4

Оливия - 18 лет

— Кажется, я тебя ненавижу.

Малакай выглядит обиженным, когда мы выходим из магазина, в котором он только что купил своего паука. Коробка с дырками прижата к его груди, пока я отпираю машину и морщусь, когда он кладет картонную коробку на заднее сиденье.

Она слегка дрожит, и я качаю головой.

— Не надо думать об этом; я действительно тебя ненавижу. Если ты отнесешь его обратно, я не отзову карту старшего брата.

— Перестань бояться.

— Нет. Пошел ты. Почему из всех этих милых зверушек ты купил тарантула? Когда ты сказал мне, что хочешь завести домашнее животное, я подумала, что ты имел в виду котенка или чертову собаку!

Мой брат сужает глаза, я закатываю свои и включаю двигатель, направляясь к дому. Наших родителей все еще не будет дома - у них какое-то совещание по поводу нового приемного ребенка, который, возможно, скоро будет жить здесь.

Я надеюсь, что это не будет еще один брат - я обожаю Малакая, но иногда с ним приходится много работать, особенно с его собственническим характером. Это стало проявляться, когда мне исполнилось шестнадцать и я стала выходить на ночевки, девичники или даже в спортзал. Каждый раз, без исключения, он заваливал мой телефон сообщениями, потому что позвонить он, естественно, не может, так как все равно не разговаривает.

Однажды, когда мы с Эбби напились в доме ее родителей и я позвонила ему, невнятно говоря и отправила ему свое местоположение, после чего потеряла телефон, и он несколько часов искал меня на своем мотоцикле.

Когда он был вынужден сдаться и вернуться домой, то обнаружил меня спящей в своей постели. Утром я проснулась с головой на его груди, ужасно запутавшись в его конечностях, и маленький чертенок на моем плече сказал мне остаться, но я знала, что это неправильно, поэтому вырвалась и ушла в свою комнату.

Представьте себе еще одного такого в доме? Я бы сошла с ума. Я люблю его, правда, люблю, но иногда у меня возникают странные мысли о нем. Когда мои пальцы скользят между бедер или когда я целуюсь с кем-то другим, просто бесстыдно, сколько раз его лицо оказывалось на переднем плане моих мыслей, когда я достигала оргазма.

Потом мне приходится садиться за завтрак, ужин или обед с ним, с нашими родителями и делать вид, что я не кончаю от одной мысли о брате.

— Мне нужно заправиться, - говорю я, когда замечаю, что мой бак почти пуст. Я сворачиваю на ближайшую станцию, смотрю на коробку через плечо и думаю, заметит ли он, если я случайно оставлю ее на крыше чужой машины.

У меня мурашки по коже от пауков. Маленькие, которые бегают по полу в комнате, свисают с потолка или случайно находятся на лице, пока вы спите, - это уже плохо, но мохнатая тварь в коробке - это не просто маленький паук: он красный, черный, волосатый и выглядит так, будто может меня съесть.

Дождь хлещет, образуя лужи на земле, пока я вожусь с ручкой и крышкой бензобака - в итоге Малакай откручивает ее и садится на капот, пока я заправляю бак. Скрестив руки, он смотрит на меня, и я сужаю глаза.

— Что?

— У тебя нет блеска для губ.

Я потираю губы - они покраснели от помады, которую я купила несколько дней назад.

— Эта мне нравится больше.

— Я не согласен. Ты выглядишь как проститутка.

Я шлепаю его по руке, и он тихонько смеется.

— Мама хочет, чтобы я нашла себе парня, потому что, видимо, мне нужен мужчина, который будет за мной ухаживать.

Я закатываю глаза.

— Она сказала, что они сведут меня с этим чудаком Паркером.

Глаза Малакая потемнели, его челюсть сжалась.

— Тебе всего восемнадцать.

Я смеюсь.

— Скажи это ей!

Закручивая крышку бензобака, я похлопываю его по плечу.

— Считай, что тебе повезло, что папа считает мужчин силой, иначе тебя бы тоже заставили жениться в юном возрасте.

Он хватает меня за запястье, прежде чем я успеваю отстраниться, затем опускает его, чтобы показать ответ.

— Нет, ты не выйдешь замуж.

Я вздыхаю.

— Я очень советую тебе не спорить с нашими родителями по этому поводу. По их традициям, я должна быть чистой и невинной до свадьбы, а ты можешь делать все, что хочешь. Просто наслаждайся своей свободой.

Прежде чем он успевает ответить - вероятно, что-то сердитое, судя по его глазам, - я отворачиваюсь, блокируя его общение, и направляюсь внутрь, чтобы заплатить и взять что-нибудь перекусить.

Пока я стою в очереди, меня стукнули по плечу, я подпрыгнула, повернулась и уронила пакеты с чипсами на пол. Мы оба опускаемся на колени, чтобы поднять их, и моя рука ложится на его руку. Я поднимаю глаза и вижу, что Адам, с которым я когда-то сидела рядом на уроках математики, улыбается мне в ответ.

Я не видела его уже несколько месяцев. Он бросил школу и исчез, что было неожиданностью, ведь он был одним из лучших спортсменов, умным и, смею сказать, красивым.

Голос в затылке кричит мне, что нужно взять чипсы и уйти, но в итоге мы проговорили почти десять минут, пока кассир ждал, присоединяясь к нашим комментариям о том, какая ужасная погода была в июне, прежде чем над дверью зазвенел звонок, и Малакай ворвался внутрь.

