— Это не твоя вина, дорогой. Эти люди, — она практически выплюнула это слово, как змея, извергающая яд, — мастера манипуляций и обмана. — Она стукнула кулаком по столешнице, испугав и меня, и мистера Заплатки.

Тогда я заметил мясницкий нож на столе рядом с ее рукой, все еще сжатой в кулак, и нашу шахматную доску, полностью подготовленную к игре: черные фигуры стояли перед мистером Заплатки, белые — перед матерью. Несколько пешек опрокинулись от силы ее удара, и теперь она сделала еще один вдох, прежде чем снова поставить их на место.

— Я слышала, ты возглавляешь шахматный клуб в школе моего мальчика Дэнни, — сказала она.

Мистер Заплатки на мгновение растерялся, а затем страх, который был очевиден в его выражении, снова взял верх. Я уставился на его лицо, впитывая чужой страх, позволяя ему зарядить меня. Я облокотился на стену, и сел ровнее. Мама взглянула на меня, ободряюще улыбнулась и послала воздушный поцелуй. Ее помада была по-прежнему безупречна, макияж, как всегда, выполнен со вкусом. Мама никогда не размазывала макияж. И никогда не потела. Даже сейчас.

Но потом она снова посмотрела на мистера Заплатки, и ее выражение лица ожесточилось.

— Преимущество — это нечестно, не так ли? — спросила она мистера Заплатки, который просто смотрел на нее, широко раскрыв глаза, кляп дрожал у него во рту, а по подбородку текли капельки слюны. — Ты практически профессионал, и так дело не пойдет, верно? Придется, так сказать, уравнять шансы, не так ли?

Мистер Заплатки издал странный придушенный звук, нечто среднее между проклятием и мольбой.

Мне нравился этот звук, исходящий от мистера Заплатки. Это было очень приятно.

Но маме не нужно было ни его одобрения, ни чье-либо еще, если уж на то пошло. Молниеносно, как удар хлыста, она вскочила, схватила нож и бросилась на мистера Заплатки, точно так же, как она поступила с отцом. На этот раз, вместо того, чтобы нанести удар в грудь, она направила оружие вниз, полоснув по его обнаженной промежности.

Мистер Заплатки застыл на месте, его крик был заглушен тряпкой во рту. Мама вытащила нож с восхитительным хлюпающим звуком, и он снова застыл, его крик усилился, кровь брызнула на рубашку и полилась на пол.

Мама бросила нож на стол. Мистер Заплатки задыхался, на лбу у него выступили капельки пота, а по щекам быстро катились слезы. Он покачивался, словно мог потерять сознание, но мама не обращала на него внимания.

— Теперь, — сказала она, подталкивая шахматную доску вперед, когда он, казалось, взял себя в руки, хотя продолжал потеть и плакать. И истекать кровью. — Все должно быть по-честному, не так ли, мистер Заплатки?

Он ответил приглушенным всхлипом. Его плечи тряслись, а область между ног представляла собой красное море крови и распоротой плоти.

— Дэнни-малыш, — сказала мама. — Поскольку руки этого отвратительного человека заняты, тебе придется помочь ему. Я понимаю, что это ужасно несправедливо — просить тебя оказать хоть какую-то помощь этому мерзкому извращенцу, но, думаю, тебе понравится, к чему это приведет. У тебя ведь есть силы, правда, дорогой?

— Да, мама, — сказал я, мой голос уже звучал тверже.

Я чувствовал себя сильнее. Лучше. Потому что мне нравилось, куда все идет. Очень нравилось.

— Ты ненавидишь мерзких извращенцев так же, как и я, не так ли, Дэнни-малыш?

— Да, мама.

— Мир без них станет лучше, — утверждала она.

«Да, мама. Да, действительно».

Я поднялся на ноги, сделал глубокий вдох и позволил ему распространиться по моему телу. Подошел к стулу, к которому был привязан мистер Заплатки, и встал рядом с ним, готовый сделать ход.

Мама улыбнулась, мило, нежно, ее веки затрепетали. Какая же она была красивая, моя мама. Красивая и идеальная во всех отношениях.

Она посмотрела на мистера Заплатки, который трясся и истекал кровью на стуле.

— Давай сыграем в игру, а? — спросила она. — Победитель получает все.

Сиенна положила бумаги на колени.

— Ну... — Ее руки дрожали. Это было по-настоящему?

— Еще одно приятное чтение, — сказала Кэт, явно пытаясь добавить в свой голос немного юмора, но у нее ничего не получилось. Она остановилась на красный свет и повернулась к Сиенне. — Его «мама» звучит как настоящая дикарка. Полагаю, мистеру Заплатки пришлось несладко в борьбе с ней.

— По-моему, это вполне обоснованное предположение, — сказала Сиенна.

Она на мгновение задумалась, когда загорелся зеленый свет, и Кэт ускорилась на перекрестке. Это был тот самый район, где они с Гэвином снимали крошечный домик много лет назад. Тот самый, в котором никто из них так никогда и не жил. Ей стало интересно, что с ним стало. После их несостоявшейся свадьбы она позвонила домовладельцу и оставила на его автоответчике сообщение о том, что они вынуждены расторгнуть договор аренды. Сиенна не стала требовать залог, который они с трудом наскребли, хотя ей были нужны деньги, но она предположила, что арендодатель мог попытаться заставить их выполнить условия контракта и заплатить полностью, но он этого не сделал, так что та просто смирилась потерей. В том году Сиенна понесла много потерь, так что несколько сотен долларов были наименьшей из них.

