глава 15

Я могу с уверенностью заявить, что я ненавидел эти мероприятия.

У меня не было ни малейшего представления, с какой стати я согласился приехать сюда. Все притворялись, что пришли сюда ради благотворительности, но большинству из них было наплевать – точно так же, как семье Клемонте, они пришли сюда, чтобы уменьшить свои налоги.

Золотой гала–балл был просто коронацией элитных семей, которые в будущем изменят мир. Таких семей, как моя. Весь этот цирк подавался на серебряных блюдах, с исключительным обслуживанием и одежде на заказ.

– Аякс, я рад, что ты пришел. Мы не видели тебя целую вечность, – мой младший брат, Арчибальд, заключил меня в крепкие объятия, и мне ничего не оставалось, как подчиниться.

И вот причина моего появления – его постоянное нытье о воссоединении семьи спустя годы.

– Быть белой вороной в семье имеет свои привилегии.

Одна из них – не посещать эти мероприятия.

Мой брат был золотым мальчиком семьи Клемонте, талантливым хирургом с блестящей карьерой впереди, пронзительными голубыми глазами мамы, деньгами и поддержкой отца.

– Самое время нам загладить свою вину, тебе не кажется? – Арчибальд схватил бокал с шампанским, одарив официантов обворожительной улыбкой. Он ничуть не изменился. – Отец скучает по тебе.

– Под этим ты подразумеваешь, что он заинтригован тем, что его несостоявшийся сын сумел каким–то образом заработать больше денег, чем он, в чем–то столь бессмысленном, как искусство, – невозмутимо произнёс я, и мы погрузились в мероприятие, заняв места в дальнем конце для того, что должно было начаться.

Никто в моей семье не знал, что я Спектр, кроме моей матери. Они, конечно, думали, как и все остальные, кто искал моё имя в Интернете, что у меня была небольшая художественная галерея с Айзеком. Для моего отца всё, что связано с искусством, не было карьерой. Я на мгновение вынул карманные часы из кармана костюма. Я пробыл здесь всего пять минут. Вечер обещал быть долгим.

– Возможно, но завоевать уважение отца нелегко, – Арчибальд сжал челюсть. – С тех пор как ты ушел от нас, я закончил школу лучшим в своём классе, прошел лучшую стажировку, и ему всё ещё этого недостаточно.

– У меня не было выбора, – это был факт. Я оставил своего брата в пасти крокодила, на его милость. Того самого, который назвал нас обоих на букву А, потому что она была первой в алфавите.

– Всё в порядке, теперь я лучше его. Посмотри, каким я стал, – он раскрыл руки, как будто я должен был увидеть что–то новое за его акульей ухмылкой. – Что заставило тебя передумать и приехать сюда?

– Ты, – сказал я, анализируя толпу, которую не видел целую вечность. Они смотрели на меня так, словно сын Клемонте воскрес из мертвых.

– Всем привет, – сказала блондинка у микрофона слабым голосом, потирая свои пальцы. – Спасибо, что пришли сюда сегодня, чтобы поддержать госпитализированных детей и фонд L'espoir. Чтобы начать благотворительную акцию, мы с удовольствием сообщаем вам, что сегодня утром мы получили футболку с автографом футболиста Дерека Смитера и два уникальных произведения искусства, которые будут выставлены на аукцион. Одно от БДБ и последняя работа Спектра.

Некоторые люди в толпе ахнули. Благотворительная акция официально началась. Я был не против пожертвований на благотворительность, даже если мой отец являлся спонсором. Не то, чтобы у меня было много картин, которые я мог бы подарить. Большинство из них были выброшены в мусорное ведро или остались такими же пустыми, как и я.

– Если бы отец был здесь, он бы съежился, – сказал Арчи.

– Почему?

– Он ненавидит работы Спектра. Он говорит, что он издевается над нами, что он позорище, – это заставило меня улыбнуться. В этом не было ничего удивительного. – Мама, напротив, обожает его.

– А как насчет тебя? – спросил я, сосредоточив своё внимание на работе БДБ, которая в данный момент выставлялась на аукцион.

– Я...

Арчи был прерван голосом старика, перекрывшим все остальные.

– Двадцать тысяч!

Блондинка постучала раз, другой, и произведение искусства БДБ было продано за эту цену. Я поправил галстук. Я должен получить больше этого.

– А теперь последняя работа Спектра, – продолжила она со слишком большим энтузиазмом для чего–то столь скучного, как этот аукцион. Правда заключалась в том, что картина, которая была выставлена в этот момент, была незаконченной, датированной годом ранее, и называлась «Разочарование» – как сказала бы Аврора, довольно мрачно. – Льняной холст размером 40х30 см, написанный маслом.

– Пять тысяч! – закричала женщина.

– Как я уже говорил, когда это у меня было право иметь мнение, отличное от отцовского? – Арчи наконец закончил фразу, разглаживая галстук.

– Конечно, нет, с тех пор как ты прикоснулся к деньгам своего трастового фонда, – намекнул я.

– Я этого не делал. Мне не нужны его деньги, Аякс, – он изобразил ещё одну из своих язвительных улыбок. – Тем не менее, я многому научился у отца. Я понимаю, почему он был таким безжалостным ублюдком по отношению к нам.

