Он сказал «партитура», но его глаза были прикованы к экрану в центре лаборатории.

Как будто в небе мягко двигалась виртуальная струна. Мгновенно прояснились хаос и сложные мысли. У Ань Чжэ внезапно расширились глаза. 

– Неустойчивость – это симфония. Полли, он хочет узнать партитуру. Тогда… тогда он сможет многое сделать.

Ром посмотрел на Ань Чжэ тёмными глазами. 

– Ты умнее меня.

Ань Чжэ тоже посмотрел на экран. Можно ли проанализировать секрет катастрофы искажения, исходя из этих строк? Его взгляд стал потерянным.

Или, возможно, этот нескончаемый хаос и был настоящей правдой в другом смысле.

В лаборатории воцарилась невыразимая тишина, и Ань Чжэ опустил голову. Судьба человечества была такой же неуловимой, как эта линия. Всё это могло не иметь ничего общего с грибами, но иногда ему становилось трудно дышать.

Трудно объяснить, почему, но его пальцы лежали на клавиатуре, когда он смотрел на канал связи с Северной базой.

Движения его пальцев больше не были гибкими, как и его мицелий больше не мог растягиваться. Когда он нажимал на клавиши, его пальцы с трудом сгибались. Без волоконной оптики и базовой станции стоимость связи была очень высокой. Как и при телеграфной связи прошлого века, ему приходилось экономить слова.

Он послал сообщение: «Как база?»

Это казалось абсурдным совпадением. Примерно в это же время загорелся канал связи, и с Северной базы было отправлено аналогичное сообщение.

«Как исследовательский институт?»

Северная база могла сделать что угодно для чистоты человеческих генов. Они ненавидели монстров, и Суд высшей инстанции никогда не потерпит гетерогенные виды. Казалось, что только доктор Цзи, добросердечный учёный, может допустить существование фракции слияния и позаботится о её состоянии.

«Всё в порядке», – ответил Ань Чжэ.

Делать вид, что всё идёт хорошо, было уникальным человеческим навыком, которому он научился. Через несколько секунд ответила и другая сторона. «База тоже».

Ань Чжэ долго размышлял, тихо сидя перед каналом связи, прежде чем медленно набрать следующее предложение: «Судья здоров?»

Он подумал и нажал клавишу возврата, удаляя слова.

Сразу после того, как он удалил это, Северная база отправила сообщение.

«Обнаружил ли институт новый тип мутантов?»

Ань Чжэ немного подумал, прежде чем ответить: «Ещё нет».

Ответив, он отправил изменённое сообщение.

«В порядке ли Суд высшей инстанции?»

Другая сторона ответила: «Суд высшей инстанции работает нормально».

Ань Чжэ почувствовал себя немного более расслабленным.

«Удачи», – он вежливо отправил заключительное сообщение: «Спокойной ночи».

Ответ другой стороны также был кратким.

«Спокойной ночи».

Глядя на эти два слова, Ань Чжэ убрал пальцы с клавиатуры и вынул серебряный значок. Его тело всё быстрее слабело и постепенно доживало до последних мгновений. Его костяшки напряглись, когда он попытался удержать значок в руке.

С лестницы раздался шум. Полли шёл наверх, но вместо того, чтобы вернуться в комнату, он молча стоял у перил коридора спиной к ней.

Ань Чжэ встал, открыл дверь и подошёл к Полли. Музыка закончилась. Внизу клетка Симпсона горела огнём, и наступила ночь. Издали доносился долгий вой с далёкого неба.

Полли спросил: 

– Разве ты не остаёшься внутри?

Ань Чжэ покачал головой, думая о том, что сказал Тан Лань ранее.

– Господин, вы что-нибудь поняли?

Полли уставился на него. 

– Иногда мне кажется, что ты более восприимчив, чем кто-либо другой. Ты особенный. Кажется, ты слабее всех, но при этом ничего не боишься.

Веки Ань Чжэ слегка опустились.

Он согласился. 

– Да.

– Однако я ещё не получил окончательного ответа, – Полли протянул руку и застегнул ряд пуговиц на пальто Ань Чжэ. – Хочешь послушать простую историю?

– Да.

– Это была гипотеза одного учёного давным-давно, – на холодном ветру голос Полли звучал очень мягко. – Представь, что сегодня ты переместишься сквозь время и пространство на год вперёд. И уже оттуда, вновь преодолевая время и пространство, вернёшься на год назад, в исходную точку. Тогда передо мной окажутся двое идентичных тебя.

Ань Чжэ подумал об этом. 

– Да.

– Ты знаешь, что единица материи – это атом, а в атоме есть электроны. В мире не существует двух одинаковых листьев, но при этом все электроны одинаковые. Так как же определить, что электроны – это два разных человека?

Ань Чжэ ответил, подумав: 

– Они в разных положениях.

– Но ни пространство, ни время не определяют положение. Эти две вещи имеют смысл для людей только в четырёх измерениях. В более высоком измерении время и пространство – это просто горизонтальные и вертикальные координаты на листе белой бумаги, вот так, – Полли достал из кармана мел и поставил точку на перилах перед ними. – Электрон свободно движется во времени и пространстве. Слева – это прошлое, а справа – будущее. Он пересёк время и переместился вперёд на секунду.

