Глава 44

Пэрис

Врач постарше натянул новую пару одноразовых перчаток, осторожно ощупывая мои раны. Я вцепилась в край стола с закрытыми глазами, пытаясь заглушить боль, насколько могла. Теперь, когда он промыл раны, стало почти хуже. Я старалась не обращать внимания на жжение, пока он мыл и дезинфицировал их все.

Все эти руки, впивающиеся в меня, садистские улыбки на их лицах...

На мне все еще было только нижнее белье, но я не стеснялась окружающих меня мужчин или доктора. Они вообще не видели меня такой. Во всяком случае, не сейчас. Не порезанную, как кусок мяса.

Мой лифчик и трусики были пропитаны засохшей кровью. Я была просто благодарна, что они не сняли это, хотя маленькие кусочки материала вообще не помогли мне защититься.

Я отчаянно хотела принять душ, потому что, хотя их руки и не прикасались ко мне, я чувствовала призрак их лезвий на своей коже как продолжение их рук. Но я знала, что не скоро получила бы его. Я тихо зашипела, мое горло болезненно сжалось от дезинфицирующего средства.

— Выруби ее, чтобы она не чувствовала боли, — настаивал Рейн.

Что за навязчивая идея была накачать меня наркотиками? Может быть, в третий раз за заклинание?

— Нет, — прохрипела я, мое горло горело.

— Да.

На меня уставились разъяренные глаза.

— Прекрати накачивать меня наркотиками, — он продолжал выглядеть мятежным, пока я бормотала, поэтому я добавила с болезненной улыбкой: — Мудак.

Несколько мужчин, окружавших нас, сдавленно рассмеялись. Рейн, казалось, это совершенно не впечатлило. Крутая компания. Мужчина, которого я раньше не видела, тихо заговорил на ухо Рейну. Его пристальный взгляд остановился на мне, прежде чем обжог доктора приказом.

— Дайте ей успокоительное. Нам нужно перевезти ее и других.

Мгновением позже меня охватило головокружение, а затем наступила темнота.

Мой язык прилип к верхней части рта, и я приоткрыла глаза. Яркость белых стен и окружающий меня запах анестетика подтверждали, что я находилась в больнице.

К верхней части моей ладони была подсоединена игла; монитор пульса был прикреплен к одному из моих пальцев. С каждой секундой аппарат пищал все быстрее.

Где именно я находилась? В какой больнице? Где были люди, которых я знала?

Моя паника усилилась. Автоответчик запищал громче, когда в комнате послышались шаги. Я попыталась отодвинуться, но боль в моем теле удерживала меня на месте. Медсестра попыталась успокоить меня, держась на расстоянии с поднятыми руками в умиротворяющем жесте. Дыши, Пэрис. Дыши.

Все мысли о том, что произошло, разом нахлынули на меня. Что они со мной сделали. Уставившись на чистый пол, я моргнула сквозь слезы, которые капали и не останавливались. Мое измученное тело было таким напряженным и болезненным.

Подошла медсестра, предлагая кусочки льда в стаканчике. Взяв их, я положила один в рот растворятся. Его прохлада стекала по моему пересохшему горлу, но болело не только внутри.

Мне нужно было зеркало. Я должна была увидеть разрушения, как они повредили мне. Я знала, что это было плохо, когда они это делали, и как реагировал Рейн. Раскаленная добела жгучая боль, постоянный обжигающий ожог. Я вспомнил,а как разделила агонию на части, чтобы пережить ее.

Только мне было позволено покончить с жизнью. Никому другому. Если только старость или болезнь не забрали бы меня раньше.

Открыв рот, чтобы заговорить, я издала лишь невнятный звук. Ощущение петли на моем горле все еще присутствовало, грубый материал обжигал кожу.

— Не разговаривайте. Ваше горло заживает, и это займет некоторое время. Вы полностью поправитесь, — сообщила медсестра. — Здесь за вами будут ухаживать, и мы обсудим дальнейшее лечение на будущее. Мы в Мемориальном госпитале. К вам постоянно приходили посетители. Они вышли всего на минутку, но скоро вернутся.

Дверь открылась, волосы у меня на затылке встали дыбом, когда атмосфера в комнате изменилась. Медсестра, заикаясь, рассказала о некоторых моих основных проверках и быстро вышла из палаты с раскрасневшимися щеками, закрыв за собой дверь. Я полностью понимала, какой эффект он произвел.

Не говоря ни слова, он сел в кресло у моей кровати. Я уловила легкое напряжение. Очень незначительно. Ему было больно? Я снова открыла рот, но он передал мне мой телефон с открытым сообщением на его номер. Он протянул свой телефон, открыв ветку наших сообщений.

— Тебе сказали не разговаривать, пока ты выздоравливаешь. Напиши, о чем хочешь спросить. Это проще, чем передавать смс туда-сюда по телефону.

Он пожал плечами, но в его словах был смысл. Мое тело пульсировало даже от легких движений.

Я отправила в рот еще кусочек льда, разглядывая больничный халат, закрывавший большую часть моего тела, кроме рук. Мои ноги были скрыты под одеялом. На моих руках были лишь небольшие порезы; я знала, что это совсем не то, что могло бы быть с остальными частями моего тела.

Пэрис: Почему я здесь? Даня? Шейн? Почему тебе больно?

Рейн: Здесь больше медицинского персонала. У нас есть все частные корпуса больницы. Нас всех охраняют. Даня в комнате дальше по коридору, так же, как Шейн. Оба будут жить. В меня стреляли и ранили ножом.

