— Так что насчёт тех музыкантов? — спрашиваю я.

— Я переписывалась с Тарой... с той, что играет на гитаре... и угадай, какой паб они добавили в своё расписание на следующий месяц?

Мой взгляд останавливается на ближайшем пабе.

— "Келлис"? — говорю я, кивая на паб.

Рэйн толкает меня локтем в бок.

— Какой ещё "Келлис"! Конечно же "Ирландец"!

Я смотрю на неё.

— Правда?

— Если ты не против.

Я останавливаюсь посреди тротуара.

— Конечно же, я не против. Но как ты убедила их приехать сюда?

Рэйн начинает кружиться передо мной.

— С помощью своей харизмы и грации, — говорит она и делает небольшой поворот.

Как только слово "грация" вылетает у неё изо рта, она запинается о тротуар и покачивается. Я бросаюсь вперёд, хватаю её за руку и успеваю удержать её, не дав ей упасть.

— С помощью чего ты их убедила?

Она широко мне улыбается.

— Ладно, никакой грации. Только харизма.

— Я тебе верю, — говорю я и неохотно отпускаю её рукав.

— Не дразни меня.

— Я не дразню! Я серьёзно. Думаю, ты очень обаятельная.

Рэйн улыбается, опустив глаза на свои ботинки. Мне нравится то, с какой лёгкостью я заставляю её улыбаться. Я хочу делать это снова и снова, но мне нужно быть осторожным. Я не должен забывать, что у нас исключительно рабочие отношения.

— Я просто спросила, не желают ли они иногда выступать у нас за бесплатное пиво.

— Что может сравниться с бартерными сделками? — говорю я.

Она качает головой и смеётся.

— Они сказали, что смогу приезжать два раза в месяц, по крайней мере, пока. В будущем они, возможно, станут приезжать чаще.

— Уточни даты и дай мне знать, что тебе от меня нужно. Подумать только, а ведь ты говорила, что не знаешь, что делать на этой работе.

— Ну, не стоит меня переоценивать. Я всё ещё могу облажаться.

Тон её голоса лёгкий, но я думаю, что она говорит на полном серьёзе.

— Мне сложно представить, как ты можешь здесь облажаться.

— Ты будешь удивлён, узнав о том количестве способов, которыми я могу этого достигнуть.

И прежде, чем я успеваю ответить, она смотрит на порт Корка и вздыхает.

— Не могу поверить, что я всё ещё здесь.

— Если представить, что твои вещи не украли. Где бы ты сейчас была?

— О, я не знаю. Я стараюсь не планировать сильно заранее. Я собиралась провести в Кобе один вечер, затем я планировала переночевать в Корке, поиграть на улице Оливера Планкетта пару дней и поехать в другое место, — она замолкает. — Может быть, в Голуэй.

Она перестаёт идти и опирается на заграждение. Я встаю рядом с ней и слежу за её взглядом, который следует по водной глади в сторону мельниц, которые вращаются вдалеке. Они похожи на мои мысли, от которых я не могу избавиться. Они проникают мне в голову и не перестают крутиться там.

— Если бы ты мог поехать куда угодно, куда бы ты поехал? — спрашивает Рэйн.

Я смотрю на неё.

— Ты ведь из Бостона, верно?

— Ага.

Я широко ей улыбаюсь.

— Я бы поехал в Бостон.

— Перестань. Куда бы ты на самом деле поехал?

— В Бостон, — повторяю я. — Я должен увидеть родной город своего любимого музыканта.

Она толкает меня плечом.

— Как я могу быть твоим любимым музыкантом? Ты слышал лишь одну песню в моём исполнении.

— Это была очень хорошая песня.

Она закатывает глаза.

— Перестань.

— Я серьезно! И это не единственная песня, которую я слышал.

Когда я вижу выражение её лица, мне хочется рассмеяться.

— Ты, правда, думала, что я не пытался найти о тебе информацию?

— Неужели пытался?

— Конечно. Ты улыбаешься, когда поёшь. Даже грустные песни.

— Ты... смотрел мои видео?

Вместо ответа, я напеваю пару строчек из одного из её каверов. Когда я смотрел её видео в первый раз, мне понадобилась минута, чтобы узнать песню, потому что её интерпретация была... совсем другой. Оригинальная песня была ужасно грустной, а версия Рэйн получилась жизнерадостной, весёлой и под неё хотелось двигаться. А текст песни зазвучал совсем иначе, хотя она не изменила ни единого слова. Я мог бы спеть её всю, но удивление на её лице заставляет меня так сильно рассмеяться, что я больше не в силах продолжать.

Рэйн смотрит на меня, раскрыв рот, затем на короткий миг отворачивается, а потом снова смотрит на меня. Я тычу пальцем ей в лоб.

— Ты там в порядке, ciaróg?

Она только моргает.

— Я серьёзно, что ты там себе думаешь?

Ветер подхватывает её волосы, и они закрывают её лицо. Мне приходится засунуть руки в карманы пальто, чтобы не завести волосы ей за уши.

— Я же сказал, что ты мой самый любимый музыкант.

— Это нормально, если тебе не понравилось. Я знаю, что это не для всех. Всё дело во вкусе. Например, мне может нравиться хаус¹², но я не получаю от него настоящего удовольствия.

Я приподнимаю брови.

— Я же говорил, что редко говорю то, чего не думаю. У тебя, действительно, хорошо получается, Рэйн. И я говорю это не потому, что...

Чёрт. Она смотрит на меня, ожидая, что я закончу предложение.

— Потому что я твой коллега, который ведёт себя исключительно профессионально.

— Ты самый нелепый человек, которого я когда-либо встречала.

— И я очень серьёзно отношусь к своей роли.

