глава 33

– Прошло несколько дней с тех пор, как я разбирался с тем трюком, который ты со мной проделал, – пожаловался Эрик по телефону. – Мой телефон разрывается, все требуют ответов и хотят взять у тебя интервью, нам нужно...

– Я не могу говорить с тобой прямо сейчас, – я припарковал свою машину, как последний придурок, посередине дома семьи Клемонте, совершив ещё один импульсивный поступок. – Я решил работать с вами не просто так. Ты хорош, Эрик. Ты лучший в том, что делаешь, и я верю, что ты сделаешь правильный выбор, чтобы справиться с этим дерьмовым шоу.

Я схватил ключи, закрыл машину и, тяжело топая, направился к этому поместью страданий.

– К тому же, на данный момент ни один из наших контрактов не расторгнут. Я уверен, что у нас забит целый год с комиссионными.

– С каких это пор ты стал таким оптимистом? – проворчал он. – Мне неприятно это признавать, но твой импульсивный поступок, возможно, лучшая маркетинговая стратегия, о которой мы когда–либо могли подумать. Ты снова в центре внимания со своими новыми картинами. То, как публика воспримет это, определит твою карьеру.

– Я верю в это, – я не мог бы быть более незаинтересованным в этом разговоре прямо сейчас. – А теперь мне нужно идти. Мы поговорим позже.

Я повесил трубку, не дав ему времени на дальнейшие жалобы, поскольку мой брат захлопнул входную дверь прежде, чем я успел произнести подобие вежливости.

– Ты засранец, – поприветствовал он меня семейным рычанием и скрестил руки на груди. – Я не могу поверить, что ты солгал мне. Я имею в виду, я твой брат. Я умею хранить чертовы секреты.

Я полагал, что он имел в виду причину моего приезда сюда: тот факт, что я был человеком, стоящим за Спектром.

– Ты был настоящей занозой, когда мы были детьми. Темпераментный человек, который намеренно втягивал меня в неприятности, и это я расплачивался за твои ошибки, – бросил я.

– Ты хочешь сказать, что ты был холодным, бесчувственным, любимым, идеальным, в то время как я был постоянным неудачником, который не мог противостоять тебе, как ни старался, – невозмутимо произнес он. – Мне нужно было как–то успокоиться.

Я нахмурил брови, понятия не имея, что мой собственный брат так сильно меня невзлюбил.

– Я пытался защитить тебя от нашего отца.

– Ты имеешь в виду, что бросил меня с ним, в то время как мне пришлось собирать все осколки. Всё, чего я когда–либо хотел, это чтобы мой гребаный брат доверял мне и был рядом, как друг, когда я был ребенком, – Арчи стрельнул в меня глазами, проводя языком по щекам. – Но, похоже, тебя не волновали дружеские отношения или какие–либо другие человеческие взаимодействия. Ты никогда не спрашивал меня, всё ли со мной в порядке после того, как я подвергся побоям отца, потому что я не был таким совершенным, как ты. Ты думал только о себе. Тебя волновали только достижения, совсем как его.

– Я... – я сглотнул, узел в моей груди сжался. – Ты прав, я подвёл тебя. Я не сказал тебе, что я Спектр, потому что думал, что ты будешь обижаться на меня так же, как наш отец. Я думал, тебе будет лучше без меня, потому что отец настроил нас друг против друга. Вопреки распространенному мнению, я не гуманоид, неспособный к эмоциям.

– Ты должен перестать отталкивать всех. Я не Отец. Я лучше его – и не только в области медицины. Ты мне больше не нужен. Я не настолько слаб, и я благодарю тебя за это. Теперь... – он положил руку мне на плечо. – Кстати, твой трюк с раскрытием был гениальным. Очень круто. Так на тебя не похоже.

– Конечно, ты бы одобрил то, что я чуть не спалил свою карьеру дотла.

– Я бы не был так уверен в этом, но в одном я уверен: ты должен мне картины, которое я могу разместить в своем пентхаусе, и это не подлежит обсуждению, – Арчи указал на меня пальцем и вошел в дом.

– Зная тебя, это будет что–то вроде мании величия, как твой портрет крупным планом, – пробормотал я.

– Именно, и я могу обещать тебе, что тебе это не понравится, – Арчи сверкнул ямочками на щеках. – Мама! Смотри, кто здесь!

Я переступил порог того, что раньше было моим домом, впервые после того злосчастного ужина с моим отцом. Я застыл в коридоре, ожидая прихода кого–нибудь из моих родителей, предпочтительно моей матери.

– Ты должен знать, Аякс, что её слабоумие и хроническое заболевание прогрессировали в прошлом месяце. Этому способствовал вирус, которым она заразилась, – челюсть Арчи сжалась. – Я просто хочу подготовить тебя. Я схожу за ней.

Схожу за ней?

Арчи направился в сторону кухни. Прошли долгие минуты, и сквозь них доносился только шепот Арчи. Я сделал шаг вперёд, и в этот момент он вышел из комнаты, катя инвалидное кресло моей мамы. Ледяная волна прокатилась по моему позвоночнику; она разветвлялась по спине, как молния. Моя мать выглядела совершенно потерянной. Что–то неприятное сдавило мне голову.

Она, которая раньше была такой беззаботной, была прикована к инвалидному креслу и не могла ходить самостоятельно. Она похудела, стали видны её кости, и она была белой, как привидение, почти синей. Она, которая всегда была такой опрятной и аккуратной, была одета в старое платье, которое было ей слишком велико. Ей бы это не понравилось. Она нерешительно посмотрела на меня.