У меня отвисла челюсть. Люди говорили, что невозможно уловить тон, которым человек говорил в сообщении, но я не соглашалась. Это была его деловая манера, отношение босса. По существу, прямо и просто. Но жизнь была не такой. Я хотела подробностей о Дани и Шейне. Возможно, мне пришлось бы спросить конкретно. То, как он только что выдал свои травмы за пустяки, тоже...

Но также, почему он отвечал на сообщения, а не говорил вслух? Я прикусила нижнюю губу. Может, чтобы я не чувствовала себя дрянью из-за того, что не могла говорить в данный момент? Это было в некотором роде очаровательно, не то чтобы я сказала ему это.

Пэрис: Пожалуйста, побольше сведений о Дане и Шейне. И о тебе.

Раздраженно вздохнув, он закинул ногу на ногу и протянул мне длинное ожерелье с моим кольцом. Я держала его на ладони и крепче сжала, желая надеть.

— Нет, ты пока не можешь это одеть. Твое горло должно зажить, внутри и снаружи. У Дани сломана нога и сотрясение мозга от удара по голове, но больше проблем нет. У Шейна ушибы, сломанные ребра, несколько сломанных пальцев, но ничего такого, что не заживет со временем. Я получил пулю навылет от бедра и удар ножом в живот. Оба были зашиты и осмотрены. У нас все в порядке. Сейчас ты не должна беспокоиться ни о ком, кроме себя. Тебе нужно исцелиться, — его глаза скользнули по моему прикрытому телу.

На его лице не отразилось никаких эмоций. Ничего из того, что он позволил мне увидеть; он снова успешно заблокировал меня. Я знала, что он видел, что они сделали со мной. Я отправила в рот еще одну почти растаявшую ледяную крошку, лед больно давил на зубы, но это отвлекло меня от того, чтобы разрыдаться.

Была ли я теперь нежеланной? На меня было противно смотреть? Разрушительно?

Пэрис: Я хочу в ванную.

Прочитав мои мысли, он сказал мне:

— Там нет зеркала. Я его убрал.

Он сделал… что!? Мое большое обручальное кольцо врезалось мне в ладонь, и я сжала его сильнее. Разочарование закружилось внутри меня подобно торнадо.

— Ты все еще думаешь, что я плохо тебя знаю? Это забавно, — дерзкая ухмылка тронула его губы. — Одна из первых вещей, которые ты хотела сделать, это схватить зеркало, когда проснулась.

Он взглянул на меня, подтверждая все, что выдавало мое лицо, самоуверенным кивком.

— Вот именно. Не из тщеславия, вернее, совсем чуть-чуть из тщеславия. Но ты хочешь оценить ущерб, чтобы смягчить его. Я уже договорился о консультации с лучшим пластическим хирургом, который проводит лазерную терапию рубцов и ран такого масштаба.

Шрамы, раны… такого масштаба. Мои глаза закрылись; это было плохо.

— Я не буду лгать тебе об этом. Твои шрамы заживут, они поблекнут. Но некоторые из самых страшных оставят неизгладимый след. Ты знакома с лазерной терапией. Просто думай об этом как о другом уровне. Но что тебя больше всего беспокоит и зачем тебе это зеркало, так это твоя карьера. Твоя независимость зависит от этого источника дохода. Это зависит от того, как ты выглядишь.

Все, что он сказал, крутилось у меня в голове.

— Недавно тебе звонили из-за твоего имени. Но теперь ты обеспокоена тем, что работа закончится. Ты вернешься к исходной точке. Ни денег, ни дома, ни еды. Даже если у тебя есть средства на черный день в качестве резерва. Хотя ты знаешь, что у тебя всегда есть дом в комплексе рядом со мной, денег, которые я бы тебе дал, этого недостаточно. Тебе это нужно для себя, ты напугана. Я понимаю это. Так что я не буду тратить наше с тобой время на комментарии, которые тебе не нужно слышать и которые ты опровергнешь.

Я сердито поджала губы. Я была встревожена. Время, отведенное на восстановление, когда я могла бы сразу взяться за дело и вернуться к тому, чтобы снова выйти на работу, было не тем, что я могла себе позволить. Хилари готовила для меня несколько контрактов, но они были отложены.

Кому могла понадобиться актриса со шрамами и повреждениями? Съемки вращались вокруг внешности. Как насчет одежды, которая не подчеркивала эти шрамы? Должна ли я каждый раз наносить грим для спецэффектов на все свое тело? Захотят ли они вкладывать деньги в кого-то подобного? Так много вопросов без ответов в мире, где внешность — это все, даже если в тебе мало индивидуальности.

Директора и другие лица, занимающие руководящие должности, стремились к совершенству. Тем не менее, если для определенной роли этому актеру или актрисе требовался шрам, родимое пятно или что-то подобное, они привлекали специалистов по спецэффектам или гримеров, чтобы придать ему контур в соответствии с их желанием.

В мире, где так много людей боролись друг с другом на одних и тех же прослушиваниях на одни и те же рабочие роли, хороших возможностей для продвижения по карьерной лестнице было мало. То, до чего я довела себя, было редкостью. Я не происходила из известной семьи в голливудских социальных кругах, меня не рекомендовали, но, несмотря на это, я продвигалась вперед и упорно работала, чтобы добиться успеха. Щепотка удачи, и я оказалась в положении, на которое многие бросали завистливые взгляды. Я не могла этого упустить.