Рэйн игриво толкает меня.

— Ладно, можешь не говорить мне, куда бы ты поехал.

— Могу я кое-что у тебя спросить? — говорю я в надежде сменить тему.

— Конечно.

— Ты бы хотела когда-нибудь играть свою музыку?

Какое-то мгновение она смотрит на свои руки, растягивая пальцы перчаток. Её волосы падают ей на лицо, и я снова чувствую сильное желание откинуть их назад.

Когда она поднимает голову и смотрит на воду, я вдруг понимаю, что перестал дышать.

— Хотела бы, — говорит она. — Если бы у меня было достаточно смелости, я бы где-нибудь остановилась и написала альбом. Я бы по-настоящему занялась им. Но...

Она замолкает, а затем поворачивается ко мне.

— Не знаю. Я не готова. Мне жаль, но это так.

И прежде, чем я успеваю найти слова для ответа, она улыбается мне и говорит:

— Хочешь заключить пари?

— Не уверен. В последний раз мне не очень-то повезло.

— Побежали наперегонки до статуи Анни Мур. Если выиграешь, я буду покупать тебе бублик каждый день всю следующую неделю. А если выиграю я, то ты расскажешь мне, куда бы ты поехал, но твоим ответом не может быть "Бостон".

— И ты думаешь, что это я самый нелепый человек, которого ты когда-либо встречала. Посмотри в зеркало, ciaróg.

— Жук жука видит издалека, — говорит она.

— Не надо обращать пословицы моего народа против меня.

Она выжидательно улыбается.

— Ох, ну ладно, — говорю я.

Её лицо начинает сиять, и мысли о том, какая она красивая, настолько поглощают меня, что я вздрагиваю, когда она кричит "Марш!" и начинает бежать.

Как только мой мозг приходит в себя, я срываюсь за ней следом.

— Это нечестно!

Отголоски её смеха доносятся до меня. Она на удивление быстро бегает для человека, который говорит, что никогда не подвергнет себя кардио-тренировкам по собственной воле. Скорее всего, всё дело в постоянных разъездах с гигантским рюкзаком. Она даже ни разу не оглядывается, пока бежит, и её рыжие волосы развеваются у неё за спиной.

Рэйн бегает быстро, но я быстрее. Ей остается совсем немного до финиша, когда я устремляюсь вперёд, хватаю её за талию, отрываю от земли и разворачиваю подальше от статуи. Она начинает дико смеяться, так как я не даю ей дотянуться до статуи, которую касаюсь ботинком.

— Ну вот, — говорю я, запыхавшись, и ставлю её на ноги. — Я победил.

— Это нечестно! — кричит Рэйн с наигранным негодованием в голосе.

— Э, нет, — говорю я. — Даже не начинай. Ты первая смухлевала.

Грудь Рэйн поднимается и опускается, пока она пытается отдышаться. Её щеки покраснели, и она выглядит такой живой.

В последнее время я чувствую себя словно на автопилоте. Навязчивые мысли появляются всё чаще и занимают столько моего времени и внимания, что я чувствую себя так, словно наблюдаю за собственной жизнью со стороны. И вот этот момент с Рэйн предоставил мне небольшую передышку, которую я не хочу пропустить. У меня осталось с ней так мало времени. Никто, даже Рэйн, не защитят меня от моих мыслей. Но сегодня, находясь с ней рядом, я чувствую себя так, точно сижу на солнце в прохладный день. И моя зима кажется мне сейчас терпимой, почти приятной.

Она облокачивается на табличку за статуей и издаёт стон.

— Не думаю, что смогу сделать хоть шаг. Тебе придётся отнести меня в паб.

Она смотрит на меня так, словно это вызов. Она проверяет границы моего профессионализма, а я слишком слаб, чтобы держать оборону. Я мысленно отодвигаю границы на дюйм.

— Ох, ну ладно, — говорю я и поворачиваюсь к ней спиной.

— Ты серьёзно?

— Давай, — говорю я, — пока я не передумал.

Она запрыгивает мне на спину и крепко обхватывает руками шею. Я начинаю идти в сторону паба, и когда приподнимаю Рэйн повыше, её смех согревает мои щёки, а я ещё крепче сжимаю её. Это самый близкий контакт, который между нами случался. Мы никогда раньше не касались друг друга таким образом.

Я стараюсь не думать об этом.

— Не знаю, как ты меня на это уболтала, — говорю я. — Не могу сказать, что это очень профессионально.

— Я же говорила, что ни разу не профессионал.

Она кладёт подбородок мне на плечо, и её волосы прижимаются к моей щеке. Запах её шампуня, цветочный и лёгкий, окутывает меня.

Я, должно быть, мазохист. Нет никакого объяснения тому, почему я мучаю себя таким образом. Зачем я подпустил её так близко? Зачем я позволил себе утонуть в ней, когда знаю, что не сделаю... ничего не смогу с этим сделать.

Рэйн молчит, пока мы переходим улицу. Вечер в центре города тоже выдался тихим, но несколько человек, которые проходят мимо, бросают на нас странные взгляды. Мне всё равно. Меня так долго донимали все эти нелепые мысли, что я разучился испытывать стыд.

Мы проходим мимо местной турфирмы, и я вспоминаю о вопросе, который задала мне Рэйн. Куда бы я поехал, если бы мог отправиться куда угодно? Я не люблю думать о таких вещах. Я бы хотел увидеть новые места. Устроить себе приключения. Получить новый опыт. Повстречать самых разных людей. Но путешествие предполагает неопределённость. Незнакомые места и ситуации, новые триггеры, никакой рутины, на которую можно положиться. Мне проще притвориться, что я не люблю путешествовать, чем признать, что это еще одна вещь, которую ОКР отняло у меня.