Его глаза устремлены на парня, с которым я разговаривала, и он выглядит рассерженным.

Нет, в ярости.

— О, прости, я просто разговаривала с...

Он врезает голову Адама в стену с такой силой, что я вздрагиваю от трескающегося звука. Раз, два, три раза, и кровь брызжет, когда Адам падает на пол. Мои глаза расширены, из приоткрытых губ не вылетает ни звука, пока кассирша бежит вызывать полицию.

Ноздри Малакая раздуваются, он поворачивается ко мне, хватает меня за челюсть и показывает

— Нет.

— Я ничего не делала, - вздыхаю я. — Почему... почему ты только что это сделал?

Мой взгляд падает на потерявшего сознание Адама, кровь сочится из раны на его голове, и я поднимаю глаза.

— Малакай...

Он качает головой, опускает свой яростный взгляд на Адама, который приходит в себя и пытается подняться с пола, затем хватает меня за запястье и вытаскивает из автозаправки.

Он бросает меня в машину, затем захлопывает дверь, и я застываю, едва моргая, пока он садится за руль. Малакай что-то показывает мне, но я не смотрю, мое сердце бешено колотится, когда он выдыхает и выезжает с заправки.

Он везет нас домой, а я сижу в тишине, изредка поглядывая на его правую руку - ту самую, которой он только что ударил Адама. Он трясется, вцепившись в руль, и я с удовольствием смотрю на выпуклые вены на его руках, чувствуя между ног ощущение, которого там точно не должно быть.

Я не должна возбуждаться от того, что вижу, как он нападает на кого-то. Его жестокость должна быть наказана. Я должна кричать на него за это, а вместо этого представляю, как он держит меня и...

— Зачем ты это сделал? - спрашиваю я, стараясь сохранить спокойный и собранный тон.

Но мне это не удается. Почему мой голос звучит так хрипло и требовательно?

Почему мои трусики намокли?

Больная. Больная, больная, больная. И бесстыдная.

Малакай не обращает на меня внимания и ведет машину быстрее.

— Это был школьный друг. Он случайно столкнулся со мной, и мы просто разговаривали. Он не был козлом или что-то в этом роде.

— Заткнись, - показывает он.

Я хмурюсь, скрещивая руки.

— Сейчас за тобой приедут копы, папа будет очень зол, а потом мама с ним поругается. Просто подбрось меня к Эбби.

— Нет.

— Малакай. Высади меня у Эбби, или я буду кричать.

Он смотрит на меня, нажимает на педаль газа и показывает

— Тогда кричи.

Я качаю головой и смотрю в окно. Он не везет меня к подруге, он везет нас обоих домой. Как только он заезжает в гараж, я распахиваю дверь и бегу в свою комнату.

Мама и папа возвращаются домой примерно в то же время, когда приезжают полицейские, и сообщают им, что Адам не хочет выдвигать обвинения. Все это время Малакай невозмутимо сидит на стуле с раздвинутыми ногами, его глаза прикованы к месту на стене, и он не замечает никого.

Его предупреждают, чтобы он вел себя как можно лучше и, возможно, обратился за помощью.

Мамины глаза влажные, она все время смотрит на Малакая, как будто хочет оправдать его действия, но он щелкает зажигалкой и не обращает на них внимания.

— Да что с тобой такое? - кричит на него отец. — Тебе повезло, что он не хочет больше проблем, иначе ты бы выставил нашу семью на позор!

Мама садится.

— Семья Адама действительно сказала, что снимет обвинения при определенных условиях.

— Каких условиях? - спрашиваю я, и она тепло мне улыбается.

— Одно условие. Мы обещаем Оливию Адаму.

Руки Малакая сжимаются в кулак, а глаза отца расширяются.

— Я думал, она договорилась с Паркером?

Мама пожимает плечами.

— Всегда хорошо иметь более одного варианта, Джеймисон.

—И сколько вариантов ты планируешь дать нашей дочери, Дженнифер?

Когда они произносят свои имена в таком тоне, все обычно взрывается. Сглотнув, я опускаю взгляд на колени, смущение проникает в меня, пока они спорят.

Тут меня пинают по голени, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, что Малакай смотрит на меня. Его брови сведены вместе, и пока наши родители спорят, он показывает.

— Я убью любого, кто к тебе прикоснется.

Я ему верю.

Но это его вина.

Крики продолжаются, но ему все равно. Он даже не вздрагивает, когда папа в раздражении стучит по столу. Тогда мама начинает кричать на него, и когда все перерастает в соревнование, кто громче всех повысит голос, Малакай жестом показывает на дверь, и мы оба выскальзываем.

— Спасибо, - огрызаюсь я, отстраняясь от его руки, опускающейся мне на спину и ведущей меня вверх по парадной лестнице. — Из-за тебя мама заставит меня еще встречаться с ним. Надеюсь, ты гордишься собой, старший брат.

И я отворачиваюсь от него, устремляясь налево в свою комнату.

— Ты уже легла, милая?

Я ставлю телевизор на паузу и сажусь.

— Да. Заходи.

Мама открывает дверь и тихо закрывает ее за собой, у нее опухшие глаза. Они с папой действительно воевали друг с другом ранее, и видно, что она только сейчас перестала плакать.