Глава 11

Глава 10

Пока Рэйн не начала здесь работать, я точно знал, чего ожидать, когда входил в паб. Но всю последнюю неделю января я ловлю себя на том, что каждый раз останавливаюсь у двери, чтобы убедиться в том, что у меня в голове остались лишь хорошие мысли, и только потом захожу внутрь. Потому что я никогда не знаю, что там обнаружу и, по какой-то причине, мой мозг решил, что если я войду внутрь только с хорошими мыслями, то, что бы я ни обнаружил внутри — всё будет в порядке.

Это не имеет смысла. Я это знаю. Но я всё равно говорю себе, что это импульсивное желание связано с моей основательностью во всём, и о нём не стоит переживать.

В этот раз я обнаруживаю Дэйва — одного из стариканов — сидящим у барной стойки с акустической гитарой в руках. Я знал его с детства, но не знал, что в свои двадцать лет он был музыкантом, который даже ездил в туры. До тех пор, пока он не пришёл в паб на наш первый "Музыкальный вторник" со своей гитарой и не рассказал некоторые из своих самых диких историй, которые я никогда раньше не слышал.

Сегодня Рэйн сидит рядом с Дэйвом у барной стойки. Они повернуты лицом друг к другу. Себастьян сидит на коленях у Рэйн, и она машинально гладит его, наблюдая за тем, как играет Дэйв.

Я на мгновение останавливаюсь на другом конце барной стойки и наблюдаю за тем, как Рэйн слушает его. Когда песня заканчивается, Рэйн наклоняется ближе к нему и говорит:

— Не могли бы вы показать мне второй аккорд бриджа¹⁰?

— Наша Рэйн собирается стать мировой звездой, — говорю я, хлопая Дэйва по плечу, после чего опускаюсь на пустой барный стул рядом с ним.

Рэйн разражается смехом.

— Боюсь, чтобы стать мировой звездой, одного тамбурина мне будет мало.

Я одариваю её улыбкой.

— Ну, не знаю. Ты как минимум второй лучший музыкант, играющий на ножном тамбурине, из всех тех, что я слышал. Думаю, если ты ещё немного попрактикуешься, ты можешь, в итоге, стать первой.

— А кто на первом месте?

— Его разделили Джози и крошка Джэкки, — говорю я, вспомнив о том, как Нина привела вчера девочек на обед в паб.

И каким-то образом Рэйн очутилась под столом с Джози и Жаклин. Я сидел за ближайшим столом с Ниной и Олли и наблюдал за тем, как Рэйн и девочки сидели, скрестив ноги, и передавали друг другу тамбурин, играя в какую-то игру, правила которой я не очень понял. Обе мои племянницы сели как можно ближе к Рэйн с восторженными лицами, ожидая своей очереди потрясти тамбурин. Я наблюдал за ними в течение пары минут, стараясь не рассмеяться, глядя на то, какими серьёзными выглядели девочки, когда в их руках оказывался тамбурин — лица красные, лобики нахмурены. Рэйн, казалось, воспринимала правила игры так же серьёзно, как и они, но затем я заметил тень улыбки на её губах. После того, как Джози закончила своё энергичное выступление, Рэйн заметила, что я наблюдаю за ней и потеряла самообладание. Я не мог сдержать смех, видя, как ей пришлось прикрыть рот руками, чтобы девочки не заметили её улыбку.

— Тут я не могу с тобой поспорить, — говорит Рэйн. — Эти девочки прирождённые таланты, — она опускает взгляд на гитару Дэйва и вздыхает: — Я так скучаю по музыке.

— А теперь ты, девочка, — говорит Дэйв и протягивает ей гитару. — Сыграй нам что-нибудь.

Когда Рэйн берет у Дэйва гитару и кладет её к себе на колени, её руки сразу же приходят в движение и начинают наигрывать какую-то мелодию, словно музыка это её вторая натура. Она садится чуточку прямее. Её плечи кажутся более расслабленными, чем пару мгновений назад. Она не превратилась в другого человека, но, мне кажется, что сейчас она больше похожа на саму себя. Не то, чтобы я хорошо её знал, учитывая, что я знаком с ней меньше месяца.

Когда Рэйн пытается вернуть Дэйву гитару, он отказывается её взять.

— Если хочешь, можешь её одолжить.

— Я не могу... — говорит она, хотя замечаю, что она ещё крепче схватилась за инструмент.

— Пока ты здесь. Это, конечно, не крутой "Гибсон", но на время сойдёт. У меня есть ещё одна дома.

И прежде, чем Рэйн успевает ответить, я толкаю её в плечо.

— Ты отказываешься от бесплатных вещей лишь один раз, забыла?

Рэйн смотрит на меня, затем на Дэйва, а затем на гитару в своих руках. Мне кажется, что я замечаю слёзы у неё на глазах, но она начинает часто моргать прежде, чем я успеваю в этом убедиться.

— Спасибо, — говорит она. — Правда. Вы не представляете, что это для меня значит.

— О-о, представляю, дорогая, — говорит Дэйв. — У тебя такое лицо...

— Какое лицо?

— Лицо музыканта.

Рэйн ничего не говорит, но её пальцы всё ещё двигаются, играя тихую мелодию, которую я не узнаю. Когда она снова смотрит на меня и на Дэйва, на её лице появляется нежная улыбка.

— Какие-нибудь пожелания?

— Что-нибудь из своего, — говорит Дэйв.

— У меня нет ничего своего, — говорит она.

И когда её щеки окрашивает румянец, она отводит взгляд и опускает глаза на струны, которые вибрируют под её пальцами.

Дэйв смеется.

