Существенный переход в создании подлинной внутренней реальности мог заключаться в дополнительном достижении развязки входа для определенных состояний. Теперь отношения (например, причинно-следственные) между репрезентантами могли быть внутренне представлены, даже если эти репрезентанты были лишь частично даны в виде типичных источников стимулов. Будем считать этот процесс формой завершения паттерна более высокого порядка. Таким образом, впервые появилась возможность обрабатывать абстрактную информацию и развивать когнитивные состояния в более узком смысле. Симулякры, таким образом, соответственно должны обладать иными субъективными свойствами, чем презенты, а именно потому, что они прошли через другую каузальную историю. Они могут быть встроены в более полные репрезентанты, а также могут быть активированы, если их репрезентант не дается потоком входных данных, а только через реляционную структуру других репрезентантов (или активных в данный момент симулякров). Это важный момент: симулякры могут взаимно активировать друг друга, поскольку они причинно связаны через свои физические граничные условия (см. раздел 3.2.4). Таким образом, становится возможным представить, как впервые возникли ментальные структуры более высокого порядка, репрезентативное содержание которых не было или лишь частично было сформировано внешними фактами, которые были фактически даны в момент их внутреннего возникновения. Эти ментальные структуры высшего порядка, вероятно, лучше всего понять по их функции: они позволяют организму осуществлять внутреннее моделирование сложных, контрфактических последовательностей событий. Тем самым становятся возможными такие новые когнитивные достижения, как память и стратегическое планирование. Новыми инструментами, с помощью которых достигаются такие достижения, являются ментальные симуляции - цепочки внутренних состояний, использующие реляционную сеть, связывающую все ментальные репрезентации, чтобы активировать комплексные внутренние структуры независимо от текущего внешнего воздействия. Теория коннекционистских сетей дала нам множество идей о том, как такие возможности могут быть достигнуты на уровне реализации. Однако сейчас я не буду вдаваться в технические подробности.

Симуляции важны, потому что их можно сравнивать с состояниями, представляющими цели. Что именно это значит? Первой функцией биологических нервных систем было генерирование когерентных, глобальных паттернов моторного поведения и интеграция сенсорного восприятия с такими поведенческими паттернами. По этой причине мне нравится рассматривать возникновение ментального, а в конечном счете и субъективно переживаемого, сознательного содержания как процесс эволюции поведения: ментальная симуляция - это новая форма интернализованного моторного поведения. Для моей цели достаточно провести различие между тремя различными стадиями этого процесса. Репрезентаты, благодаря их развязке с выходом, позволяют системе развивать более широкий поведенческий репертуар относительно данной стимульной ситуации. Репрезентаты интегрируют эти базовые формы сенсорного контента в полноценные модели текущего состояния внешнего мира. Продвинутые репрезентаты, благодаря развязке по входу, позволяют системе развивать более широкий внутренний поведенческий репертуар, если они активируются внутренними причинами - то есть как симулякры. По-другому говоря, ментальная симуляция - это новая форма поведения, в некоторых случаях даже внутреннего действия. В отличие от репрезентативной деятельности, связанной со стимулом или "обусловленной", это "отстраненная" деятельность (Brinck and Gärdenfors 1999, p. 90 ff.). Она может зависеть от внутреннего контекста, но по отношению к текущему окружению организма она контекстно-независима. Генерация сложных ментальных симуляций, которые в определенной степени независимы от потока фактических входных данных и не обязательно приводят к открытому моторному "макроповедению", является одной из предпосылок для этой новой формы поведения. Очень приблизительно, это могло бы быть биологической историей сложных внутренних состояний, которые в конечном итоге интегрировали свойства репрезентативности и функциональности адаптивным образом. Однако ментальная симуляция оказывается весьма интересным феноменом и на уровне ее концептуальной интерпретации.

Возможно, наиболее интересный с философской точки зрения момент состоит в том, что ментальная репрезентация является частным случаем ментальной симуляции: Симуляции - это внутренние репрезентации свойств мира, которые не являются фактическими свойствами среды, данными через органы чувств. Репрезентации же - это внутренние представления состояний мира, которые функционально уже определены системой как актуальные.

