Глава 12

Глава 12

Молли

— Привет. — Я улыбнулась Гэвину, поднимаясь к нему на крыльцо.

Он прислонился к одному из столбиков, держа в руках стакан чая со льдом.

— Привет.

Я наклонилась, чтобы поднять стакан, который он поставил для меня на верхнюю ступеньку.

— Мне нравится твой солнечный чай (прим. ред.: солнечный чай — это чай, который настаивается на солнце).

Гэвин усмехнулся и сел рядом со мной на ступеньку.

— Это последняя партия.

— Что? — Я в ужасе уставилась на него. — Почему ты не можешь приготовить больше?

— У меня закончились чайные пакетики.

— Я могу купить немного в продуктовом магазине позже. — Я была предана распитию чая с Гэвином. За последние шесть недель это было одним из моих любимых занятий. Сидение с ним на ступеньках стало моим маленьким тайм-аутом от реальности.

— Вообще то, я кое-какой уже заказал, он скоро прибудет.

— Я собираюсь открыть тебе маленький секрет. — Я наклонилась ближе, чтобы прошептать: — Компания под названием «Липтон» довольно известна своим чаем. На самом деле они продают его в продуктовом магазине. Здесь. В этом городе.

Он усмехнулся.

— Я не могу пить «Липтон».

— Слишком хорош для «Липтона», да? Я и понятия не имела, что ты такой чайный сноб. У меня такое чувство, что я тебя даже не знаю.

— Это вина моей мамы. Когда я рос, моя семья ежегодно отправлялась в отпуск в пустыню. Моя мама наткнулась на маленькое кафе на окраине Флагстаффа, и оно стало нашим заведением. У них был самый лучший солнечный чай. За эти годы она подружилась с хозяйкой и узнала марку чая, который та использовала. Мама заказала его и ни разу не пожалела. У нее ранняя стадия болезни Альцгеймера, и пару лет назад нам пришлось поместить ее в приют. Бывают дни, когда она не помнит ни меня, ни мою сестру, ни моего отца. Но она никогда не забывала тот чай.

— И ты тоже заказываешь его.

— Всегда.

Я улыбнулась, делая большой глоток из своего стакана.

— Спасибо, что поделился этим со мной.

— Это доставляет мне огромное удовольствие. Ты мой любимый сосед.

— Не говори этого миссис Джаррит. — Я кивнула на дом в конце улицы. — Я думаю, она в тебя влюблена.

— Просто во мне есть что-то такое, перед чем семидесятилетние одинокие женщины не могут устоять. Я думаю, это из-за моих очков.

Я хихикнула, допивая свой чай. Я проглотила последнюю каплю, когда черный фургон свернул на нашу улицу. Мои плечи опустились, усталость последних шести недель обрушилась на меня со всей силой.

— Сегодня день большого переезда?

Я вздохнула

— Да.

— Как у всех дела?

Я уставилась на фургон, который подъезжал к моей подъездной дорожке, не уверенная, как лучше ответить на этот вопрос.

— Я не знаю. Это было тяжело. Я знаю, что говорила тебе это вчера, но я правда ценю все, что ты сделал, чтобы помочь мне. От стрижки газона и отправки девочек поиграть с Кали и Максом, до доставки пиццы. И за чай.

Эти пятиминутные перерывы на крыльце Гэвина становились изюминкой каждого дня, главным образом потому, что мы не говорили о плохих вещах. Он рассказывал мне смешные моменты из своего детства или о своей работе. Мы шутили о других соседях. Но в течение пяти минут мне не нужно было думать о детях или грядущих переменах.

Мне не нужно было думать о Финне.

— Я всегда рад помочь. Просто дай мне знать, что мы с девочками можем сделать.

— Спасибо.

Он хлопнул меня по колену, когда фургон въехал на подъездную дорожку.

Поппи помахала мне с пассажирского сиденья. Коул заглушил двигатель фургона, и большая боковая дверь скользнула в сторону. Кали и Макс выбежали наружу.

— Привет, мам. — Макс помахал рукой. — Привет, Гэвин.

Мы оба помахали в ответ, и я поднялась со ступенек.

— Еще раз спасибо.

— В любое время. Увидимся позже.

Сегодня был мой последний перерыв на чаепитие с Гэвином. После сегодняшнего переезда я не была уверена, когда у меня еще будет время прийти сюда снова.

Я побежала по траве к фургону, чтобы обнять Поппи.

— Как все прошло?

— Хорошо. — Она кивнула. — У нас все хорошо.

Кали и Макс присоединились к нам, и мы все отошли от фургона, пока Коул возился с пандусом для инвалидных колясок.

Чтобы посадить Финна в фургон и вытащить из него, нам всем требовалось немного попрактиковаться.

Через шесть недель после несчастного случая он наконец выписался из больницы.

Первые несколько дней после его первой операции были тяжелыми для всех нас. Я никогда больше не хотела ступать в больницу. Макс сказал то же самое сегодня утром.

Финну чрезвычайно повезло, что он перенес операции без заражения, но повреждения его организма были настолько серьезными, что мне было трудно думать об этом без тошноты.

Со дня аварии он перенес три операции, и после каждой из них я часами молилась, чтобы он выжил.

Его нога была сломана в четырех местах, и после последней операции она превратилась скорее в подушечку для булавок, чем в придаток. То же самое было и с его рукой. И нога, и рука у него были забинтованы в толстый белый гипс. Также у Финна был сломан таз, и из-за этого нам предстоял еще месяц в инвалидной коляске.

