Давид пожал плечами.

— Карантин — это живодерня, — усмехнулся он. — Сколько-нибудь слабый сон его не выдержит. Ваши тесты и танк бы перемололи.

— Вы преувеличиваете, — сказала девушка с раздражающим терпением. — Кроме того, это еще не все. Большая часть снов продаются с гарантией в один год. Но ваши сны портятся настолько быстро, что мы вынуждены были сократить для них гарантийный срок до шести месяцев. А сейчас и этот период необходимо уменьшить до девяноста дней. Однако вы сами знаете, что люди не доверяют товарам со слишком ограниченной гарантией. Им кажется, что они вкладывают свои деньги в барахло. Вас перестанут покупать. Вам надо восстановить форму. Откажитесь от погружений на один год, это пойдет вам на пользу.

— Дар никому не подчиняется. Он приказывает, а нам остается только повиноваться.

— Ну что за романтизм! Пусть мы пока не до конца понимаем процесс создания эктоплазменных объектов, но мы, по крайней мере, знаем, как его подавить. Достаточно инъекции, одной простой инъекции, и вы на двенадцать месяцев утратите способность к погружению. Разумеется, мы не можем вас заставить. Но отныне вам отказано в медицинском сопровождении во время транса. Никто не явится, чтобы ухаживать за вами, пока вы спите. Вы понимаете, что это означает?

Давид кивнул. Нырять без ассистента означало погрузиться в транс на неделю и даже больше без какого-либо медицинского присмотра. Никакой глюкозной подпитки, полное голодание и обезвоживание. Многие ныряльщики так погибли — от голода и жажды во время сна.

— Политика министерства состоит в том, чтобы отдавать предпочтение крупным снам, — тихо произнесла Марианна, обернувшись к скульптуре Солера Магуса. — Мне известно, что правительство собирается установить подобные монументы на каждом перекрестке. Фактически они ищут нового Солера. Вы создаете комнатные статуэтки, Давид, а это сейчас не в моде. Безделушки остались в тех временах, когда публика считала сны принадлежностью исключительно частной и интимной жизни. Сегодня люди собираются вместе, чтобы коллективно наслаждаться творениями. Они объединяются в своем умиротворении.

— Не останавливайтесь, — хмыкнул Давид. — Высказывайте вашу мысль до конца. Я знаю, что военные интересуются снами. С тех пор, как Солер Магус остановил войну, генералы ломают голову над тем, как использовать сны в качестве стратегического оружия. Некоторые из них не прочь материализовать кошмары, чтобы наводить ужас на потенциального противника…

— Это не более, чем слух, — поспешно сказала Марианна, испуганно моргнув глазами. — Я не советую вам говорить об этом кому-нибудь еще.

— Тот же слух утверждает, что объекты, извлеченные из кошмара, были так ужасны, что стали причиной смерти ныряльщиков и тех военных, что наблюдал за экспериментом. Это правда?

Марианна дотронулась до локтя Давида.

— Я знаю, вы считаете меня занудой, — сказала она с грустной улыбкой, — но я к вам хорошо отношусь. Прошу вас, не погружайтесь без ассистента. Вы знаете, что будет: вы впадете в кому, и все жизненные функции вашего организма отключатся одна за одной. Позвольте мне сделать вам блокирующий укол…

Но молодой человек не слушал ее. Сжав кулаки в карманах, он, прищурясь, смотрел на грандиозный монумент.

— Вам он нравится, правда? — проговорил он. — Не искусство, а чистый мед, искусство счастья и покоя. Главное — ничего мучительного, ничего, порожденного кризисом и пропитанного несчастьем. Вот для чего нужен карантин: это отбор. Вы убиваете все, что могло бы потревожить публику.

— Не будьте параноиком. Некоторые сны вредоносны, и имелись случаи интоксикации. Люди впадали в депрессию, повергшись воздействию не сертифицированных объектов.

— Если вы не хотите, чтобы я работал на вас, я могу уйти к вашим конкурентам.

— К контрабандистам снов? Этим вы поставите себя полностью вне закона. Сны, реализуемые без ветеринарного контроля, приравнены к запрещенным медицинским препаратам. Держитесь подальше от этой структуры, а то окажетесь в тюрьме. Мы не виноваты, что ваши сны вянут все быстрее и быстрее. И вы знаете, что лечение не будет стоить вам ни гроша; государственный санаторий для медиумов примет вас абсолютно бесплатно, это входит в ваш контракт. Вы имеете право на шестимесячное пребывание в лечебном учреждении каждые пять лет.

— Каникулы мечты! — присвистнул Давид. — А вы там практикуете старую добрую трудовую терапию? Каждому по кирке и по участку дороги, который надо отремонтировать?

Марианна оставалась бесстрастной; она даже слегка улыбалась. Присутствие гигантской зктоплазменной статуи помогало ей игнорировать насмешки Давида и сохранять самообладание и ровное расположение духа.

«Дрянь! Шлюха! Несчастная идиотка! Сука фригидная!» — вдруг захотелось крикнуть Давиду. Он не сомневался, что она примет оскорбления с той же всепрощающей улыбкой. Марианна напоминала больную под анестезией, которой можно было бы ампутировать любой орган, и она не издала бы при этом ни звука. Давид поспешил уйти, пока он не совершил что-то непоправимое.

В кафе Давид выпил три стакана молока, затем отправился навестить Солера Магуса. Но старый медиум не узнал его и не произнес ни слова. Ему выбрили голову, и на голой коже обозначились пугающие бугры. Словно нечто, запертое внутри его головы, отчаянно старалось раздвинуть костные швы, чтобы проложить себе путь наружу. Давид полчаса просидел у изголовья кровати, пока медсестра не прогнала его.

Усталый, разочарованный, он потащился к Антонине. Со слегка смущенным видом булочница призналась ему, что только что выкинула в мусорный бак один из его снов. «Он увял всего за ночь, — пробормотала она. — Он даже начал плохо пахнуть».