— Теперь ты обязана мне рассказать.

Я облизываю губу и поднимаю подбородок, чтобы прошептать ему на ухо.

— Прошлым летом я вернулась домой, чтобы позаимствовать мамину фарфоровую посуду для суфле.

— Естественно. — Дин фыркает.

— Так вот, я открыла дверь своим ключом и застала их. — Меня пробирает неконтролируемая дрожь, когда в голове вновь возникает ужасная картина.

— Застала их? — спрашивает Дин, словно не может понять, что я имею в виду.

— Да, я застала их, — подчеркнуто повторяю я, потому что, конечно же, Дин не настолько глуп.

— О чем ты говоришь?

— Они трахались в папином кресле, Дин, — восклицаю я, и парень быстро закрывает мне рот ладонью и заставляет замолчать, когда мы оба разражаемся неконтролируемым смехом.

Дин отпускает руку и обхватывает меня за талию, все его тело вибрирует от беззвучного смеха, когда он прижимает меня к себе и шепчет:

— Серьезно? В кресле?

— В его кресле-релакс. — Я сцепляю руки за его шеей и изо всех сил стараюсь сдерживать смех, но это бесполезно. Еще больше хихиканья звучит ему в грудь, потому что я не могу представить менее сексуальный предмет мебели, на котором можно заняться сексом. Тянусь вверх, чтобы тихо добавить ему на ухо: — Хуже всего то, что это была одна из тех автоматических моделей, и нога моей матери, должно быть, ударялась о пульт, потому что, пока она скакала на нем, спинка то откидывалась назад, то поднималась.

Дин резко отстраняется назад и смотрит на меня, все его лицо озарено весельем.

— Как много ты видела, извращенка?

— Тише! — Я сжимаю его шею в предупреждении. — Я застыла в шоке секунд на пять. Этого было достаточно, чтобы услышать звук мотора... Теперь у меня травма. Я больше никогда не смогу сидеть в том кресле.

Дин смеется и притягивает меня ближе, пока мы оба пытаемся отдышаться.

— Ничто так не говорит о настоящей любви, как кресло с откидной спинкой.

Я вздыхаю и снова смотрю на своих родителей. Они чертовски милые, даже если мама — заноза в моей заднице.

Следующие пару часов пролетают незаметно. И, несмотря на мои прежние страхи, я действительно хорошо провожу время. Дин улыбается на всех фотографиях и легко общается со всеми. Он даже уговаривает одну из подруг моей матери проводить еженедельные встречи книжного клуба в пекарне. Мама состоит в этом чертовом клубе и ни разу не предложила им это. Даже папа впечатлен прогнозами Дина относительно расширения моей франшизы. Это именно то, на что я надеялась сегодня вечером. На самом деле, вечер проходит так гладко, что я даже забыла, что все это понарошку. То, что Дин рядом со мной, кажется естественным.

Он как раз тащит меня обратно на танцпол под одну из моих любимых кавер-песен группы «Харт», когда сзади раздается мамин голос.

— Нора, посмотри, кто наконец-то пришел.

Крепко сжимаю руку Дина, я отчаянно не хочу этой встречи и мечтаю убежать, куда глаза глядят. Дин ободряюще сжимает мою руку, и я тяжело выдыхаю. Вот почему он здесь. Это то, ради чего мы нарушали все правила всю ночь напролет. Я могу это сделать.

Отпускаю руку Дина и поворачиваюсь.

— Нейт, как?.. — Голос застревает у меня в горле, когда я рассматриваю открывшееся передо мной зрелище.

Мужчина, стоящий рядом с матерью под неприличным количеством мерцающих огней, это не тот Нейт Хоторн, которого я ожидала увидеть. Даже близко нет.

В детстве Натаниэль был тощим, и в зубах у него постоянно была еда. Он считал, что принимать душ вредно для окружающей среды, и никуда не ходил без своей валторны.

Этот парень передо мной... просто секс! Светловолосый и загорелый, с очень широкими плечами, которые, кажется, в любую секунду разорвут черный пиджак.

И он высокий. Нейт же не был таким мускулистым и высоким в школе? Это невозможно. Я бы это запомнила. Мама упомянула, что ему поставили брекеты, но не упомянула об остальных его изменениях, которые просто поразительны. Честно говоря, он стал тем, кого мы с Рейчел назвали бы «зачетный пончик».

Видите ли, до того, как я усовершенствовала свой рецепт крупонов, «Проснись и пой!» специализировалась на более традиционных пончиках для гурманов. Наши витрины были полны красивых, красочных пончиков, которые мы начинали делать в три часа ночи каждый день. И естественно, некоторые пончики были красивее других. Поэтому мы с Рейчел придумали систему сортировки. Самые красивые шли в центр. Мы назвали их «зачетные пончики». «Ни то ни сё» шли позади них. А пончики из нашей первой партии за день, пока кофе не поступал в наши организмы, назывались «не ахти» и засовывались в заднюю часть, где их никто не мог увидеть.

До этого момента я бы отнесла Нейта из детства к категории «не ахти». Качество и вкус великолепны, но внешний вид оставляет желать лучшего, чтобы быть хедлайнером.

Однако человек, стоящий передо мной сейчас, очень похож на «зачетный пончик».

Нейт одаривает меня жемчужно-белой улыбкой с определенно очень ровными зубами.

— Нора Донахью, ты просто загляденье.

