Этот жест стал довольно милым, но в данный момент мое раздражение преобладает над любыми обморочными чувствами.

Я намеренно игнорирую его протянутую руку и выхожу из машины.

Мне не нужна его помощь, большое спасибо.

Мы входим в большие двойные двери ратуши, и на этот раз я позволяю ему взять себя за руку.

Это почти комично, как будто мы пытаемся убедить мир, что голубки здесь, хотя это совсем не так.

Коридор, который встречает нас, прекрасен, с высокими потолками и деревянными полами, которые отражают наши шаги. Лукас остается рядом со мной и ведет меня к дверям, за которыми скрывается тускло освещенная комната. В передней части комнаты сидит мужчина, вероятно, мэр, и его присутствие выглядит властно. Рядом с ним стоит пожилая женщина, которая, как объясняет мэр, будет нашим свидетелем, поскольку мы не взяли с собой своих. Если бы я заранее знала, что девочки останутся, то, возможно, настояла бы на том, чтобы привести их. Но, с другой стороны, я немного рада, что их здесь нет. Это не настоящее. В будущем они станут свидетелями настоящего дела, а не какой-то искаженной свадебной церемонии во имя бизнеса.

Лукас обнимает меня и с усмешкой признается, что мы так хотели пожениться, что забыли про «свидетелей».

Женщина смотрит на нас с любопытством и, возможно, с оттенком восхищения, как будто она в восторге от нашей любви.

Как будто эта милая, невинная пара перед ней так влюблена, что между ними ничего не может быть.

О, если бы она только знала.

Когда наконец наступает время церемонии, мы стоим перед мэром, лицом друг к другу. Лукас берет мои руки в свои, и я встречаю его взгляд. Странно, что сейчас его глаза кажутся более мягкими, хотя всего несколько минут назад они могли бы просверлить во мне дырки.

Мэр прочищает горло.

— Nous sommes réunis ici aujourd'hu...

— En anglais, s'il vous plaît. — Перебивает Лукас, жестом указывая на меня, что именно я нуждаюсь в переводе.

— Bien sûr, je suis désolé. — Он кивает, прежде чем продолжить на английском. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать союз двух людей, которые решили соединить свои жизни в браке. Это радостное событие, наполненное счастьем и надеждой на будущее. — Начинает мэр, словно декламируя строчки из хорошо заученного сценария.

— Сегодняшний день знаменует начало нового путешествия — путешествия, которое будет наполнено любовью, преданностью и дружбой. Став свидетелями союза Лукаса Аюба и Леоры Дэвис, мы вспоминаем о красоте любви и ее силе. Пусть они найдут радость, удовлетворение и силу в обществе друг друга, и пусть их любовь продолжает расти и процветать долгие годы.

Я хихикаю, прежде чем успеваю остановить смех, и тут же ловлю кинжалы, которые Лукас бросает в мою сторону, заставляя меня прикусить нижнюю губу, подавляя смех. Когда я снова поднимаю взгляд, его темные глаза остаются непреклонными, но что-то в них изменилось. Между нами появилось странное напряжение. Дрожь предвкушения пробегает по мне от интенсивности его взгляда, заставляя мое сердце биться от страха и странного желания бросить ему вызов. Я никогда раньше не чувствовала подобной дерзости, и, в каком-то смысле, мне нравится то, что он делает со мной.

— Лукас, берешь ли ты Леору в законные жены? — Спрашивает мэр, глядя на него поверх очков.

— Беру. — Отвечает Лукас, его тон лишен каких-либо романтических чувств.

— Леора, берешь ли ты Лукаса в законные мужья?

Теперь моя очередь. Я делаю глубокий вдох, сосредоточившись на общей картине. Это касается моего будущего.

— Беру.

— Объявляю вас мужем и женой. — Я вздыхаю с облегчением. Наконец-то все закончилось. — Вы можете поцеловать невесту.

Поцеловать? Это слово отдается в моей голове, как страшный напев. О нет, поцелуй. Как я забыла эту часть? Мы должны были прикоснуться... губами!

Я украдкой бросаю взгляд на Лукаса, и его неуверенность отражает мою. Он выглядит еще менее заинтересованным в том, чтобы поцеловать меня, чем я его. Я не думала, что такое возможно.

Как мы вообще собираемся это сделать? За последние пять лет я целовала только губы Джона. Что, если это единственные губы, которые я умею целовать? Что, если я ужасно целуюсь? Я не могу допустить, чтобы он потом обвинил меня в этом.

Мой взгляд задерживается на его губах. Они полные и идеальные, почти слишком идеальные, с бантиком купидона, которому я завидую. Я не могу не задаться вопросом, как они будут ощущаться на фоне моих, как он будет целовать меня.

Будет ли он контролируемым, как он? Властным и напористым?

Он подходит ближе, его грудь прижимается к моей. В местах соприкосновения наших тел расцветает тепло, и его рука касается моей щеки. Я склоняюсь к его прикосновению, мое тело жаждет любого контакта, что резко контрастирует с моими противоречивыми мыслями. Кажется, что время замедляется, когда он наклоняется, и его губы касаются моих в быстром, целомудренном поцелуе. Затем, так же внезапно, он отстраняется, избегая моего взгляда.

Ну, это было... не очень приятно.

