глава 14

– Ты можешь позаботиться о мисс Дженкинс? – Эмма брызнула на шею термальную воду, нервничая в своём блестящем платье. – Она допивает четвертый бокал шампанского.

Мой взгляд метнулся к пожилой леди, флиртующей с официантами и злоупотребляющей бесплатным алкоголем под арками старого памятника эпохи Возрождения.

– Не волнуйся, я позабочусь об этом. Иди и делай своё дело.

В конце концов, это был гала–вечер Эммы или, если быть более точным, фонда, созданного Ever After в партнерстве с L'espoir, фондом детской больницы. Но именно из–за неё на мне было маленькое чёрное вечернее платье, в котором я выглядела так, словно собрала воедино всю свою жизнь, и, в качестве бонуса, очень длинные ноги. По крайней мере, моя алая помада и зачесанные назад волосы не придавали мне такой вид, будто до этого я побывала на похоронах.

Моя лучшая подруга схватила меня за руку сильной хваткой, которая чуть не переломала мне кости, несмотря на её маленькое телосложение.

– Ты выглядишь великолепно, очень взросло, очень официально.

– Я обещаю, что не буду разыгрывать из себя злую фею–крестную, – заверила я её, умолчав о том, что искренне надеялась, что Лео прикроет меня, потому что у меня в сумке был перцовый баллончик, и я была готова в любой момент сбросить туфли на каблуках, если пьяный парень попытается схватить меня.

– Мне нужно объявить о начале аукциона, – она собралась уходить, но обернулась, как будто забыла сказать мне что–то важное. Это меня не успокоило. – О, ты знала, что сегодня вечером у нас представлена картина Спектра?

Моя улыбка была холодной. Та колоссальная ошибка, с которой я целовалась, была повсюду, преследуя мои сны, вторгаясь в мой разум дикими сценариями, нежелательными мыслями и вопросами. Этим утром меня ждал водитель, чтобы отвезти домой, а я даже не видела Спектра с той ночи, когда мы поцеловались. К счастью, сегодня вечером его здесь не будет – его аура и картины были выше моих сил.

– Что ж, я надеюсь, он поможет тебе заработать много денег.

– Я тоже на это надеюсь, – её волнение улетучилось в тот момент, когда она выпучила глаза на мисс Дженкинс, которая показывала что–то на своём телефоне официанту. – Аврора, ты не могла бы...

Я подняла руку и направилась к пожилой леди.

– Я займусь этим.

Я прошла сквозь толпу, чтобы подойти к бару со своей самой широкой рекламной улыбкой на лице.

– Мисс Дженкинс, вас ждут за сценой.

Она усмехнулась со злобным ликованием, прошептав мне на ухо:

– У них нет шампанского за кулисами.

Она была умна, но я была умнее.

– Может, и нет, но держу пари, этот очаровательный мужчина составит тебе компанию, и, между нами говоря, на аукцион выставлено несколько драгоценностей, которые ты могла бы примерить раньше других.

Её глаза заблестели. Я знала, как разговаривать с меркантильными пьяными старушками.

– Тогда почему бы тебе не сохранить эту информацию при себе? Я выберу самые ослепительные.

Она была серьезна, и это втайне пугало меня. Неужели я закончу так же, с моим–то характером? На ней было траурное платье, и она была асоциальной. Потенциальная злодейка.

– Может быть, я хочу, чтобы ты была в моей команде.

Она рассмеялась.

– Ты напоминаешь мне себя в молодости.

О боже милостивый.

– Я научу тебя всему, что знаю, – на этой ноте она подчинилась, и я жестом попросила официанта помочь ей пройти за кулисы.

Я показала большой палец Эмме, которая была на сцене. Она всё ещё опрыскивала лицо термальной водой, как будто находилась под палящим солнцем, её пальцы дрожали. Торжественное мероприятие ещё даже не началось, а оно уже обещало быть утомительным.

– Один бокал шампанского меня не убьет, – я схватила стакан с барной стойки позади меня и с гримасой осушила его целиком. Мне нужно было что–то, что помогло бы мне справиться и...

– Кажется, мы встречались. Мне знакомо ваше лицо.

Я выплюнула остатки алкоголя, которые были у меня во рту, и закашлялась, вытираясь полотенцем, которое служило для охлаждения шампанского. Я прищурилась, пытаясь определить, кто стоит за этим голосом – он был претенциозным, резким и определенно фамильярным.

– Верно, – это прозвучало больше как “блядь", когда я обернулась и увидела Бернарда Дюпон–Бриллака в галстуке–бабочке с разноцветными гусеницами и темно–синем костюме. – Вы художник с выставки.

