[Я уверен, что я существую].

В крайних формах синдрома Котарда мы сталкиваемся с бредовым убеждением, которое можно выразить следующим образом:

[Я уверен, что меня не существует].

Более слабые формы - это бредовые убеждения, которые могут быть выражены следующим образом:

[Я уверен, что я мертв.]

Какова феноменологическая картина синдрома Котарда? Недавний анализ 100 случаев (Berrios and Luque 1995; см. рис. 2, с. 186) указывает на то, что тяжелая депрессия отмечалась у 89 % испытуемых, а наиболее частыми формами "нигилистического бреда", касающегося тела (86 %) и существования как такового (69 %). Другими очень распространенными чертами содержания ПСМ у этих пациентов были тревога (65 %), чувство вины (63 %), ипохондрический бред (58 %) и, что еще более удивительно, бред бессмертия (55 %; см. Berrios and Luque 1995, p. 187). Во многих случаях некоторые элементы телесной Я-модели, похоже, исчезли или, по крайней мере, стали недоступны для внимания. Например, один 59-летний пациент говорит: "У меня нет крови" (Enoch and Trethowan 1991, случай 5, p. 172); другой говорит: "Раньше у меня было сердце. У меня есть что-то, что бьется вместо него". (там же, p. 173), а в другом исследовании (Ahleid 1968, цит. по Enoch and Trethowan 1991, p. 165) пациент просит "похоронить его, потому что, по его словам, он "труп, который уже воняет". Месяц спустя он сказал, что у него нет плоти, ног и туловища. Эти идеи были непоколебимы, так что клиническая картина оставалась неизменной в течение нескольких месяцев". Такие ранние стадии часто переходят в состояния, когда тело как целое отрицается, и пациент чувствует себя "живым трупом", например, когда говорит: "Я больше не жив"; "Я мертв" (Enoch and Trethowan 1991, case 1, p. 168) или заявляет: "У меня нет тела, я мертв" (ibid, (случай 2, с. 168) или, как пациент Янга и Лифхеда В.И. (Young and Leafhead 1996; см. также Young, Robertson Hellawell, de Pauw, and Pentland 1992), просто был убежден, что он мертв в течение нескольких месяцев после аварии на мотоцикле (включавшей ушиб височно-теменной области правого полушария и двустороннее повреждение лобной части), причем это убеждение постепенно прошло с течением времени.

Интересно, что существует ряд других феноменологических состояний, в которых человек может ощущать себя бесплотным или развоплощенным - от случаев, подобных случаю Кристины, до некоторых типов внетелесных переживаний (OBE) и люцидных сновидений (см. разделы 7.2.3 и 7.2.5). Что кажется уникальным в синдроме Котара, так это дополнительная вера в то, что человек мертв. Пациент на уровне своей когнитивной Я-модели приобретает новое, сознательно доступное содержание - и это содержание специфично тем, что оно крайне иррационально и функционально не поддается рациональному пересмотру. Разница в феноменальном содержании в прозрачном и субкогнитивном слоях Я-модели может быть хорошо описана с помощью традиционного концептуального различия, которое имеется в немецком языке, но отсутствует в греческом (например, Гомер использует soma только для обозначения трупов), латинском (с corpus только для обозначения тела как вещи, что является этимологическим корнем английского термина "corpse") или широко распространенных языках, таких как итальянский, французский, испанский и английский. У пациента с болезнью Котара есть телесная Я-модель как Körper, но не как Leib (см. также Ahleid 1968; Enoch and Trethowan 1991, p. 179 f.). В чем же разница? Лейб - это живое тело, связанное с душой, или, говоря более современным языком, тело как субъект, как местонахождение индивидуальной перспективы от первого лица. Тело как неодушевленный объект, с другой стороны, - это то, что изображает ПСМ в конфигурации синдрома Котара. Этот пациент имеет доступ к Körper-модели, но не к Leib-модели.

