моего предводителя охотниц, который беспомощно лежал со сломанным позвоночником. Прежде чем они даровали ему чистую и милосердную смерть, он рассказал им, что римляне совершили набег на Клык, и украли Орла, а мой сын найден мертвым у подножия холма! Ты, меня слышишь..  мой сын найден мертвым..!

Кальг почувствовал, как его настроение упало, закрыл глаза и рухнул обратно в седло кобылы.

- Они забрали Орла?

Брем яростно фыркнул.

- Ненадолго! Я догоню этих ублюдков и проткну их копьями! Все, кто выживет, будут брошены волкам со вспоротыми животами! Мои воины кипят от гнева, обезумевшие от желания отомстить людям, которые сожгли их братьев в лесу, и я отправлю их на север, как свору собак, почуявших запах крови!

Кальг с трудом сдерживал себя при упоминании о засаде, которую он предложил устроить вдоль дороги, проходящей через западный конец чаши холмов. Люди все еще выходили оттуда на опушки леса, но их было крайне мало, и на каждого воина, более-менее готового к бою, появлявшегося из-за деревьев,  шатаясь, выбирались еще двое с такими серьезными ожогами, что многие из них, казалось, вряд ли смогут  выжить, а тем более принять  участие в каких-либо боевых действиях.  Немногим мужчинам удалось избежать пекла, не потеряв волосы и бороды, и те воины, которые казались готовыми принять участие в схватке, стояли вместе, где по двое, а где по трое, и  их пустые глаза молчаливо свидетельствовали о потрясении, которое они пережили, когда, как стало ясно из их рассказов, окруженные римляне подожгли лес и выкарабкались из ловушки, устроенной для них, перебив при этом несколько кланов племени. Он заставил себя сосредоточиться на том, что говорил король, хотя крошечная часть его разума все еще размышляла о возможности осуществления его мечты возглавить коалицию племен для освобождения провинции, с самим собой во главе и с ролью Брема не более чем  как со строкой в великих песнях, которые будут петь в честь Кальга Рыжего, освободителя бриттов, будущие поколения.

Король сжал кулак, бросая вызов собравшимся вокруг него людям.

- Мы должны найти этих людей и уничтожить их, прежде чем они смогут сбежать в лес, и мы потеряем шанс им отомстить!

Сельгов  нахмурился.

- Мой король, неужели мы не сможем заставить их вариться в  их же котле? У них, должно быть, к настоящему времени исчерпаны все запасы продуктов, которые они взяли с собой, и им пришлось пережить то же самое испытание огнем, который так ужасно обошелся с нашими людьми . Почему бы просто не запереть их и не дождаться, пока они сдадутся? В конце концов, все шансы на то, что их спасут люди, стоявшие лагерем вдоль стены,  и которые только что ушли на юг…

Он замолчал, когда король покачал головой, его лицо стало суровым. Когда он заговорил, его голос напоминал резкий лай человека, жаждущего крови.

- Возможно, ты можешь игнорировать боль, которую причинили мне эти захватчики, Кальг, но я не могу ! Они убили моего сына, зарубили его и сбросили с горы, когда он защищал нашу крепость! Нет, их нужно заставить заплатить за ту  разруху, которую они причинили моей семье и моему народу! Я обязан  привести своих воинов к победе над ними, вдавить в грязь последние остатки их сопротивления и отнесу их головы к своим стенам.  Я докажу, что достоин стать королем, отомстив этим захватчикам!  -  Мужчины вокруг него согласно закивали, а Брем с ехидной усмешкой покачал головой своему советнику. – И, кроме того, не в обычае моего племени уклоняться от боя, когда враг щеголяет своим присутствием на нашей земле! Он пристально посмотрел на него. -  Может быть, у сельговов по-другому?

Кальг горько рассмеялся.