– Это Аякс. Твой сын, – сказал я ей, пытаясь казаться дружелюбным перед собственной матерью, потому что знал, что не обладаю талантом производить хорошее первое впечатление.

– Мне нужно забрать моего ребенка из школы. Я… – она всё так же улыбалась, заботливо и великодушно. – Я…я… – она искала слова и несколько долгих минут смотрела в пол. Когда её взгляд переместился на меня, она нахмурилась, один из её пальцев дернулся. – Кто ты? – спросила я.

– Две недели назад она напала на папу посреди ночи, приняв его за незнакомца, а теперь...– пробормотал Арчи. – Она не в состоянии передвигаться самостоятельно. Она даже не хочет ничего есть или пить.

– Аякс, – эхом раздался голос моего отца за моей спиной. Я обернулся, чтобы взглянуть на него. На самом деле он работал в саду, судя по перчаткам на нём, ботинкам и брюкам с карманами. Он сажал цветы. Сирень. Моя мама любит сирень. Ту, которую он держал в руке. – Я… Ты здесь, потому что ты Спектр, – он прочистил горло со своей обычной гордостью. – Ты можешь идти. Мы ничего не скажем СМИ. Со временем это пройдёт.

– Ты не на работе, – мой отец всегда работал. Я даже не узнал его. Если у нас с отцом и было что–то общее, так это стремление к совершенству в деталях, и прямо сейчас я впервые в жизни видел его с бородой, плохо выбритым, одетым не в своё обычное поло или модный костюм.

– Он ушел на пенсию, – продолжил Арчи. – Он проводит некоторое время с мамой, потому что она...

Вероятно, она скоро покинет этот мир.

Наш отец наконец понял, что это были последние минуты, которые ему осталось прожить со своей женой перед её смертью. Что–то обожгло моё сердце, как яд, распространяющийся с замедленной скоростью.

– Могу я поговорить с тобой, отец?

Он бросил взгляд на мою мать, затем на меня и кивнул в знак согласия. Мы направились на веранду рядом с садом, чтобы продолжить обсуждение.

– Я знаю, что у нас не самые лучшие отношения, – я помолчал. – Я скоро уезжаю.

– Ты знаешь… – он нахмурил брови, его взгляд остановился на своём саде. – Я так многого ожидал от тебя, Аякс. Я всегда был строг с тобой, потому что хотел лучшего для тебя и твоего брата. Я не хотел быть добрым, потому что знал, что жизнь – это ад. Я сделал тебя сильным и таким мужчиной, которым ты являешься сегодня. Я дал тебе всё, чтобы ты преуспел в жизни, чтобы у тебя было то, чего не было у меня.

– Ты это сделал, – сказал я. – И мы похожи больше, чем я хотел бы признать. Я оттолкнул Арчи, потому что думал, что так для него будет лучше. Я отгородился от эмоций и сосредоточился на работе и достижениях, потому что мог это контролировать. Как и ты, я создал себя сам, отрекшись от собственного отца. И в конце концов, мы оба облажались и остались наедине со своими ошибками.

– Я совсем не такой, как ты, – выплюнул Леон. – Если бы я был на твоём месте, я бы сделал гораздо больше и не тратил его на искусство. У тебя было всё, Аякс. Ты был умен и талантлив, и ты бросил всё ради...

– Ради моей мечты, отец. Тот образ меня, каким ты хотел меня видеть, это не я. Этого никогда не было, – я напрягся. – Я не спасаю жизни, как ты и Арчи, но я помогаю увековечить воспоминания и заставить других чувствовать, и это, папа, это подарок.

Он издал лёгкий, мрачный, издевательский смешок.

– Ты никогда ничего не чувствовал, Аякс.

– Я чувствовал. Всё. Я просто никогда не выражал это. Я никогда не умел делиться своими эмоциями. Точно так же, как ты испытываешь чувства к маме, и всё же ты всё ещё притворяешься, что ты сильнее своих чувств, но это не так. В прошлый раз ты спросил меня, что такое боль; теперь я знаю. Это как удар ножом. Боль, которая не проходит. Осколок у меня в животе. Ты не можешь заснуть. Ты чувствуешь, что тебя тошнит. В мире так холодно, что даже дышать мучительно, когда тебе больно.

То, что я был на грани потери Авроры, научило меня боли. Разбитому сердцу. Любви.

– Я не могу принять тебя таким, какой ты есть, – он сжал губы вместе, по–прежнему не смотря на меня. – Ты остаешься моим самым большим разочарованием.

Я кивнул. Он никогда не изменится.

– И что ты почувствовал, когда узнал, что я Спектр? Что ты сделал первым делом? Если ты когда–нибудь испытывал ко мне хоть каплю любви, ты скажешь мне.

Он подумал и сделал глубокий вдох, скрывая все черты своего лица.

– Я улыбнулся.

Он улыбнулся.

Это значило всё.

Я заставила его почувствовать. Возможно, мы никогда не сойдемся во взглядах и мы никогда не наладим отношения, но я знал, что в глубине души в его сердце осталась любовь ко мне.

– Я собираюсь повидаться с мамой, а потом уйду, – я прохрустел костяшками пальцев. – Я уверен, ей нравится, что ты сажаешь её любимые цветы.

Его взгляд задержался на сирени вокруг.