Интересно отметить, как можно прийти к лучшему пониманию лежащего в основе класса нейрофеноменологических состояний, просто следуя традиционной линии мышления. Какая потеря может сделать Лейб-модель репрезентацией чего-то неодушевленного, чего-то, что больше не связано с внутренней логикой жизни? Если логика выживания, как уже подробно обсуждалось выше, глобально обеспечивается сознательными эмоциями, то полная утрата эмоциональной Я-модели должна иметь именно такой эффект. С философской точки зрения это означает, что пациент с болезнью Котара, утверждающий, что он мертвый труп, на самом деле имеет в виду прозрачное содержание своей Я-модели, преимущественно касающееся пространственного, проприоцептивного и эмоционального слоев. Это содержание изображает движущуюся res extensa, изнутри очень похожую на живую человеческую личность, но, как феноменальный факт, уже не связанную с логикой выживания. В традиционной терминологии у пациента есть вера de se. Поскольку неконцептуальное саморепрезентативное содержание первого порядка, лежащее в основе этого убеждения, в самом буквальном смысле просто больше не содержит информации о том, что реальная элементарная биорегуляция все еще продолжается, и больше нет никакой субъективной репрезентации текущей степени удовлетворения ограничения адаптивности (см. раздел 3.2.11), а эмоции полностью уплощены, пациент формирует гипотезу. Эта гипотеза, учитывая его текущие внутренние источники информации, абсолютно непротиворечива: он должен быть мертвым объектом, напоминающим человека. Существование этого объекта, хотя и переживается как происхождение ПМИР, аффективно не имеет для пациента никакого значения. Как пишет Филипп Герранс (Gerrans 2000, p. 112): "Бред Котара в своей крайней форме - это рационализация ощущения развоплощенности, основанная на глобальном подавлении аффекта в результате крайней депрессии". Многие пациенты с бредом Котара произносят фразы типа "У меня нет чувств" (Enoch and Trethowan 1991, case 4, p. 171) или, как пациент Янга и Лифхеда К.Х. (Young and Leafhead 1996), заявляют, что они мертвы в результате того, что "ничего не чувствуют внутри". Если именно сознательная Я-модель, как утверждалось ранее, опосредует воплощение не только на феноменальном, но и на функциональном уровне, то эти пациенты страдают от функционального дефицита, поскольку из-за серьезного нарушения ПСМ они эмоционально развоплощены. Это специфическое подмножество системной информации, которая больше не может быть доступна в глобальном масштабе. Этот факт вызывает дальнейшие изменения на когнитивном уровне самомоделирования.

Как отмечает Герранс (Gerrans, 1999, p. 590), на уровне репрезентативного содержания синдром Котарда может быть неправильно классифицирован, если его описывать как СД. По крайней мере, в своих слабых формах пациент с синдромом Котара правдиво сообщает о содержании очень необычного ПСМ. По мнению Герранса, этот необычный ПСМ является результатом глобализованной потери аффекта, зеркально отражая глобальное распределение нейрохимического субстрата, вызывающего фактический дефицит, который, в свою очередь, затем когнитивно интерпретируется. Проблема заключается в том, чтобы сначала объяснить, как такая ПСМ может возникнуть. Классическая психология убеждений и желаний и традиционный философский анализ в терминах пропозициональных установок, однако, могут оказаться бесполезными для преодоления уровней описания, необходимых для более полного понимания целевого феномена. Например, кажется правдоподобным, что такое нелингвистическое существо, как обезьяна, может страдать от большинства феноменологических проявлений Котара, не будучи способным произносить бессвязные автофеноменологические отчеты. Животное может чувствовать себя мертвым и эмоционально развоплощенным, не обладая способностью самоописать этот факт для себя лингвистически или на уровне когнитивной самореференции. Особенность человеческого случая заключается в том, что формируется изолированный и функционально жесткий новый элемент на уровне когнитивной Я-модели. Как только мы придем к убедительному репрезентативному и функциональному анализу Я-модели пациента с болезнью Котара, мы сможем перейти к философскому вопросу о том, возможно ли проявлять сильные феномены первого лица в понимании Линн Бейкер (1998), одновременно пребывая в убеждении, что на самом деле человек вообще не существует. Я вернусь к этому вопросу позже.

Синдром Котарда может быть проанализирован как сочетание потери целого слоя неконцептуального, прозрачного содержания и соответствующего появления нового, квазиконцептуального и непрозрачного содержания в ПСМ пациента. Есть ли более конкретный способ описать причинную роль информации, которая теперь уже недоступна на уровне феноменальной модели реальности пациента? Что вызывает масштабную реструктуризацию его "паутины убеждений"? Второй, более конкретной гипотезой может стать предположение об "эмоциональном развоплощении": ПСМ пациента с болезнью Котара опустошается от всего эмоционального содержания, что делает, в частности, невозможным сознательное переживание знакомства с самим собой. То, что теряет пациент, может быть как раз тем феноменальным качеством "пререфлексивной самоинтимности", о котором уже говорилось. Пациентка не бесконечно близка к себе, а бесконечно далека. Если, кроме того, верно, что эмоциональное содержание, вообще говоря, представляет организму логику выживания, то саморепрезентативное эмоциональное содержание, в частности, будет представлять для этого организма внутреннюю логику вегетативной саморегуляции, его собственного жизненного процесса. Для этого пациента логика выживания была приостановлена: Его жизненный процесс - хотя функционально и разворачивается как все еще непрерывно реализуемый в физическом теле - больше не принадлежит ему, будучи представленным в ПСМ. Его жизненный процесс не только больше не принадлежит ему, он может даже больше не быть частью его феноменальной реальности, в зависимости от тяжести степени психотической депрессии. Тот факт, что происходит автономная саморегуляция, непрерывный телесный процесс, направленный на самосохранение, также не является глобально доступным фактом; следовательно, этот факт больше не является частью реальности пациента. Динамический процесс самомоделирования, как отмечалось выше, является процессом самосохранения. Поэтому пациента с болезнью Котара можно описать как живую, самопредставляющуюся систему, которая не может больше удерживать тот факт, что она на самом деле является живой системой.