Лейтон улыбнулась и посмотрела на свои колени.

— С Брендоном Джейкоби.

— Ни за что. — Я раскрыла рот. — Как это произошло?

Она начала ковырять один из своих ногтей.

— Я столкнулась с ним в продуктовом магазине прошлой ночью. Он покупал сальсу, а я покупала чипсы тортилья. Мы встретились у сыра начо и разговорились. Он пригласил меня сегодня на тако.

— Да! — я захлопала в ладоши. — Я так взволнована!

Возможно, сама я не испытывала никаких чувств к Брендону, но он был хорошим парнем и идеально подходил Лейтон. Он был симпатичным, в самом положительном смысле этого слова. В неё не был ничего грандиозного, заставляющего скапливаться слюну, как в Джексоне, но, когда Брендон входил в помещение, большинство женщин обращали на него внимание.

— Я тоже. — Лейтон кусала нижнюю губу, и если она не прекратит ковырять свой ноготь, то может попрощаться со своим маникюром.

— Я горжусь тобой. Ты в порядке?

— Я нервничаю, — прошептала она. — Он мне действительно нравится.

— Не волнуйся, — мягко сказал я. — Просто будь собой, и он влюбится в тебя.

— Спасибо, — сказала Лейтон с грустной улыбкой. — Что мне надеть? Большая часть моих вещей кричит «консервативная учительница английского». А не «одинокая леди, которая не возражает против французского поцелуя впервые за целую вечность».

Я хихикнула.

— Давай сходим к тебе домой и что-нибудь подыщем.

Она соскользнула с кровати и с тоской посмотрела на платье, которое я повесила на диван.

— Наша дружба была бы намного удобнее, если бы мы были одного роста.

— О да! — даже будучи детьми, мы никогда не могли делиться одеждой. Лейтон унаследовала телосложение от своего отца, который всегда напоминал мне реального Пола Баньяна. Она была сногсшибательна со своими густыми шоколадными волосами и женственными формами. Её рост составлял сто семьдесят пять сантиметров, её ноги были синонимом идеала, а грудь не вместилась бы и в два моих сшитых вместе бюстгальтера.

— Я хочу что-нибудь вроде этого тёмно-синего сарафана, — она указала на платье, которое было на мне в ту ночь, когда Джексон поцеловал меня на качелях.

Впервые за всё время нашей дружбы я была рада, что мы не могли делиться одеждой, как это делали многие другие девушки. Это платье было только моим, как и воспоминания, связанные с ним. Независимо от того, сколько времени прошло, это всегда будет напоминать мне о той ночи с Джексоном, даже если воспоминание было подпорчено.

— Мы что-нибудь придумаем. — Я вставила ноги в шлёпанцы, и мы протащились через весь город и шоссе к её лодочному домику и подготовили её к свиданию.

Выбрав узкие джинсы и простую зелёную блузку, я покинула жильё Лейтон и без особой спешки пошла домой, наслаждаясь тёплым солнечным светом раннего вечера.

Субботы были моими днями, потому что летом это был мой единственный выходной на неделе. Хотя даже тогда я обычно заезжала в лагерь на час или два, просто чтобы поговорить с вожатыми. Но сегодня я оставалась в стороне и позволила своим сотрудникам быть у руля.

Завтрашний день обещает быть напряжённым, начавшись рано с проводов нынешних отдыхающих и закончившись поздно приветственной вечеринкой для новой группы детей. Так что я наслаждалась днём в одиночестве и навёрстывала упущенное за столь необходимый отдых и стирку.

Пока я шла по тротуару к своему дому, мои мысли вернулись к Джексону. Будет ли меня ждать ещё одна записка, когда я вернусь домой? Мои ноги ускорились, затем я замедлилась, вспомнив который сейчас был час. Он уже был на работе.

Тея всё ещё в Нью-Йорке, и Джексону приходилось открывать бар. Вероятно, именно поэтому я получила сегодняшнюю записку так рано.

Чёрт возьми. Прошло всего несколько дней, но я уже привыкла к тому, что они появляются у моей двери, когда я возвращаюсь домой по вечерам.