— Ты совсем не умеешь врать, дорогая.

Рэйн вздыхает. Её пальцы замирают, и я начинаю скучать по её музыке, стоит ей прекратиться. Рэйн скрещивает руки над гитарой и кажется теперь меньше, чем пару секунд назад. Я хочу ткнуть её пальцем в бок, так как знаю, что она особенно боится щекотки в этом месте. Я хочу не дать ей уйти в себя.

— У меня нет ничего достойного, — говорит она.

Дэйв делает большой глоток из стакана.

— Тебе придётся разобраться с этой проблемой, дорогая. В творчестве нет места для подобных сомнений. Тебе придётся поверить в то, что ты делаешь, чтобы и все остальные поверили.

Рэйн открывает рот, чтобы что-то сказать, но из него не вылетает ни слова. Дэйв вскидывает брови, и затем Рэйн и Дэйв просто смотрят друг другу в глаза, но через пару мгновений она говорит:

— Как насчёт Найла Хорана? Ирландский певец. Ирландская песня.

— Ох, ну ладно, — говорит Дэйв. — Но не думай, что я купился на твою уловку. Готовься к тому, что с этого момента и до самого твоего отъезда я буду просить тебя исполнить что-нибудь из своего репертуара каждый раз, когда буду приходить сюда. В конце концов, я тебя уболтаю.

Может быть, мне стоит сказать Дэйву, чтобы он не давил на неё? Как вдруг Рэйн выпрямляется и начинает бить по струнам. Этот ритм очень отличается от той тихой мелодии, которую она играла до этого. Она словно погрузилась в песню, которую сейчас играет. Закрывает глаза, решив отгородиться от всего, и неуверенность на её лице, исчезает.

Я вспоминаю о том вечере, когда мы познакомились, и как Рэйн сказала мне, что любит, когда люди двигаются под её музыку. Я смотрю на Дэйва и вижу, как его голова и всё тело начинают покачиваться. А когда она начинает петь, мне хочется оглядеться и узнать, кто ещё сейчас слушает, и что они об этом думают, но Рэйн завораживает меня. Музыка вылетает из-под её пальцев. Вылетает из её рта. Она словно освещает её, и Рэйн заполняет всё помещение этим мягким светом, похожим на пламя свечи.

Наблюдая за ней, я вспоминаю, как делал татуировки ещё до того, как ОКР уничтожило для меня эту деятельность. Перед тем, как всё стало совсем плохо, я знал множество способов погрузиться в это состояние сознания, когда время перестаёт существовать. Это могло быть рисование флеш-сетов¹¹. Или работа над индивидуальным дизайном. Но больше всего мне нравилось делать татуировки клиентам, которые были способны сидеть спокойно. Тогда я начинал работу и через пару минут оказывался в том состоянии сознания, когда не существовало ничего, кроме кожи, чернил и тату-машинки у меня в руках. Я всегда замечал, если клиент тоже пребывал в похожем состоянии. Эндорфины переполняют тебя, разговор приглушается жужжанием машинки, и всё же... в такие моменты я чувствую гораздо более тесную связь с человеком, чем когда бы то ни было.

Когда я смотрю на то, как она играет, я понимаю, что очень редко чувствую себя подобным образом.

Песня заканчивается. Из разных концов паба раздаются аплодисменты, но Рэйн не сразу открывает глаза. Я понимаю, что она возвращается в реальный мир только тогда, когда мечтательное выражение на её лице сменяется напряжённостью. Она открывает глаза и улыбается, словно пытается сохранить это ощущение.

— Браво, дорогая. Браво, — говорит Дэйв.

Рэйн встречается со мной взглядом, и её лоб хмурится.

— Что смешного?

Я не понимаю, о чём она говорит.

— Ничего, — отвечаю я.

— Тогда почему у тебя такое лицо?

— Какое?

Дэйв начинает смеяться.

— Ты улыбаешься как дурачок, Джеки.

— Это одна из моих любимых песен, — говорю я.

И почему-то это похоже на правду, хотя я никогда в жизни её не слышал.

Рэйн скептически смотрит на меня.

— Не знала, что ты такой фанат Найла Хорана.

Я пожимаю плечами.

— Ты много чего обо мне не знаешь, Рэйн Харт.

Она качает головой, а я притворяюсь, что не замечаю удивлённого взгляда, который бросает на меня Дэйв.

И начинаю думать, что вести себя "исключительно профессионально" будет еще сложнее, чем я ожидал.

* * *

После того, как Дэйв уходит, Рэйн просит у меня разрешения поработать в моём офисе, и после этого я не вижу и не слышу её в течение нескольких часов. Я готовлю напитки, провожу инвентаризацию и трачу полчаса на просмотр сайтов перепродажи вещей в поисках гитары Рэйн, но ничего не нахожу. Когда наступает пять часов, а она так и не появляется, я иду на кухню и, проверив, что все ножи находятся на своих местах, кладу на тарелку немного бездрожжевого хлеба и куриный шницель, приготовленный Рошин.

Приблизившись к офису, я слышу музыку. Дверь слегка приоткрыта, поэтому я останавливаюсь на мгновение, решая немного послушать. Когда я, наконец, захожу внутрь, я обнаруживаю, что она сидит на моём стуле спиной ко мне. Она тихонько напевает какую-то песню и подыгрывает себе на гитаре Дэйва. На полу лежит гигантская пробковая доска, часть которой заполнена полароидными снимками, вырезками из газет и открытками. Хаотичные стопки листочков и фотографий покрывают большую часть пола. Я уверен, что у Рэйн есть какой-то способ организации, но я не понимаю, как она это делает.