В-третьих, автономия феноменальной перспективы первого лица заключается также в том, что она не предполагает эпистемической перспективы первого лица. Пожалуйста, вспомните, что все это время мы обсуждали только феноменальное содержание. Феноменальное содержание является локальным. Из этого следует, что даже самая высокая и сложная форма феноменального содержания, на которую способны человеческие существа, включая все ее варианты более высокого порядка, возникающие в рефлексивном самосознании и социальном познании, полностью определяется свойствами ее минимально достаточного нейронного коррелята. Изолированные участки мозга в чане могут генерировать ПМИР. Но чего они никогда не смогут породить, так это знания от первого лица. Минимально достаточный нейронный коррелят в чане не мог бы даже знать, какими свойствами обладает текущая ПСМ, поскольку, помимо того, что он вряд ли мог бы считаться эпистемическим субъектом, он не имел бы независимых средств верификации.

Что такое лингвистическая перспектива первого лица? Принцип феноменальной референции", представленный в главе 2, гласит, что человек может сознательно говорить и думать только о тех вещах, которые он также сознательно переживает. Только феноменально представленная информация может стать объектом лингвистической или когнитивной референции, тем самым вступая в коммуникативные и мыслительные процессы, которые были инициированы добровольно. Важно полностью понять этот принцип. Если вы хотите лингвистически сослаться, скажем, на теорему Гёделя или на друга, живущего на другом конце Земли, вы сможете это сделать только в том случае, если вы каким-то схематичным и рудиментарным образом феноменально смоделировали их. Должно существовать представление о них, глобально доступное для управления речью и когнитивной обработки. Лингвистическая референция функционирует через феноменальную репрезентацию. Говорение во сне, во время легкой анестезии или эпилептического автоматизма - это вообще не лингвистическая референция, потому что это не агенция, это автоматическое моторное поведение, слепо производящее речевой вывод, без того, чтобы этот вывод был добровольно инициирован. Речевой акт всегда предполагает феноменальную перспективу первого лица. То же самое верно и для мысли. Только феноменально представленная информация может стать объектом эксплицитной когнитивной референции, тем самым вступая в дальнейшие мыслительные процессы, которые были добровольно инициированы. Если вы лингвистически обращаетесь к событиям в далеком прошлом или будущем, вы можете сделать это, только представив их сначала в своем собственном виртуальном окне присутствия. Пусть даже очень ненадолго, но они должны стать элементом глобальной рабочей памяти.

Аналогичный принцип действует в отношении лингвистической и когнитивной самореференции. Не только референция de re, но и референция de se должна быть внутренне смоделирована в процессе ее осуществления. SMT предполагает, что PSM является нейрокомпьютерным инструментом, делающим это возможным. Короче говоря, для более сильных форм субъективности необходима не только референция с точки зрения первого лица, но и способность мысленно "приписывать" себе этот акт референции, пока он происходит. Однако эмпирически более правдоподобно, что это "приписывание" происходит в динамичной, субсимволической среде и непрерывно, как постоянный ("трансцендентальный") процесс, действующий в фоновом режиме. Мы должны помнить об этом, когда используем понятие "когнитивной самореференции": Мы говорим не о дискретных символах, а о динамической самоорганизации в человеческом мозге. Когнитивная самореференция - это всегда обращение к феноменальному содержанию прозрачной самомодели. Точнее, это вариант феноменального самомоделирования второго порядка, которое, однако, опосредовано одним и тем же интегрированным средством репрезентации. Транспортное средство - это не вещь, а процесс. Способность воспринимать себя как себя* заключается в способности активировать динамическую, "гибридную" Я-модель. Феноменально непрозрачные, квазисимволические и второго порядка репрезентации ранее существовавшей феноменально прозрачной Я-модели активируются и непрерывно реимплицируются в ней.