- Никакой разницы, мой король, никакой разницы. Менее двух лет назад я стоял на поле битвы и слушал человека, который играл для меня почти ту же роль, которую я играю для вас, и сейчас вы говорите  мне те же самые слова . «Мой народ не потерпит, чтобы на поле боя, залитом кровью полу-легиона, осталась живой хотя бы одна когорта вспомогательных сил», — сказал он мне. Мои воины думали бы обо мне хуже, если бы я поступил разумно и оставил их стоять и смотреть, пока мы покидаем поле с Орлом легиона и отрубленной головой их  полководца. И поэтому я послал своих людей на холм, чтобы победно закончить битву, и увидел, как их атака накатилась на  боевую линию этой когорты, как кровавые волны на берег. И как раз в тот момент, когда мои люди, наконец, почти разгромили эту жалкую, оборванную последнюю когорту,  на их фланги прибыли два свежих легиона и в одно мгновение обратили нас в бегство. Принятие этого совета стоило мне жизней тысяч воинов, убитых и растоптанных, когда они бежали от кровавой мести легиона, и я усвоил горький урок: никогда не нападать на римлян, когда у них есть время подготовить свою защиту. И, мой король Брем, на тот случай, если вы сомневаетесь в моей истории, возможно, будет полезно добавить еще одну небольшую деталь.

Он сделал паузу, покачав головой от иронии ситуации.

- А, та когорта, которой удалось сдержать атаку моего племени, пока легионы не собрались в кулак, чтобы  применить свою ужасную силу? Не что иное, как та же самая когорта, которая окажется в вашей власти, если только у вас хватит терпения  дождаться, пока они либо сдадутся, либо предпримут последнюю тщетную попытку прорваться на юг. Та самая когорта, которая наверняка перебьет ваших воинов в большом количестве, если вы попытаетесь атаковать их на выбранном ими  участке земли.

Брем снова покачал головой, пренебрежительно махнув рукой, отклоняя доводы сельгова.

- Ты плохо  меня слушал, Кальг? Я все еще могу собрать более двух тысяч копейщиков, даже несмотря на те потери, которые мы понесли в лесу, и у меня  достаточно людей, чтобы перебить несколько сотен усталых и голодных солдат.  - Он повысил голос, бросая вызов вождям кланов, собравшимся вокруг него. -  Мы идем сражаться, братья мои! Мы пойдем вперед, пока не найдем нашего врага, используя нашу численность, чтобы сковать их со всех сторон, а затем   разорвем его на куски. Наши мечи и копья покажут этим захватчикам, что значит привести в ярость народ вениконов! – Обратившись к телохранителю он сказал - Принеси мне мою корону!

Собравшаяся знать разразилась бурными аплодисментами и ударила кулаками в воздух, когда Брем надел золотой круг короны на свою голову и выкрикнул приказ своим людям следовать за ним, кивнув на своего советника, скривив губы и моргнув своему телохранителю.  Ухмыляющийся воин взял уздечку кобылы в руку, а затем пнул свою лошадь вперед, чтобы присоединиться к Брему, потянув за собой лошадь Кальга, в то время как оставшиеся конные телохранители сомкнулись вокруг них, привязав поводья кобылы к седлу массивного боевого коня короля.  Во главе с королем военный отряд сформировался в одну плотную массу и пошел по дороге, запевая старинные песни о битвах и победах, и выкрикивая проклятия в небо,  доводя тем самым  себя  до буйного  безумия.

Внимательно наблюдая за землей перед собой, когда он ехал позади Брема, Кальг первым  заметил всадников, галопом направляющихся к ним, когда они были еще в тысяче шагов или около того от боевого отряда. За пятисот шагов, вражеские всадники резко остановились и  каждый из них сбросил по человеку со спины своей лошади. Спешившиеся люди поспешили выйти вперед еще на несколько шагов, выстроившись в стройную линию и на мгновение застыв неподвижно, пока команда, почти не слышная на расстоянии, не привела их в действие. Подняв руки, они послали высоко в воздух мерцающую  массу стрел, железные наконечники которых блеснули в солнечном свете, они не надолго зависли в самой высокой точке своей траектории, прежде чем упасть на землю. Врезавшись в скопление воинов, их приземление вызвало рев гнева и страха, помимо нескольких нанесенных увечий, и король повернулся в седле, чтобы прокричать приказ поднять щиты, а люди по обе стороны от него уже наклонились из седел, чтобы поставить щиты между ним и угрозой попадания стрел.