На какое-то мимолетное мгновение мне захотелось, чтобы это прикосновение, эта связь продлились хоть немного дольше.

— Мы закончили? — Голос Лукаса прорезает воздух, резкий и нетерпеливый. Его взгляд мерцает, как будто он оступился, обнаружив уязвимость под фасадом, который он поддерживал. Пытаясь вернуть контроль над собой, он натянуто улыбается: — Я обещал, что мы встретимся с моим дядей.

Когда мы возвращаемся в отель, группа из четырех человек с камерами устремляется к нам.

Моя первая реакция — закрыть лицо, застигнутая врасплох этим натиском.

Несмотря на хаос, Лукас стоит на ногах, его рука крепче сжимает мою, давая опору.

— Как они узнали? — Пробормотал Лукас, скорее для себя, чем для меня, и его брови сошлись в неподдельном замешательстве.

Я предполагала, что он и его дядя хорошо известны, но не до такой степени. Это из-за их богатства? Их бизнес? Или просто потому, что Лукас — один из самых востребованных холостяков?

Поправка: был. Он был холостяком до меня.

Папарацци шумят, их голоса сливаются в непонятную какофонию.

Я не уверена, что именно — язык или ситуация не позволяет мне полностью осознать происходящее.

— Месье Аюб.

— Regarde ici!

— Souriez pour la caméra.

Мольбы папарацци почти заглушаются хаотичным шумом затворов и криками, они подходят еще ближе, тесня нас к машине.

Все мое тело замирает. Я не чувствую себя в безопасности.

Я инстинктивно прижимаюсь к Лукасу, ища убежища в его защитном присутствии.

К моему удивлению, руки Лукаса обхватывают меня, направляя к нему, чтобы я встала позади него.

Этот жест застает меня врасплох.

Его большое присутствие ограждает меня от них.

— Простите. — Один из папарацци подталкивает остальных сделать несколько шагов назад. — Одно фото, если вам так хочется.

Лукас немного напрягается. Он тоже это ненавидит.

Он поворачивается ко мне лицом.

— Ты в порядке?

Когда я смотрю в его темные глаза, я чувствую себя в безопасности, поэтому киваю.

Его руки обхватывают меня за спиной, притягивая к себе.

Он улыбается, но в его глазах читается намек на дискомфорт.

— Одна фотография, а потом нам с моей женой нужно будет побыть наедине.

Услышав в его устах словосочетание «моей женой», я испытываю определенные чувства и немедленно подчиняюсь, пытаясь изобразить улыбку для камеры среди ослепительных вспышек.

Он прижимает меня к себе, моя рука лежит у него на груди.

Мы сохраняем связь, глядя друг другу в глаза. Интенсивность вспышек ненадолго затуманивает мое зрение, но я сосредотачиваюсь на нем, и так же быстро, как все началось, все заканчивается.

Лукас благодарит их, его тон вежлив, но с нотками сдержанности, и мы начинаем идти к входу, его хватка на моей руке остается надежной.

— Что это было? — Пробормотала я, все еще потрясенная всей этой сценой.

— Такое случается нечасто, должно быть, кто-то их предупредил. — Загадочно отвечает Лукас, оставляя у меня больше вопросов, чем ответов.

Кто мог их предупредить?

За кого, черт возьми, я вышла замуж? задаюсь я вопросом, пока мы идем в отель.

Я чья-то жена. Как, черт возьми, это произошло? Как я прошла путь от обманутой до стоящей здесь чьей-то жены?

Мы здесь, женаты и погружены во взаимный дискомфорт.

Как будто нам обоим вручили сценарий ромкома, но мы не можем решить, кто мы — главные герои или комики.

По крайней мере, Антуан на моей стороне. Он мне нравится. Думаю, он поможет нам сориентироваться и поможет нам прожить этот год вместе.

Мы попадаем в холл отеля, и Антуан приветствует нас своим заразительным весельем. Он заводит песню, которая кажется мне смутно знакомой, но я не могу ее определить. Он широко распахнул руки, и я не могу не улыбнуться его искреннему волнению.

— Mabrouk Mabrouk ya hayat albi Mabrouk. — Поет он, и я улавливаю обрывки слов, понимая, что по-арабски они означают поздравление.

Его руки заключают меня в теплые, отцовские объятия.

Это объятие кажется чужим, но в то же время успокаивающим, и я позволяю себе насладиться его ощущением.

— Наконец-то у меня появилась невестка. — Говорит он, отстраняясь.

Я быстро моргаю, выпрямляя осанку и сглатывая неожиданный всплеск эмоций.

Я не могу позволить себе разразиться эмоциями сейчас.

Если я это сделаю, то не знаю, смогу ли остановиться.

— Спасибо, Антуан. — Удается сказать мне, мой голос слегка охрип.

Он тоже обнимает Лукаса, а затем поворачивается к нам обоим, в его глазах сверкает озорство.

— Я кое-что сделал.

Я практически вижу, как терпение Лукаса иссякает, и это меня смущает. Как можно расстраиваться из-за этого человека?

— Что ты сделал? — Его тон настороженный, как будто он напрягается.

— Возможно, я пригласил некоторых людей, — признается он с овечьим видом, продолжая, — заинтересованных лиц, инвесторов и друзей на неожиданный свадебный обед.