— Ты ела? — спрашиваю я.

Рэйн меня не замечает. Я осторожно обхожу стопки бумажек на полу и оказываюсь прямо у неё за спиной.

— Рэйн.

Ноль реакции. Тогда я кладу свободную руку ей на плечо и наклоняюсь ближе.

— Ты застряла у себя в голове, ciaróg.

Рэйн поднимает глаза от гитары. Она поворачивает голову и слегка её наклоняет.

— Ты только что назвал меня "жучком"?

Да, и мне не следовало этого делать. Я не должен давать ей забавные прозвища. А тем более касаться её. Я убираю руку с её плеча.

— Ты сегодня вообще ела? Уже шестой час.

— Уже?

Она отрешённо осматривает офис и морщится, когда замечает стопки листков на полу.

— Прости, что устроила беспорядок у тебя в офисе.

Она опускает взгляд на гитару, затем снова смотрит на меня и её щёки розовеют.

— Я потеряла счёт времени. Прости.

Она вскакивает со стула и осторожно убирает гитару в чехол.

— Как давно ты здесь стоишь? — спрашивает она, когда снова плюхается на стул и, избегая моего взгляда, начинает что-то искать на компьютере.

— Достаточно долго. И мне понравилось то, что я услышал, — говорю я. — Что за песню ты играла?

Рэйн пожимает плечами и её лицо, освещённое мягким светом компьютера, краснеет ещё больше.

— Это была одна из твоих песен?

Рэйн не отвечает, хотя я уверен, что она меня услышала. Взглянув на меня, она переводит взгляд на тарелку в моих руках.

— Пахнет восхитительно.

— Одно из последних блюд Рошин, — говорю я и ставлю тарелку рядом с ней.

— Для меня?

Я киваю, и Рэйн пододвигает к себе тарелку.

— Мы не так давно знакомы, Джек Данн, но я должна сказать, что ты как-то очень быстро стал моим самым любимым человеком.

— Ты, должно быть, знакома только с ужасными людьми.

— Ой, перестань.

Она откусывает кусочек бездрожжевого хлеба.

— Не скромничай.

Когда я сажусь напротив неё, она берёт тарелку и встаёт со стула.

— Чёрт, я заняла твоё место.

— Не вставай.

— Я не против переместиться в другое место.

Я кладу ноги на стол, откидываюсь на стуле и завожу руки за голову.

— Но я уже успел удобно расположиться вот здесь.

Рэйн медленно садится обратно на стул.

— Тогда хотя бы не заставляй меня есть в одиночку.

Она пододвигает ко мне тарелку, поэтому я выпрямляюсь и беру немного хлеба. Она одаривает меня улыбкой, а затем переводит взгляд обратно на экран компьютера.

— Над чем ты работаешь?

— О, всего понемногу. Когда мне надоедает смотреть на доску, я пару минут играю на гитаре, а затем работаю над рекламными листовками для викторины.

— Что тебе ещё осталось сделать? — спрашиваю я.

— Я почти закончила. И к слову о листовках, думаю, тебе понравится раздавать их вместе со мной.

Она игриво хлопает ресницами, глядя на меня.

— Я подумаю над этим, — говорю я, хотя уже знаю, что соглашусь.

— В общем, когда я закончу с листовками, я собираюсь заняться вот этим, — говорит она, кивая на хаотичные стопки листков на полу. — Я сделала фотографии всех, кто здесь работает, кроме тебя.

Она тычет в меня хлебом.

— Только не думай, что ты сможешь отвертеться.

— Даже не мечтаю. Я самая главная достопримечательность этого места.

Она смеется.

— Какое у тебя огромное эго. А я уже начала было переживать, что с тобой что-то не так. В общем, если я смогу сосредоточиться, то справлюсь за полчаса или около того.

Я смотрю на беспорядок на полу.

— Как ты это поняла?

— Думаю, у меня уйдёт десять минут на то, чтобы доделать дизайн листовки и напечатать её, десять минут на то, чтобы разобраться с этими бумажками, и я очень быстро смогу сделать твою фотографию, если только ты не будешь сопротивляться. Плюс пару минут на то, чтобы прикрепить всё к доске.

— А ты посчитала время, которое уйдёт на распределение картинок на доске?

— О, — говорит она. — Не посчитала.

— Может быть, пора остановиться? Ты уже проработала восемь часов. Ты должна была закончить работу двадцать минут назад.

— Я делала перерывы, чтобы поиграть на гитаре, — говорит она смущённо.

— И это твоё право.

Рэйн пожимает плечами. Откусив кусочек хлеба, она оглядывает доску.

— Может быть, мне стоит закрепить все те картинки, которые я уже распределила, и закончить уже завтра? Это не должно занять много времени. Что думаешь? Я могу напечатать листовки утром.

— Звучит, как очень хороший план.

Она глядит на меня.

— Спасибо. За еду и за дружеский пинок. Если бы не ты, я, вероятно, так и осталась бы здесь до закрытия паба.

Я пододвигаю к ней тарелку.

— Обожаю донимать и жучить людей, ciaróg.

— Если ты сейчас меня жучишь, то это ты... ciaróg, — говорит она, но произносит слово "ciaróg" как "кёриг".

— Почти, но не совсем. Это слово произносится как "ки-рог", а не "кёриг".

— Может быть, я не хотела называть тебя жуком. Может быть, я назвала тебя кофемашиной марки "Кёриг", которая, кстати, весьма посредственная.