Я смеюсь и чувствую, как меня охватывает румянец, когда тереблю тонкие бретельки своего платья.

— И ты тоже, Нейт. Калифорния явно пошла тебе на пользу. — Я прочищаю горло, потому что мой голос звучит глупо и с придыханием.

— В Калифорнии было хорошо, но я скучал по Боулдеру, — отвечает он с легкостью. — Здесь есть то ощущение маленького городка, которого не может достичь ни один район Лос-Анджелеса.

Мой взгляд опускается к его выпирающим грудным мышцам под лацканами пиджака.

— О, я тебя понимаю... где ты живешь?

— Я все еще в поиске хорошей недвижимости для инвестиций, поэтому пока живу с родителями. Мне нужно что-то поближе к фирме. — Его голубые глаза мерцают той милой добротой, которая всегда у него была. — Так легче быть трудоголиком.

— О, да. Я живу над своей пекарней, поэтому могу понять это желание. Мама упоминала, что ты заменяешь своего отца. Как идут дела?

Он понимающе улыбается.

— Примерно так, как и следовало ожидать, учитывая, что старик не хочет уходить на пенсию, но мама его заставляет.

В этот момент мой отец и родители Нейта присоединяются к нам на краю танцпола. Моя мама хватает маму Нейта за руку и говорит:

— Кэрол, я бы хотела, чтобы ты и Джеффри заставила уйти на пенсию. Мы все должны уйти на пенсию вместе.

— У меня еще есть несколько лет в запасе, — говорит папа и подмигивает мне. — Я не такой пожилой, как Джимми. — Они все разряжаются смехом, когда Джим корчит гримасу моему отцу.

— Как поживает твоя маленькая пекарня? — спрашивает Нейт, и все наши родители снова обращают внимание на меня.

В этот момент Дин обвивает рукой мою талию сзади.

— Уже не такая маленькая, — говорит Дин, его грудь вибрирует за моей спиной, когда он говорит.

Нейт переводит взгляд с меня на Дина.

— Прости, нас не представили друг другу.

— Это друг Норы, Дин, — быстро говорит моя мама, нервно поглядывая на Джима и Кэрол. — Он был достаточно любезен, чтобы прийти с ней сегодня вечером.

— В качестве ее пары. — Дин двигается, чтобы встать рядом со мной, левой рукой скользит вниз по моей талии, большой палец располагаются на бедре в собственническом жесте, который делает странные вещи с моим телом. — И вообще-то я инвестор ее второй пекарни, которая скоро откроется в Денвере. Я знаю толк в хорошем деле, когда вижу его. — Дин подмигивает Нейту, и глаза Нейта расширяются.

— Ого, две пекарни? Рад за тебя, Нора.

— И национальная франшиза, которая будет запущена очень скоро, — добавляет Дин самодовольным тоном, и мне хочется его расцеловать.

Стоп, откуда взялась эта мысль?

Я стряхиваю образ своих губ на Дине, потому что... какого черта? Наверное, это естественно — чувствовать влечение к тому, кто знает твою работу и хвалит тебя перед другими людьми. Но я никогда не была такой девушкой. Мне не нужен романтический партнер в жизни, чтобы подтвердить то, что я проделала хорошую работу. Одобрение родителей — это другая история, потому что мне нужно перепрограммировать их мозги, чтобы они видели другие успехи в моей жизни, кроме замужества и детей.

Но заводит ли меня мужская похвала? Никогда. Ни в коем случае. Быть того не может. Ни за что. Это теплое чувство в моем теле после похвалы Дина, должно быть, от шампанского.

Следом вклинивается голос мамы.

— О, я не успеваю за пекарней Норы. Я не понимаю весь этот франчайзинговый бизнес, которым она занимается. Думала, одной пекарни вполне достаточно, чтобы занять себя. Кому нужна вся эта ответственность за несколько точек? Мне кажется, что это слишком много работы. И так много поездок.

Отец Нейта кивает.

— Слава богу, у меня есть сын, который возглавит мою фирму. Хорошо, когда все маленькое и семейное.

Я хмурю брови на это замечание.

— С другой стороны, — вступает в разговор Дин, — если у вас есть творческое видение, отличная трудовая этика и предпринимательский дух, как у Норы, то вы — тройная угроза, и вас сложно остановить. — Он одаривает группу прохладной улыбкой, словно болтает о погоде. — Я бы не вложил полмиллиона долларов, если бы не верил в Нору. А я много инвестирую для очень богатых клиентов. Я рассказал каждому из них о предстоящих возможностях ее франшизы. У нее невероятный инвестиционный потенциал.

У меня отпадает челюсть, я смотрю на Дина и шепчу:

— Правда?

Он хмуро смотрит на меня.

— Конечно, правда.

Надо же, а я и не знала. Макс не сказал ни слова. Интересно, это была идея Макса или Дина?

— Макс не единственный, кто заинтересован в твоем успехе, — добавляет Дин, явно прочитав мои мысли.

— Опять деловые разговоры, которые проходят мимо меня. — Мама смеется, а затем непринужденно отделяется от группы.

Нейт быстро меняет тему и начинает обсуждать изменения, которые он вносит в аудиторскую фирму своего отца.

Внезапно моя мама подходит ко мне сзади и хватает за руку, чтобы оттащить в сторону. Ее голос едва слышен, когда она говорит: