Изменить стиль страницы

Глава 12

МЭДДИ

Некоторое время спустя мы с Хассеном отправились в путь, взяв с собой всего один небольшой комплект припасов. Там особо нечего взять с собой, кроме пары дополнительных бурдюков с водой. Все пайки остаются у племени. У нас есть два копья и нож, но все остальное придется делать с нуля по ходу путешествия. Дополнительные сани, дополнительные одеяла, называйте как хотите — нам придется их изготовить. И с каждым предметом, который мы не берем с собой, я понимаю, что это будет чертовски трудное путешествие. Я бы пожаловалась на это, но я не могу сказать, что наше путешествие будет тяжелее, чем у кого-либо другого. Я оглядываюсь на племя, собравшееся в тесную кучку, и я почти уверена, что все еще слышу плачущих младенцев. Несколько человек несут импровизированную каталку для Пашова, который все еще не проснулся.

Сейчас никому не дается легко. Мы просто должны смириться с этим.

Мы идем пешком, направляясь на север. Я хочу повернуться и обнять Лейлу в последний раз, но я знаю, что она уже ушла с Роканом. Я бы хотела, чтобы Хассен держал меня за руку, но мы оба вооружены копьями и все еще достаточно близко, чтобы племя увидело… но это не значит, что я не желаю этого, совсем немного. Снегоступы, одежду и меха трудно достать, а поскольку многие люди нуждаются в них, все существующие запасы невелики. Накидка, которая у меня есть, легкая и годится только для защиты от ветра, но мы раздобудем еще мехов в ближайшей пещере. Мои снегоступы шаткие и кажутся хрупкими, вероятно, потому, что они были сделаны из «лишних» деталей к существующей прочной паре. Мы укрепим их, когда найдем больше костей и кожи. Я напоминаю себе, что могло быть и хуже. Я думаю о Пашове, которого несут другие, и о бедняжке Стейси, которая находится в состоянии страха, подобном зомби… и я чувствую себя счастливой. Хассен в безопасности. Лейла в безопасности. Пара Лейлы в безопасности. У нас все хорошо.

Падает все больше пепла, и одолженные у меня накидки не особенно теплые, но от похода кровь бурлит в жилах, и вскоре я задыхаюсь и потею, несмотря на прохладу в воздухе. На улице пасмурно, густые грозовые облака, из-за которых кажется темно даже в полдень. Сейчас пепла падает больше, чем снега, и я прикрываю рот и нос, как, я видела, делают другие. Конечно, это не может продолжаться дольше нескольких дней. Я просто должна смириться с этим. Еще больше беспокоит тот факт, что зола проникает во все — учитывая, что в большинстве случаев добыть свежую воду так же просто, как зачерпнуть немного свежего снега, я немного беспокоюсь.

Еще больше беспокоит то, насколько молчалив Хассен во время нашего путешествия. Он вежлив со мной, если я задаю вопросы, и помогает мне снять снегоступы, если я спотыкаюсь. Он протягивает мне руку, когда я с трудом спускаюсь с холма. Но он такой очень тихий, и выражение его лица мрачное.

Я беспокоюсь о нем. В его походке нет решительности, нет уверенности. Он делает все возможное, но что-то не так. Я не могу сказать, расстроен или обижен ли он на меня или просто на весь мир. Я не знаю, то ли он в шоке, то ли он скорбит по Эклану, как Варрек… но я знаю, что что-то не так. Мое сердце болит за него. И даже несмотря на то, что я быстро выматываюсь, и это всего лишь первый день в том, что обещает стать неделей путешествия, я все равно рада, что я здесь, потому что ему нужен кто-то. Он не может пройти через это в одиночку.

Однако до тех пор, пока он не протянет руку и не скажет мне, что его беспокоит, я собираюсь позволить ему хранить молчание. Иногда тебе нужно побыть в своей голове, чтобы все обдумать, и придирки к нему не помогут. К тому же, это отнимает у меня всю энергию, просто чтобы не отставать. Я наклоняю голову и сосредотачиваюсь на том, чтобы ставить один снегоступ перед другим, следуя по его следам.

В течение дня мы делаем периодические остановки, останавливаясь, чтобы пересечь ручей или проверить тропы. Мы видим вдалеке стадо двисти, но не идем за ними. Я предполагаю, что у нас будет достаточно припасов, чтобы унести домой, не увеличивая наш груз. День идет к концу, у меня болят ноги, а зубы стучат от холода, но я не жалуюсь. Однако я обыскиваю каждый проходящий мимо утес в надежде, что мы найдем пещеру охотника и скоро остановимся. Однако я должна продолжать идти, пока Хассен не скажет. Предполагается, что я помогаю спасать остальных — я не знаю, каким бы я была спасателем, если бы не могла справиться даже с предварительным походом.

И я не хочу, чтобы он передумал и развернулся, чтобы отвести меня обратно к остальным.

В пасмурном, сердитом небе нет и признака солнца, но я замечаю, что по мере нашего путешествия становится все темнее. Мы сворачиваем с легкой тропы через долину, чтобы подняться на крутой холм, и мне хочется поругаться, но я полагаю, что есть причина, по которой мы внезапно выбираем трудный путь. Когда я вижу вдалеке вход в пещеру, намек на экран, прикрывающий его, я всхлипываю от облегчения. Вокруг входа завалено несколько камней, но в остальном она выглядит целой и не разрушенной.