— Как скажешь, ciaróg, — говорю я, вздыхая, и встаю на ноги. — Я вернусь через пятнадцать минут, и если ты здесь не закончишь, то с этого момента будешь получать кофе только из "Кёрига".

Она издает стон.

— Ладно! Ладно. Закончу через пятнадцать минут.

Я смотрю на неё своим самым строгим взглядом, но она лишь смеётся.

Пятнадцать минут спустя, я возвращаюсь в офис и обнаруживаю, что все фотографии закреплены на доске, а Рэйн, прищурившись, смотрит в компьютер.

Я откашливаюсь, и она поднимает на меня виноватый взгляд.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Ничего.

Я скептически смотрю на неё.

— Я просто хотела немного отредактировать листовку. Это займёт максимум пять минут!

Я качаю головой и обхожу стол. Рэйн взвизгивает, когда я отворачиваю офисный стул от компьютера и поворачиваю его лицом к себе.

— Ты меня вышвыриваешь? — говорит она.

— Да. Ты уже должна была закончить.

— Но я почти закончила!

— Закончишь завтра.

Рэйн улыбается.

— Где-то я это уже слышала.

— Вот теперь ты действительно попала. На сегодня никакой больше работы.

Рэйн стонет и закрывает лицо руками.

— Ты самый ужасный босс.

— Я не твой босс, я твой...

— Коллега, который ведёт себя исключительно профессионально. Ага, я знаю.

Она опускает руки и, прищурившись, смотрит на меня.

— Если ты всего лишь мой коллега, почему ты мне приказываешь?

— Я не приказываю.

— Тогда что всё это значит?

— Я...

Я обвожу офис взглядом в поисках вдохновения и замечаю ботинки Рэйн в углу. Когда я снова смотрю на неё, то замечаю её носки, по обыкновению разные. На одном носке написано "понедельник", а на другом "вторник".

Сегодня четверг.

— Надевай ботинки. Проведём прогулочное совещание.

— Прогулочное совещание? — говорит Рэйн.

Я знаю, что заинтересовал её, потому что она сохраняет документ и закрывает невероятное количество вкладок на экране.

— Никогда о таком не слышала? — говорю я.

Она качает головой.

— Идея проста. Мы проводим совещание и одновременно гуляем. Я слышал, что они очень популярны в "Кремниевой долине".

— Ну, раз уж они популярны в "Кремниевой долине", тогда нам стоит его провести.

Мне приходится сделать шаг назад, когда Рэйн встаёт на ноги. Не помню, чтобы мой офис казался таким маленьким.

Рэйн обходит меня с улыбкой на лице. Она садится на пол рядом со своими ботинками, натягивает первый ботинок и начинает завязывать шнурки, но останавливается.

— Подожди. А о чём мы будем совещаться? Я думала, что мой рабочий день давно закончился.

— Он снова начался, — говорю я. — Наше совещание будет посвящено листовкам, раз уж ты настаиваешь на том, чтобы работать сверхурочно.

Она скептически смотрит на меня.

— Мне почему-то кажется, что это такая уловка, чтобы вытащить меня с работы, и как только мы выйдем наружу, ты скажешь всего одно слово насчёт листовок, после чего сменишь тему на что-то не связанное с работой.

Я подталкиваю её ботинок большим пальцем ноги.

— Именно так всё и будет.

* * *

— Угадай, что я сегодня сделала? — говорит Рэйн, когда мы выходим из паба и направляемся в сторону порта.

— Поиграла на гитаре, почти доделала дизайн листовок с рекламой викторины и составила половину чудесного коллажа, — говорю я.

Она закатывает глаза.

— Хорошо, что ты сегодня сделала? — говорю я.

— Помнишь тех музыкантов, которых мы встретили на улице Оливера Планкетта, когда ездили в Корк на прошлой неделе?

Уж я-то помню. Рэйн нашла себе друзей через несколько минут после нашего прибытия в Корк. Она заметно оживилась, когда услышала музыку, зашагала чуточку быстрее и стала как будто подпрыгивать. Я заметил, как её мысли начали уноситься куда-то вдаль по мере нашего приближения к улице Оливера Планкетта. Она стала не сразу отвечать на мои вопросы и к тому моменту, как мы выяснили, откуда доносится музыка, она оказалась настолько ей поглощена, что вообще перестала мне отвечать.

Музыкантами оказались две женщины. Одна была с гитарой, а другая с ноутбуком и небольшой клавиатурой. У обеих были микрофоны, а в ногах — множество педалей. Рэйн остановилась перед ними, как вкопанная. Я заметил, что всё её внимание полностью обращено на их музыку.

Она, должно быть, почувствовала, что я смотрю на неё, потому что развернулась и сказала:

— Ты не против, если мы дослушаем песню?

Я покачал головой и тоже повернулся к музыкантам, но на самом деле всё моё внимание было обращено на Рэйн, которая качала головой в такт музыке и улыбалась. Люди шли мимо нас, словно не замечая музыки, а Рэйн, казалось, была полностью ей поглощена, и я не мог оторвать глаз от того, как она наблюдала за музыкантами. Она переводила взгляд с одной женщины на другую, словно изучала их технику игры.

И как только они закончили песню, Рэйн выудила несколько монет из пакетика на застёжке, где она хранила все свои деньги, и бросила их в чехол от гитары. Через пару мгновений она уже разговаривала с музыкантами и к тому моменту, как она с ними попрощалась, они успели обменяться контактами в социальных сетях и пообещали друг другу сходить куда-нибудь выпить в следующий раз, когда Рэйн будет в Корке.