Вспомните обсуждение в разделе 6.4.4. Слабые феномены первого лица - это те, в которых, например, животные могут быть задуманы как действующие в рамках эгоцентрической модели мира, образующей центр их собственной вселенной и источник их собственной перспективы. У таких простых животных нет гибридной Я-модели, потому что они не генерируют непрозрачных состояний, которые они могли бы постоянно реинтегрировать в нее. Используя терминологию Линн Бейкер, мы можем сказать, что все разумные существа являются сознательными субъектами опыта, но не все из них имеют представления о себе от первого лица. По мнению Бейкер, только те, у кого они есть, обладают полным самосознанием в интересном смысле этого слова (Baker 1998, p. 328; см. также примечание 18 в главе 6, p. 396). В соответствии с SMT простые разумные существа использовали бы интегрированную, глобальную и прозрачную модель мира, функционально центрированную прозрачной Я-моделью, чтобы регулировать свое поведение. В терминологии Бейкера можно сказать, что такие организмы решают проблемы, используя перспективные установки, но еще не обладая концепцией себя как субъекта. Феномены первого лица в более сильном и интересном смысле, однако, характеризуются не только необходимым условием обладания границей "я-мир" и способностью различать первое и третье лицо, но и включают в себя способность обладать этим различием на концептуальном уровне, а также акт его использования в данный момент. В представленной до сих пор терминологии это означает, что существование преаттентивной границы мира "я" и различие между атрибуциями от первого и третьего лица когнитивно доступны в терминах интроспекции2/4. Необходимо не только иметь мысли, которые можно выразить с помощью "я". Необходимо обладать представлением о себе как о мыслителе этих мыслей, как об обладателе субъективной точки зрения. Короче говоря, необходима не только референция с точки зрения первого лица, но и способность мысленно "приписывать" себе этот акт референции, пока он происходит. ПСМ человека позволяет сделать этот важный шаг, обладая одновременно прозрачной и устойчивой непрозрачной перегородкой.

И наконец, мы должны спросить, что такое эпистемическая перспектива от первого лица? Вот мой ответ: Эпистемическая перспективность возникает, если факт правильно представлен в рамках ПМИР. Если некоторое интенциональное содержание интегрировано в PMIR, или, точнее, если оно составляет его объектный компонент, то оно является перспективной формой репрезентативного содержания. Знание от первого лица - это знание в рамках ПМИР. И это, наконец, говорит нам о том, что является причиной основной проблемы в философии сознания - эпистемической асимметрии (Jackson 1982): Если Мэри, которая является одним из последних потомков платоновских пленников в пещере, наконец покидает свою ахроматическую тюрьму и впервые видит голубое небо и красное яблоко на дереве, она представляет физический факт, уже известный ей ранее. Но теперь, впервые, этот факт интегрирован в объектный компонент ее ПМИР, впервые она представляет этот аспект реальности в прозрачном ПМИР. Она генерирует новую эпистемическую возможность, получая новый способ знания. Новый способ представления - это знание в рамках ПМИР. Тот же самый физический факт - что нейронный коррелят для определенных сознательных цветовых переживаний в настоящее время активен - теперь впервые представлен ей как нечто, на что она направлена, в рамках ПМИР. Более того, он представлен прозрачно: У Мэри нет некогнитивного интроспективного3 доступа к тому дополнительному факту, что все, что происходит в данный момент, когда она видит голубое небо или красное яблоко, - это репрезентативный процесс. Даже после того, как Мэри покидает свою тюрьму, она все еще остается нейрофеноменологической пещерной женщиной. Она лишь очень дальняя родственница платоновских узников.

Рациональная теория сознания будет иметь две основные объяснительные цели. Во-первых, как можно онтологически редуцировать полномасштабный, перспективный феноменальный опыт? Если существуют принципиальные препятствия, как эти препятствия можно описать настолько точно, чтобы эти описания сами по себе представляли собой рост знания? Во-вторых, как мы можем в то же время дать правдоподобный отчет о том, что он эпистемически нередуцируем (см. Walde 2002)? Концепция PMIR, представленная в разделе 6.5, теперь позволяет нам дать четкий и ясный ответ на второй вопрос. Феноменальное содержание эпистемически нередуцируемо, поскольку в стандартных ситуациях оно интегрировано в глобальную модель реальности, структурированную PMIR. Тот особый и до сих пор несколько загадочный факт, что феноменальный характер сознательных состояний, по-видимому, представляет собой нередуцируемую форму содержания от первого лица, может быть сведен к тому, что этот характер обычно представлен в рамках ПМИР. И этот способ получения знания о собственном ментальном состоянии, конечно, несводим, скажем, к любой научной процедуре, дающей знание о его нейрофункциональном корреляте. Это другой способ получения знаний - тот, который существовал задолго до появления философии и науки. Напротив, возможно, именно существование стабильного ПМИР сделало возможной когнитивную субъективность (см. выше) и теоретическую интерсубъективность.