Чтобы лучше понять эту интересную взаимосвязь, необходимо провести различие между телеофункционалистской, эпистемологической и феноменологической интерпретацией понятий "репрезентация" и "симуляция". Напомним: в самом начале мы обнаружили, что при анализе, проводимом с объективной научной точки зрения от третьего лица, информация, доступная в центральной нервной системе, никогда не является реальной информацией. Однако, поскольку система определяет пороги упорядочивания в сенсорных модальностях и супрамодальные окна одновременности, она создает для себя временную систему отсчета, которая фиксирует то, что следует рассматривать как ее собственное настоящее (подробнее см. раздел 3.2.2). Говоря метафорически, он владеет реальностью, симулируя "Сейчас", фиктивный вид временной интернальности. Поэтому даже такое присутствие - это виртуальное присутствие; оно возникает в результате конструктивного репрезентативного процесса. Мое телеофункционалистское предположение теперь гласит, что это был процесс, который оказался адаптивным: он обладает биологической функцией и по этой причине был успешным в ходе эволюционной истории. Его функция заключается в представлении динамики окружающей среды с достаточной степенью точности и в определенных, узко определенных временных рамках. Адаптивная функция ментального моделирования, однако, заключается в адекватном восприятии соответствующих аспектов реальности за пределами этой самоопределенной временной системы отсчета. Рассуждая таким образом, человек действует на телеофункционалистском уровне описания.

Интересный аспект этого способа рассуждения заключается в том, что он ясно демонстрирует - с объективной точки зрения от третьего лица, принятой в естественных науках, - каким образом каждая феноменальная репрезентация также является симуляцией. Если проанализировать репрезентативную динамику нашей системы во временной системе отсчета, заданной физикой, то вся ментальная деятельность является симуляцией. Если затем интерпретировать "репрезентацию" и "симуляцию" как эпистемологические термины, то становится очевидным, что мы никогда не находимся в непосредственном эпистемическом контакте с окружающим нас миром, даже феноменально переживая непосредственный контакт (см. разделы 3.2.7, 5.4 и 6.2.6). На третьем, феноменологическом уровне описания, simulata и representata - это два различных класса состояний, которые концептуально не могут быть сведены друг к другу. Восприятие никогда не является тем же опытом, что и память. Мышление отличается от ощущения. Однако с эпистемологической точки зрения мы должны признать, что любая репрезентация - это тоже симуляция. То, что оно моделирует, - это "сейчас".

Философы-идеалисты традиционно очень четко представляли себе эту фундаментальную ситуацию при различных эпистемологических допущениях. Однако описание ее в том виде, в котором она была только что описана, позволяет также породить целый ряд новых феноменологических метафор. Если типичными классами состояний для процесса ментального моделирования являются концептуальная мысль, живописное воображение, сновидения и галлюцинации, то вся ментальная динамика в феноменальном пространстве в целом метафорически всегда может быть описана как специфическая форма мысли, живописного воображения, сновидения и галлюцинации. Как мы вскоре увидим, такие метафоры сегодня, когда они сталкиваются с потоком новых эмпирических данных, вновь отличаются большой эвристической плодотворностью.

Позвольте мне привести яркий пример такой новой метафоры, чтобы проиллюстрировать этот тезис: Феноменальный опыт в состоянии бодрствования - это онлайн галлюцинация. Это галлюцинация в режиме онлайн, потому что автономная активность системы постоянно модулируется потоком информации от органов чувств; это галлюцинация, потому что она изображает возможную реальность как действительную реальность. Феноменальный опыт в состоянии сна, однако, является всего лишь сложной автономной галлюцинацией. Мы должны представить себе мозг как систему, которая постоянно задает миру вопросы и подбирает подходящие ответы. Обычно вопросы и ответы идут рука об руку, быстро и элегантно создавая наш повседневный сознательный опыт. Но иногда возникают неравновесные ситуации, когда, например, автоматический процесс постановки вопросов становится слишком доминирующим. Интересный момент заключается в том, что то, что мы только что назвали "ментальной симуляцией", как бессознательный процесс моделирования возможных ситуаций, на самом деле может быть автономным процессом, который непрерывно активен.