Затем его мел нарисовал косую черту в правом нижнем углу. 

– После пересечения времени он оказался здесь. После этого он снова пересёк время и вернулся на секунду назад, остановившись здесь, – мелом нарисовали линию слева внизу.

Теперь на перилах было три точки и две линии. Они образовывали острый угол с отверстием слева, а две точки слева представляли собой вертикальную линию. Полли нарисовал эту вертикальную линию. – Наше время в этой секунде. Что мы видим сейчас?

Ань Чжэ долго думал об этом.

В конце концов, он сказал: 

– Два электрона.

– Да, мы видим два одинаковых электрона. По сути, они одно, но появляются в двух местах одновременно, – Полли нарисовал рядом с собой бесчисленные звездообразные электроны. – Неточность оценки состоит в том, что наша планета имеет от 10 до 51 идентичных электронов, которые составляют то, что мы можем видеть. Как мы можем доказать, что это не тот самый электрон, который многократно колеблется на оси времени миллиарды раз? Точно так же, как мы можем доказать, что существование всей вселенной, которую мы видим, не является результатом колебания одной или нескольких основных частиц в пространстве и времени?

Ань Чжэ нахмурился. Он не мог этого доказать.

Он изо всех сил пытался переварить эту фразу своими ограниченными знаниями.

– Значит, мы с вами один и тот же электрон?

Полли мягко улыбнулся и положил руку на тонкое плечо Ань Чжэ, как старейшина, держащий невинного маленького ребёнка.

– Это всего лишь одно из бесчисленных предположений, которые люди сделали о природе мира. Это не истина, но это и не противоречит истине. Нам сложно это проверить. Я просто привёл этот пример, чтобы показать, что наше тело, разум и воля меньше электрона по сравнению со всем миром.

Ань Чжэ посмотрел вдаль. Он был простым грибом, не обладающим мозгом учёного. У него нет богатых знаний или дальновидности, чтобы мыслить за пределами эмоций. Он не мог понять такую систему и знал только, что мир перед ним реален. Он мягко заявил: 

– Но мы все реальны.

В тот момент, когда он заговорил, выражение его лица на секунду стало расплывчатым. Его лоб нахмурился, а лёгкие заболели.

Он схватился за перила, его тело сильно задрожало, когда он выплюнул большой сгусток крови и упал вперёд. Рука Полли дрожала, когда он поймал падающее тело Ань Чжэ и удержал юношу на руках.

– Ром! – крикнул мужчина в сторону лаборатории тревожным голосом.

Ань Чжэ знал, что Полли хочет вылечить его или найти причину болезни, измеряя его температуру, используя антибиотики, дефибриллятор… всё это. Он выплюнул ещё немного крови, и Полли протянул руку, чтобы вытереть её рукавом. Рукава белой рубашки теперь были залиты кровью. Ань Чжэ посмотрел на Полли и неохотно улыбнулся.

– Не нужно, – он медленно схватил Полли пальцами за руку, несколько раз задохнувшись, и прошептал: – …Мне это действительно не нужно.

Полли крепко держал его. 

– Подожди.

– Я… – Ань Чжэ смотрел ему в глаза, и это было похоже на вид бесконечного моря и неба.

На самом деле он в порядке. Он ещё не дошёл до самого слабого момента. По крайней мере, он мог двигаться, и его мысли оставались ясны.

Он умрёт, случись то сегодня или завтра. Он мог умереть вот так. Полли был лучшим старшим в мире и относился к нему, как к любимому ребёнку. Полли был так добр к нему… В конце своей жизни он мог умереть с такой нежной любовью, о чём остальные люди в эту эпоху не осмеливались даже мечтать. Однако если бы он просто умер вот так, Полли не принял бы его смерть. Факт в том, что Полли не мог найти причину и ничего не мог сделать. Ань Чжэ знал, что для учёных неразрешимая проблема и необъяснимая правда становились причиной глубочайшей депрессии.

Он также мог умереть как монстр – он больше не боялся, что Полли его возненавидит. Полли дал ему достаточно.

– Мне очень… мне жаль, – он взглянул на Полли. Он испытал облегчение, приняв решение, и боль прошла. Он снова повторил: – Простите, Полли.

Полли наблюдал за ним.

– Я… – Ань Чжэ улыбнулся. Он несколько раз закашлялся, и его слёзы упали, точно такие же, как температура его крови. Он тяжело вздохнул, прежде чем успел сказать Полли: – Я… солгал вам. Я не заражённый монстром человек, я изначально был монстром. Я не человек. Я… только съел человеческие гены. Я просто… выгляжу как человек.

Полли на секунду казался ошеломлённым. В следующий момент его серо-голубые глаза наполнились нежной грустью. 

– Неважно, кто ты, подожди, хорошо?

Ань Чжэ покачал головой.

– Я не болен. Моя жизнь… продлится только до определённого момента. Ничего нельзя изменить… нельзя спасти.

Он закончил говорить, и Полли обнял его. Они смотрели друг на друга, погрузившись в печальное молчание.

Установленная продолжительность жизни вида была более непреодолимой, чем болезнь или травма. С момента рождения их конец определён. Никто не мог бы избежать этого порога, порога, установленного Богом, если бы Бог существовал.