Она заставила свои мысли вернуться в настоящее.

— Ты не улавливаешь странную эдипову атмосферу в этих письмах? — спросила Сиенна.

Кэт издала щелкающий звук зубами.

— Хороший способ выразить это. Определенно, что-то не так в том, как он говорит о своей матери. Вот почему я все еще сомневаюсь в правдивости этой истории, — сказала она, кивнув на бумаги на коленях Сиенны. — В ней есть что-то вымышленное.

— Да, — сказала Сиенна, — я согласна. Не все может быть выдумкой. Как будто это реально, но он использует свой собственный фантастический подход.

— Верно. Потому что если все это выдумка, то какой в этом смысл?

— Я все еще думаю, что мы должны предположить, что в его истории есть что-то правдивое, но продолжать задавать вопросы о том, что кажется неправдой... — Сиенна замолчала, когда GPS-навигатор указал Кэт поворот, и Сиенна поняла, что это не только район, где они с Гэвином сняли дом, в котором планировали жить как муж и жена; это была та же самая улица.

Кэт затормозила перед ветхим домом, большое дерево затеняло обочину. Нет, это другой дом. Так и должно быть. Кэт что-то говорила, но Сиенна слушала лишь наполовину, выходя из машины и следуя за своей напарницей, пытаясь понять, где она находится. Конечно же, та ошибалась. Она думала о том доме вот и запуталась. Это не он, просто похож. Дом, который они снимали, был убогим, но не полуразрушенным, как этот. Там не было знака о выкупе права собственности, лежащего плашмя в клочковатой траве. Дерево у забора было маленьким и с тонкими веточками.

Кэт и Сиенна подошли к дому, дверь которого была приоткрыта. Сиенна затаила дыхание, когда Кэт ногой толкнула бирюзовую дверь, и с трудом выдохнула сдерживаемый воздух.

Она помнила эту дверь, и бирюзовый цвет казался ей тогда счастливым предзнаменованием. Что это будет прекрасное новое начало. А теперь от бирюзового цвета у нее заныло в животе.

— Не может быть, — прошептала она.

— Что такое? — спросила Кэт, явно ощущая ее шок, когда они, держа оружие наготове, вошли в дом.

Она оглядела комнату, в которую они вошли, и почувствовала себя так, словно попала в прошлое, от чего пошатнулась. Это был тот самый дом.

— Я сняла этот дом одиннадцать лет назад, — сказала она.

Кэт замерла, повернувшись к ней.

— Подожди. Что?

— Я говорила тебе, что мы с Гэвином встречались, но это было нечто большее. Мы планировали пожениться... И сняли этот дом. Никогда здесь не жили, но...

Прежде чем Кэт успела ответить, из соседней комнаты заиграла музыка. Взгляды Кэт и Сиенны встретились, глаза Кэт расширились, прежде чем они двинулись вперед. Сиенна знала, что комната, в которую они направлялись, была маленькой кухней с желтыми шкафами и линолеумом с кирпичным рисунком. Она знала это, потому что почти жила в этом доме.

«Как очаровательно!» — сказала Мирабель, когда вошла внутрь. Уже тогда Сиенна понимала, что это слишком щедрое описание, но из-за розовых очков, которые надела, все равно согласилась. Это будет прекрасно. Потому что это будет их дом.

Кэт жестом велела Сиенне встать по одну сторону дверного проема, а сама встала по другую, крикнув:

— Полиция Рино! Покажитесь!

Не было слышно ни единого скрипа, хотя негромко играла музыка — детская песенка «Кэмптаунские скачки», с ликующей губной гармошкой, сопровождающей вокал.

Кэмптаунский ипподром длиной в пять миль. О, ду-да-дей!

Ох, нет.

Кэт крикнула еще несколько раз, и они внимательно прислушались, но ничего не услышали. Сиенне удалось избавиться от шока от того, куда их... заманили, подходящее ли это слово? Это определенно было то, что она чувствовала. Хотя она не могла думать о том, что это значило. Не сейчас.

Жестом и кивком они обогнули угол, и каждая из них обшарил взглядом комнату, чтобы охватить все углы.

— Вот дерьмо, — выдохнула Кэт.

Здесь было окно, но снаружи оно было заколочено, сквозь него пробивались тонкие лучики света. Но спереди в дом проникало много света, и не было углов, где можно было спрятаться. Они обе опустили оружие. Человек в центре комнаты не собирался причинять им вреда. Он был полностью мумифицирован, с его костей свисала ветхая одежда. Рядом с ним стоял старый ящик, а на нем лежало то, что выглядело как радиоприемник на батарейках. Рядом с ним лежала дополнительная батарея, как будто тот, кто все это устроил, прихватил запасную на случай, если они не догадаются следовать подсказкам, прежде чем разрядятся те, что были в радио. Сиенна слегка наклонилась, подтверждая свою догадку, и увидела, что шнура нет, как раз в тот момент, когда песня прервалась и через несколько секунд началась снова.