15

КАТЕРИНА

От звука ломающихся пальцев Луки меня снова чуть не стошнило. Он не произносит ни звука, стиснув зубы с такой силой, что мне кажется, они тоже могут треснуть, но то, как бледнеет его лицо и расширяются от боли глаза, говорит мне все, что нужно знать.

От вида и звука этого, а также от боли, которую причиняет рука Франко, запутавшаяся в моих волосах, слезы наполняют мои глаза.

— Прекрати, — умоляю я, и Франко смеется.

— О, мы только начинаем, — говорит он, поворачивая мою голову так, чтобы я могла видеть его ухмылку. — А теперь скажи мне правду, Катерина. Трогала ли тебя какая-нибудь другая его часть? Как насчет его языка?

— Пожалуйста, прекрати. — Слезы льются ручьем, как бы я ни ненавидела плакать перед этим монстром, мужчиной, о существовании которого я даже не подозревала несколько дней назад. Человека, о котором я ничего не знала до сегодняшнего дня. — Пожалуйста, не делай ему больно.

Франко смотрит на меня.

— Что ты сделаешь, если я скажу, что не буду отрезать ему язык за то, что он посмел лизать киску, которая теперь принадлежит мне?

Гнев поднимается во мне, бурлящий и густой, но я заставляю его сдержаться. Я не могу бороться с ним, пока не могу, и Лука тоже. Я должна быть умной в этом деле, а не реагировать, и я знаю это, как бы трудно ни было смириться с этим в данный момент.

Я не собираюсь принадлежать ему. Я лучше умру. Но мы еще не пришли к этому.

— Что угодно, — шепчу я, ненавидя это слово, когда оно срывается с моих губ, но зная, что мне нужно выиграть время для себя и Луки. — Пожалуйста, не надо.

Франко отпускает мои волосы, вызывая у меня еще один небольшой крик, и отступает на несколько шагов.

— Тогда разденься, — говорит он категорично. — Покажи мне каждый кусочек. Дай мне посмотреть, что принадлежит мне. Отвернитесь, — добавляет он, кивая в сторону своих людей. — Но следите, чтобы этот ублюдок не сдвинулся ни на дюйм. Если вы позволите ему освободиться только для того, чтобы увидеть ее, я сделаю гораздо хуже, чем лишу вас глаз.

Мужчины кивают, поворачиваясь спиной, руки по-прежнему сжимают руки Луки. Дрожа, я поворачиваюсь лицом к Франко, потянувшись к подолу рубашки.

— Очень хорошо, — одобрительно говорит он, когда я снимаю ее и бросаю на пол. — Теперь джинсы. Мне нравится видеть женщину только в лифчике и трусиках. Это так хорошо обрамляет женскую фигуру, подчеркивает ее формы. Я буду ждать, что ты будешь часто надевать для меня нижнее белье, Катерина. Все, что я выберу для тебя, без жалоб.

Стиснув зубы, я сдерживаю желание ответить и вместо этого расстегиваю пуговицу на джинсах. Мои щеки пылают от гнева и смущения, и я не хочу, черт возьми, делать это. Я не хочу раздеваться ни для кого, кроме Луки, не хочу, чтобы этот чудовищный мужчина видел меня голой, но я должна. Я должна выиграть время, повторяю я про себя снова и снова, пока стягиваю джинсы на бедра и отбрасываю их в сторону.

— Прекрасно, — бормочет Франко. — Повернись, пока не сняла остальное. Покрутись немного для меня.

Когда я поворачиваюсь, то слышу его резкий вздох.

— Откуда эти следы? — Требует он. — Лука приложил к тебе руку?

Я снова поворачиваюсь к нему лицом, и мои щеки краснеют еще сильнее.

— Для моего же блага, — скромно отвечаю я и слышу сзади сердитое ворчание Луки на мое признание. Уверена, что Лука злится, слыша, как я впервые признаюсь в этом Франко, но я не знаю, какой у меня есть выбор. Если я разозлю Франко или не смогу увлечь его достаточно долго, чтобы дать Луке или мне шанс придумать способ сбежать, это не будет иметь никакого значения.

Лука будет мертв, а то, что ждет меня, будет гораздо хуже.

Франко ухмыляется, подходя ко мне ближе.

— И как ты себя чувствуешь, Катерина? — Спрашивает он, протягивая руку, чтобы коснуться следов от ремня на моей заднице. Я вздрагиваю от его прикосновения, но не двигаюсь. — Тебе понравилось? Не лги мне. Я ненавижу женщин, которые лгут. — Его рука прижимается к изгибу моей задницы и скользит вниз. — Моя мать долгое время лгала мне, ты знаешь. Она лгала о том, кто мой отец, лгала, что я бастард, лгала обо всем. И только когда мальчики вроде Луки стали жестоки со мной, она наконец рассказала мне правду.

— Да, — шепчу я, слово сухое, как бумага, на языке. — Мне это нравилось.

— Какая маленькая шлюшка. — Рука Франко резко опускается вниз, прямо на рубцы, оставшиеся от руки Луки. — Тебе понравилось? Эта киска стала мокрой для меня, Катерина?

Я смотрю на него.

— Хочешь правду? Нет. Мне не понравилось.

Другая его рука снова закручивается в моих волосах и поворачивает мою голову, а он сжимает мою задницу так сильно, что становится больно.

— Почему так, маленькая шлюшка? Скажи мне, почему это не делает тебя мокрой? — Его рука снова опускается на мою задницу, на этот раз сильнее.

— Потому что это ты, — шиплю я. — А не Лука.