Но внутренние повреждения зажили. Они были самыми опасными для жизни. Теперь все, что ему было нужно, — это время, отдых и реабилитация.

— Привет. — Финн улыбнулся мне, когда инвалидная коляска съехала с пандуса фургона.

— Привет. — Мое сердце растаяло от его улыбки.

Он скрывал свою боль. Он был расстроен и взбешен тем, что был прикован к инвалидной коляске. Но он был жив. Он улыбался. Мне. Детям. Поппи, которой пришлось труднее, чем всем нам.

Он улыбался, потому что сегодня был первый день за шесть недель, когда он не застрял на больничной койке.

Это было великолепно, эта улыбка успокаивала больше, чем глубокий глоток свежего воздуха после летнего дождя.

— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спросил он. — Я могу сам вкатиться обратно в фургон.

— Ты никуда не пойдешь. — Я закатила глаза и подошла к рулю его коляски. — Добро пожаловать домой.

Он посмотрел на меня через плечо, его глаза потеплели.

— Хорошо быть здесь.

Я подмигнула ему, затем кивнула детям.

— Показывайте дорогу.

Кали и Макс хихикали, когда мчались к пандусу, который сотрудники Финна соорудили для него.

Когда врачи рассказали нам подробности плана восстановления Финна, было ясно, что он не поедет к себе домой. Что ж, в тот день ясно было мне и всем в той палате. Всем, кроме Финна.

Он потратил час, объясняя мне, Поппи и своим родителям, что ему будет хорошо у себя дома. У его коляски была автоматическая опция, так что он мог передвигаться с помощью ручки управления. У него была одна рабочая рука, и он мог есть сэндвичи в течение нескольких месяцев. Он мог мочится в бутылочку и мог справиться с мытьем губкой одной рукой.

Когда он закончил объяснять свой нелепый план, я вытащила свой телефон прямо перед ним и позвонила Джерри в «Олкотт». Я сказала ему, что мне нужен пандус для инвалидных колясок к моей входной двери. Когда я вернулась домой в тот вечер, там была вся его команда и трейлер, полный пиломатериалов.

Они построили его за два дня.

— Хочешь, чтобы я поднажал? — предложил Коул.

— Нет, я справлюсь.

Коул притянул Поппи к себе, и пара последовала за детьми вверх по пандусу в дом.

Я не торопилась, желая побыть несколько мгновений с Финном.

— Как твоя боль?

Его плечи поникли.

— Сегодня было много движения. Я это чувствую.

— У меня внутри твой рецепт. Ты уже ел?

— Нет. Я не смог бы переварить еще один больничный обед.

— Ладно. Еда. Таблетки. Сон. — Я медленно подвинула коляску вперед.

— Молли, я… — Он провел рукой по лицу. За время, проведенное в больнице, он отрастил бороду. Я несколько раз предлагала побрить его — по паре усердных медсестер я бы не стала скучать, — но он отказался. Ему нравилась борода.

— Что? — Я притормозила, чтобы мы остановились.

— Спасибо. — Его голубые глаза встретились с моими. — Ты не должна была этого делать. Я мог бы поехать домой. Нанять медсестру. Мама сказала, что побудет со мной какое-то время. Это огромное бремя для твоей жизни.

Я обошла коляску и опустилась на колени так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Финн, ты никуда не поедешь. Пока ты не исцелишься, это твой дом. Детям нужно тебя видеть. Они должны видеть, что тебе становится лучше. — И мне тоже.

— Мне тоже нужно их видеть. — Он протянул здоровую руку через подлокотник инвалидной коляски и погладил меня по щеке. — И тебя.

Я слегка улыбнулась ему.

— С нами все в порядке.

Дэвид и Рейна сделали бы все, чтобы помочь. То же самое можно было сказать о Поппи и Коуле. Но никто из них не предложил привести Финна в свой дом. Почему? Потому что я приняла решение привезти его сюда еще до того, как у них появился шанс.

Он был здесь. Дома.

Там, где он был нужен нам всем.

Я подтолкнула его вверх по пандусу, его коляска оказалось тяжелее, чем я помнила, но не неподъемная. Когда мы подошли к крыльцу, я помахала Гэвину, который все еще стоял снаружи.

Он помахал в ответ, прежде чем мы скрылись внутри.

— Скажи Гэвину спасибо, что подстриг газон, — сказал Финн.

— Я так и сделала.

— Нет, передай ему спасибо от меня.

— Хорошо.

Я все еще чувствовала себя ужасно из-за того, что отменила то свидание с Гэвином. Он позвонил в тот вечер, когда мы должны были поужинать, но я была в больнице. Финну только что отменили успокоительные, и мы все с нетерпением ждали, когда он проснется.

Я даже не поняла, который был час. Какой был день. Часы слились воедино, и когда позвонил Гэвин, я отошла в тихий уголок. Он спросил меня, где я. Я рухнула на пол, заливаясь слезами.

Я сильно плакала, наконец отпустив это. Гэвин все это время не отходил от телефона. Когда я взяла себя в руки, то рассказала ему о несчастном случае с Финном. Он выслушал меня и пообещал быть рядом, если мне понадобится помощь.

Он не просил перенести наше свидание. Я не предлагала. Мы оба знали, что свидания не будет.

После несчастного случая я кое-что поняла.

Моя любовь к Финну никуда не делась. Я могла сказать себе и другим, что не была влюблена в Финна. Все это было бы ложью. Я глубоко похоронила эту любовь, заталкивая ее подальше всякий раз, когда она угрожала проявиться, но она все еще была там.