Бернард изучил меня с головы до ног.

– Ты была с Клемонте. Напомни, как тебя зовут? После той ночи я узнал, что парень не уволился и сделал маленькую бессмысленную карьеру в мире искусства со своим беспокойным другом.

Вдобавок ко всему, этот засранец даже не вспомнил меня.

– Я Аврора. Вы должны гордиться как его учитель, – и вот я говорю слишком много, слишком быстро, вместо того чтобы закрыть рот и спрятаться за любыми предметами.

– Хм, – пронзительно фыркнул он. – Он с самого начала был обречен на скуку. Это даже чудо, что его вообще взяли туда с первого раза. Настоящий неудачник, – он улыбнулся, как будто вспомнил забавную шутку. – В нём нет гена искусства, поэтому я никогда ничего не мог для него сделать. К сожалению. Это одна из моих самых больших неудач.

Это было на самом деле подло. Очень подло.

Такого рода рассуждения я слышала большую часть своей жизни: сказки не продаются. Нас не интересует ваша работа. В вас нет ничего особенного. Мне жаль, что я не смог полюбить тебя. Так много отказов. Так много трещин в моём сердце.

– Может быть, это в вашем обучении были недостатки, – я вернула ему его хитрую улыбку. – Но опять же, я не думаю, что это была мечта несостоявшегося художника – стать озлобленным профессором, который явно завидует своим студентам.

Я со стуком поставила бокал с шампанским на стойку, и глаза Бернарда расширились от осознания свершившегося факта, что мой рот был таким же большим, как мое эго. У меня не было причин защищать Спектра, и всё же оскорбления Бернарда вызвали во мне что–то горькое.

– Я не позволю тебе говорить мне ужасные вещи. – он нахмурил брови, медленно приближаясь ко мне. – Клемонте не следовал правилам, желая во всех отношениях делать всё по–своему, как будто он был каким–то гением. Его искусство было технически приятным, но таким пресным. Таким пустым.

– Каким он был? – мне не нравился тот факт, что мой голос звучал заинтригованно.

– Он отказывался рисовать на мольберте. Он рисовал почти на земле, как дикарь, желая использовать свой личный материал, и вдобавок ко всему, его снаряжение было изношенным, как будто он нашел это в мусорном баке. У него не было никакого уважения ни к моему преподаванию, ни к другим студентам. Он вёл себя так, как будто в комнате никого не было. Ему было всё равно.

Я улыбнулась. Я улыбнулась так, словно родители моего парня рассказывают трогательные истории о своём сыне в подростковом возрасте. Только это было совсем не так, так что мне пришлось убрать эту глупую гордую улыбку со своего лица и образ парня из подсобки в моём сознании. Того, кто был с растрепанными волосами, измученным взглядом и в рваных джинсах. Молчаливого аутсайдера.

– Одна из моих картин прямо сейчас выставляется на аукцион, так что, с вашего позволения, неудавшийся художник получит самую высокую цену на этом мероприятии, – заключил Бернард.

– Ты имеешь в виду, после картины Спектра, – и вот оно снова, мой большой рот и эта глупая улыбка. – Приятного вечера, сэр.

– Ты здесь работаешь или что–то в этом роде? – его взгляд был пренебрежительным.

Я хрустнула костяшками пальцев, прикусив внутреннюю сторону щеки.

– Нет, меня выставляют на аукцион на этом мероприятии.

Я думала, что это заставит меня звучать сильно и свирепо, но я казалась отчаявшейся.

– О, – усмехнулся он, поправляя свой уродливый наряд. – Замечательно.

Я убежала от него за кулисы, задаваясь вопросом, как это мероприятие могло пойти ещё хуже.

– Всем привет, – я услышала застенчивый голос Эммы в микрофон и скорчила гримасу, испугавшись, что она упадет в обморок посреди сцены. Она чувствовала себя не в своей тарелке, и стресс срывал её голос. – Спасибо, что пришли сюда сегодня, чтобы поддержать госпитализированных детей и фонд L’espoir. Чтобы начать благотворительную акцию, мы с удовольствием сообщаем вам, что сегодня утром мы получили футболку с автографом футболиста Дерека Смитера и два уникальных произведения искусства, которые будут выставлены на аукцион. Одно от БДБ и последняя работа Спектра.

Я мгновенно закатила глаза, зная, что картина Спектра обойдется дороже, чем я, и БДБ посмеется над моим несомненным унижением.

Я определенно облажалась.