Лицо Франко искажается в такой чудовищной ярости, что у меня чуть колени не подкосились от страха. Он обеими руками толкает меня к кровати, да так сильно, что я чуть не падаю.

— Снимай остатки одежды, — рычит он. — Сейчас же.

Дрожащими руками, пока он продвигается ко мне, мне удается расстегнуть лифчик, и он падает на пол, а я спускаю трусики. Я никогда не была такой голой перед Лукой, и мне неприятно, что он видит меня такой, что Лука впервые видит меня полностью обнаженной при таких обстоятельствах.

Франко кладет пистолет на прикроватную тумбочку и убирает нож обратно в карман.

— Ложись на кровать, — шипит он. — Я собирался насладиться этим, заставить тебя сосать мой член, прежде чем трахнуть тебя, но теперь я думаю, что подожду этого. У меня в голове есть более красивая картина: ты стоишь на коленях в крови Луки, принимая мою сперму в горло, все еще истекая кровью от моего члена. Так что ложись, девочка, и приготовься. Я собираюсь трахать тебя в сыром виде, пока он смотрит.

Я испуганно смотрю на Луку. Его лицо - маска ярости, каждый мускул напряжен.

— Отойди от нее, — рычит он на Франко. — Можешь сдирать с меня кожу живьем, мне все равно. Вымещай все на мне. Но, блядь, не трогай ее.

— Или что? — Франко смеется. — Ты убьешь меня? Ты никогда до меня не доберешься.

— Хочешь, блядь, поспорить? — Лука бросается вперед, вырываясь из хватки одного из державших его мужчин. Человек в черной одежде хватает его и бьет в челюсть достаточно сильно, чтобы Лука отшатнулся, но при этом он держит голову в стороне, стараясь не смотреть в мою сторону.

Лука пытается прийти в себя, но прежде, чем ему это удается, его ставят на колени, а второй мужчина прижимает дуло пистолета к его голове.

— Продолжай бороться, — предупреждает Франко. — Если ты заставишь меня убить тебя до того, как я наслажусь пытками, я вымещу это на Катерине. Ты знаешь, что так и будет. Представь себе, ты мертв и беспомощен, а я мщу ей. Пока она может рожать моих детей, неважно, что еще с ней случится.

Лука выглядит так, словно готов вылезти из кожи вон, несмотря на предупреждение Франко, каждый мускул его тела свернулся, как у змеи, готовой нанести удар. Я никогда не видела ничего подобного гневу на его лице, это ужасает, но в то же время успокаивает. Если я найду способ отвлечь Франко, у нас появится шанс. Лука похож на дикого зверя, готового к убийству, и все, что ему нужно, это начать действовать.

— Лука, не надо. — Мой голос дрожит, но я забираюсь на кровать. — Просто... пожалуйста. Я не хочу смотреть, как он тебя убивает. Все в порядке. — Все далеко не так хорошо, но я стараюсь говорить как можно спокойнее, а сердце колотится в груди. Я должна поверить в то, что это правда, чтобы не разлететься на куски. Если я сломаюсь, Луке придется вытаскивать нас из этого всего самому, а я не могу так поступить с ним.

Это мой шанс доказать ему, что я сильная. Что я могу быть не просто сосудом для секса и детей. Что я могу быть для него настоящей женой, настоящим партнером, на которого он может положиться и которому может доверять. Что у нас может быть такой брак, какого нет ни у одной известной мне мафиозной пары.

С дрожащими руками, к слову, я вся дрожу, я сажусь на кровать. Я чувствую жар Франко у себя за спиной, и он соблазнительно смотрит на меня, пока я откидываюсь на подушки, вцепившись пальцами в простыни, пытаясь сохранить спокойствие.

— Прекрасно, — дышит он. — Начнем вот так. У Луки хороший вид с того места, где он находится, но я думаю, что смогу открыть ему лучший, прежде чем мы закончим. — Он идет за мной на кровать, его рука скользит по моей ноге, а его голодный взгляд скользит между ними. — Пока что ты вела себя хорошо, Катерина. Всего одна маленькая ложь, и ты быстро усвоила урок. За это я облегчу тебе задачу. Я буду действовать медленно, чтобы не было слишком больно.

— Пошел ты, ублюдок! — Рык Луки эхом разнесся по комнате. — Убери от нее свои гребаные руки... — Один из держащих его мужчин снова бьет его кулаком, и я не решаюсь посмотреть. Если я это сделаю, то рухну. Я поднимаю глаза к потолку и стараюсь не смотреть на Франко, пока он не заставит меня.

Его руки скользят по моим бедрам, раздвигая их. Я слышу звук спускающейся молнии и чувствую странный прилив облегчения от того, что он не собирается раздеваться. Он слишком нетерпелив для этого, и это означает, что я избавлена от необходимости видеть его полностью обнаженным, от близости плоти к плоти. В том, что он остается одетым, есть некая отстраненность, благодаря которой мне становится немного легче сохранять рассудок.

— Посмотри на меня, — требует Франко, и я знала, что эти слова прозвучат. Он хватает мою руку, заставляя ее опуститься на его член. — Посмотри, как я собираюсь сделать тебя своей.

Я не хочу. Все во мне кричит об отказе, но я все равно заставляю себя опустить глаза. Он значительно меньше Луки, длинный и худой, и мне приходится сдерживать язвительный комментарий. Не уверена, что я вообще могла это почувствовать. По крайней мере, это будет не так страшно, ведь я даже не буду знать, когда он окажется внутри меня.