Я прошла оставшуюся часть пути и обнаружила маму, сидящую на нижней ступеньке моей лестницы в садовых перчатках и ножницами в руках.

Её светлые волосы были собраны в пучок и спрятаны под козырёк. Она всегда хорошо одевалась, даже для работы в саду. Сегодня на ней были тёмно-синие льняные брюки и кремовая блузка. Единственной повседневной вещью на маме была пара коричневых садовых сабо, которые она надевала, когда работала на улице.

— Привет, милая, — поздоровалась она, срезая цветок.

— Привет. Нужна помощь?

— Конечно! Я и не подозревала, что за последние две недели они так сильно разрослись. Я была слишком сильно сосредоточена на своих попытках взять под контроль клубничную грядку на переднем дворе.

— Всё в порядке. Я просто стараюсь обходить их.

— Я думаю, нам всё же лучше обрезать их. — Она подняла жёлтую петунию, которая, вероятно, была растоптана в один из приходов Джексона.

Я рассмеялась.

— Наверное, ты права.

Я взяла лейку, которой пользовалась каждый день, чтобы поливать цветы, и подошла к крану, чтобы наполнить её. Я быстро полила, затем нашла ещё одни ножницы, чтобы помочь маме.

Нам не потребовалось много времени, чтобы проработать всю лестницу, пока мы снова не смогли увидеть саму лестницу. Когда мы добрались до верха, папа вышел из-за гаража.

На нём были его стандартные брюки цвета хаки, рубашка с короткими рукавами и мокасины. Единственное, что отличало его летнюю одежду от школьной — отсутствие галстука. Он продолжал укладывать свои светло-русые волосы так, как будто собирался на работу. И каждое утро он крахмалил и гладил свои брюки.

— Девочки, вы готовы к ужину? — спросил он.

— Почти, — сказала я ему, завязывая мешок для мусора, который мы наполнили.

По субботам я также ужинала с родителями. Мы начали этот ритуал после того, как я переехала в гараж три года назад, поэтому вместо того, чтобы ходить на свидания или встречаться с друзьями, я проводила субботние вечера с мамой и папой.

Закончив работу, мы с мамой спустились по лестнице, встретив внизу папу.

Мама сняла садовые перчатки и бросила их на ступеньку.

— Я готова.

— Ты пойдёшь в козырьке и сабо на ужин?

Она пожала плечами.

— Это просто пицца в баре.

— В баре? Я думала, мы едем в Калиспелл. — Я не была морально готова пойти в бар на ужин. И не была достаточно прилично одета для этого.

Как правило, летом я носила платья, за исключением джинсов пару раз в неделю в те дни, когда я проводила время на улице, исследуя окрестности с детьми в лагере. Я никогда не ходила на работу, не уложив волосы и не наложив немного макияжа.

Но сегодня я не прилагала никаких усилий. Моё лицо было обнажено, а волосы не были вымыты — или причесаны, если уж на то пошло. Они были просто заплетены в неряшливую косу. На мне были рваные оливково-зелёные шорты и чёрная майка, которая иногда служила пижамой. Были видны бретельки моего желтого лифчика.

— Мы не хотим садиться за руль в нетрезвом состоянии, — сказал папа.

— Я могу быть трезвым водителем.

Он покачал головой.

— Ни за что. Мы празднуем сегодня вечером! Мы так гордимся тобой за всё то, что ты сделала, чтобы найти покупателя для лагеря. Теперь, когда всё в порядке, надеюсь, ещё лет на пятьдесят, мы хотим выпить за хорошо проделанную нашей дочерью работу. Кроме того, мы сто лет не были в баре. Я хочу пиццу.

— Хорошо, — пробормотала я. — Можете дать мне десять минут, чтобы я могла переодеться?

— Ты выглядишь прекрасно. — Мама взяла меня за руку и потащила за собой по подъездной дорожке. — Пойдём. Я умираю с голоду.

— Но…

— Ох, Уилла, — сказал папа, поддерживая её. — Ты выглядишь прекрасно.

И вот так я оказался в баре субботним вечером, когда Джексон направлялся в мою сторону.