Слава богу.

До сих пор мне не приходило в голову, что поблизости, возможно, не было пещеры охотников. Что они, возможно, тоже не пережили землетрясения. Чуваки, мы в таком глубоком тупике.

Мы приближаемся к пещере, и я внутренне съеживаюсь, ожидая, что Хассен превратит это в поучительный момент. Что мне нужно будет осмотреть пещеру, развести костер, провести инвентаризацию, а я так чертовски устала, что мне хочется плакать при мысли об этом. Однако это должно быть сделано, так что мне нужно смириться с этим.

Но он лишь рассеянно касается моего плеча.

— Подожди здесь. Я осмотрю пещеру.

И это меня тоже беспокоит. Потому что это не похоже на Хассена — нянчиться со мной. Обычно он дразнит меня, отпускает несколько насмешек по поводу моих плохих навыков наблюдения, а затем показывает мне правильный способ что-то сделать, позволив мне попробовать это несколько раз. Сейчас он даже не пытается. И ладно, может быть, сейчас не самое подходящее время для уроков, и я благодарна, но я также беспокоюсь, что это просто еще одно доказательство того, что Хассен отступает.

Он не может отступить от меня. Он нужен мне. Я нужна ему. Я не могу позволить ему оттолкнуть меня.

Хассен исчезает в пещере и возвращается мгновение спустя, приглашая меня войти. Я вхожу в темноту и нащупываю стену. Скалы здесь немного неровные — вероятно, недавно разрушенные землетрясением, — и я немного осторожна, когда продвигаюсь внутрь.

— Ты хочешь, чтобы я развела огонь?

— Я сам. Садись.

Мне следовало бы поспорить, но я этого не делаю. Я падаю на землю, и как только я это делаю, мои ноги начинают ныть от боли. На ощупь они похожи на глыбы льда, а мои ботинки промокли насквозь. На самом деле, я почти уверена, что я вся промокла и обледенела. Я съеживаюсь на земле, ненавидя себя за то, что я такая слабая. Что я не могу идти в ногу с ним. Что я хочу помочь и в конце концов стану обузой.

Огонь вспыхивает через мгновение, а затем я вижу, как черты лица Хассена загораются, когда он начинает подбрасывать в него топливо. Я оглядываю тени пещеры. Похоже, там хорошо припасено: в углу стопка свернутых мехов, вдоль стен корзины с припасами. Один конец пещеры выглядит немного каменистым и обвалившимся, но в остальном она большая и удобная, с достаточно высоким потолком, чтобы Хассен мог полностью стоять, и достаточным пространством для нас обоих, чтобы легко передвигаться. Некоторые пещеры охотников довольно маленькие, но эта вместительная. Это и хорошо, и плохо — хорошо, потому что приятно растянуться, и плохо, потому что на разогрев уходит гораздо больше времени.

Что ж, я могу сидеть на своей полузамерзшей заднице, или я могу помочь. Я встаю на ноги и поправляю ширму над входом, чтобы никакие порывы ветра не угрожали нашему крошечному костру, пока его разжигают. Затем я направляюсь к мехам и начинаю разворачивать их, устраивая постель. Есть три больших свертка, что означает, что у нас достаточно места для двух человек и двух отдельных кроватей… но я надеюсь, что до этого не дойдет.

— Не возражаешь, если я разденусь? — спрашиваю я его. — Моя одежда промокла.

Он хмыкает.

— Повесь ее у огня, чтобы она могла высохнуть.

Не самые приятные слова от него. Он даже не комментирует тот факт, что я собираюсь раздеться. Это нормально. В данный момент я не чувствую себя особенно сексуальной, просто устала и замерзла. Я снимаю со своего тела мокрые слои кожи и раздеваюсь до кожаной ленты, которая наполовину служит бюстгальтером. Теперь я с голой задницей и заворачиваюсь в один из толстых мехов вокруг своего тела, как в тогу, прежде чем расстелить одежду у огня. Он даже не смотрит в мою сторону, просто продолжает подбрасывать немного топлива в пламя.

Я чувствую, как мою грудь снова болезненно сдавливает. Он в депрессии. Я не могу винить его — у ша-кхай была сокрушительная неудача. Ему позволено быть эмоциональным, но прямо сейчас мы должны быть сильными. Многие люди зависят от нас в том, что мы привезем припасы, чтобы помочь справиться с суровым сезоном. Мы не можем подвести их. Я не думаю, что он хочет их подвести. Я думаю, он просто… борется.

Вместо того чтобы нежиться в красивой, теплой, покрытой мехом постели, которую я только что застелила, я тащу свою тогу к корзинам и перебираю аккуратные кожаные мешочки, хранящиеся внутри. Мыльные ягоды, специи, что-то похожее на сушеную наживку, рыболовные крючки из костей… а в другой корзинке — отвратительно пряная смесь, которую так любят ша-кхай. Я так голодна, что это выглядит аппетитно даже для меня. Я вытаскиваю мешочек со смесью и подхожу к Хассену, предлагая ему.

— Вот. Ешь

— Ты ешь. Тебе нужна твоя сила.

— О, я планирую поесть. Но здесь хватит на нас обоих, и я сомневаюсь, что ты ел с момента обвала. Так что ешь, мой друг. — Я встряхиваю перед ним мешочком, позволяя содержимому перекатываться, как я надеюсь, соблазнительным образом.