– Двадцать тысяч! – крикнул кто–то ещё, что соответствовало ставке за БДБ

– Похоже, он делает из тебя свою собственную марионетку, – сказал я. – Тебе вообще нравится медицина?

– Я делаю это не ради него, и ты поблагодаришь меня, когда позже я спасу твою старую задницу.

Битва за картину продолжалась, прежде чем она была продана за тридцать пять тысяч.

– И вот, это наши пять одиноких женщин и мужчин, которые согласились принять участие в аукционе. Сделавший самую высокую ставку выиграет свидание. Не стесняйтесь тратить деньги; это на благое дело, и кто знает, возможно, вы встретите свою вторую половинку. Давайте начнем с дам! – ведущая блондинка, вероятно, была самым взволнованным человеком здесь, отчаянно пытаясь продать свои вещи.

Говоря об отчаянии. Насколько отчаянным нужно было быть, чтобы согласиться на аукцион в разгар...

– Ты. Чёрт. Возьми. Издеваешься. Надо. Мной? – громко взревел я, не сводя глаз с одной из этих пяти одиноких женщин.

Меня не удивило, что она оказалась втянутой в эту неразбериху.

– Что случилось? – спросил Арчи, не имея ни малейшего представления о том, что Аврора, моя муза, стоит на подиуме.

На ней было тёмно–синее платье, достаточно короткое, чтобы обнажить ноги и подчеркнуть изгибы фигуры. И всё же она не надела платье из своей коллекции, о которых она мне рассказывала. На ней была ало–красная помада и туфли на каблуках, из–за которых мой член болезненно затвердел, её волосы были собраны сзади в элегантный конский хвост.

Эта женщина стала бы моей хаотичной смертью.

У меня возникло внезапное желание запрыгнуть на эту чёртову сцену, закинуть её себе на плечо, словно пещерный человек, и вытащить нас обоих ко всем чертям из всего этого. Но вместо этого я проглотил это смертельное желание и изо всех сил старался сохранить самообладание.

Она казалась потерянной, разговаривая с пожилой леди, которой, должно быть, было почти девяносто лет. Она едва могла ходить, и её рука была сжата в руке Авроры. Женщина указала другой рукой на заколку Авроры, и секундой позже моя муза вступила с ней в спор, отчего пожилая леди надулась и обиженно стрельнула глазами в сторону Авроры. Затем моя муза достала шпильку из волос и отдала её пьяной пожилой леди с гримасой на лице, потому что она не могла сказать “нет”. Женщина победно улыбнулась, а Аврора так быстро топнула ногой по полу, что я испугался, как бы она не проделала дыру и не упала прямо со сцены и...

– Аякс? – снова позвал Арчи. – Кто–нибудь привлек твоё внимание?

– Нет, – я не оставил места для колебаний.

– Первая леди – мисс Дженкинс. Она здесь самая пожилая леди. Она умеет готовить, и у неё отличное чувство юмора. Мисс Дженкинс, дорогие гости!

Аврора помогла пожилой даме подняться на подиум, выгнув спину, чтобы она выглядела на свой рост. Помимо моей воли, тень улыбки растянула мои губы. Она сбросила свои каблуки, вероятно, испытывая слишком большие трудности при ходьбе в них и одновременно заботясь о мисс Дженкинс. Подойдя к концу подиума, Дженкинс пренебрежительно махнула рукой в сторону моей музы, желая, чтобы всё внимание было сосредоточено на ней. Аврора отпустила её и побежала обратно на своё место, придерживая рукой платье, чтобы оно не задралось.

Для других она, возможно, была неуместной.

Но для меня эта девушка была бабочками и радугами в дождливом, пасмурном городе.

– Чёрт возьми, она милая, ты так не думаешь?

Что–то горячее разлилось по моим венам, чувство ярости распространилось внутри меня от комментария моего брата.

– Я был не в настроении раздавать деньги, но, возможно, мне следует передумать. Я снял комнату, и, должен признать, вернуться с этой парой ног и ртом, завернутыми...

– Заткнись, Арчи, – рявкнул я на него. – Не говори о ней так, или у меня не будет другого выбора, кроме как переделать твой портрет так, что даже хирургия не помогла бы.

– Я так и знал, – ублюдок мрачно рассмеялся. – Это обещает быть забавным. Молодец, брат. Наконец–то ты заканчиваешь своё одинокое правление.

– Ты придурок, – прошипел я сквозь стиснутые зубы. – Ты тоже не ходишь на свидания.

– Но дело ведь не во мне, не так ли? Просто подумал, что странно, что твою даму собираются продать с аукциона какие–то жуткие чуваки

– Она не моя, – я почувствовал горечь на моём языке.

– Но ты хочешь, чтобы она ею была? – продолжил Арчи.

– Сто евро для мисс Дженкинс? Кто–нибудь? – улыбка блондинки погасла, и пожилая леди сжалась, осознание того, что никто не хотел делать на неё ставку, омрачило её черты.

– Тысяча евро! – закричал Арчи, привлекая к себе все внимание. – Я заберу эту красивую женщину.

Мой брат в кои–то веки проявил милосердие за мой счет, когда глаза Авроры увеличились вдвое и устремились на меня, выглядя довольно убийственно. Она стала пунцово–красной, прежде чем сверкнуть глазами на светловолосую ведущую. Они знают друг друга?