2

Оливия - 11 лет

— А если нажать клавиши вместе, то получится вот это.

Звучит пианино, когда мой репетитор показывает мне, как играть "Happy Birthday". Она учит меня последние две недели, и я попросила ее показать мне, как исполнять эту песню, чтобы я могла сыграть для Малакая.

Сегодня ему исполняется двенадцать лет, но он не хочет ни вечеринки, ни семейного праздника. Даже наоборот, он выглядит грустным. Обычно ему становится легче от моих объятий, или когда я ложусь рядом с ним в постель и мы смотрим фильмы, но он отказался, когда я спросила его раньше.

Ну, он показал "нет", потому что он все еще не разговаривает. Мама сказала, что это избирательно - он сам выбирает, что ему не говорить, и не говорит с пяти лет. Я не знаю точно, почему; папа сказал, что объяснит, когда я подрасту.

Иногда, когда мы лежим в постели или в палатке, которую мы ставим в гостиной, я пытаюсь уговорить его или обмануть, чтобы он заговорил, но это только злит его - он игнорирует меня по несколько дней, когда я так делаю. Мои друзья считают его странным, что он не разговаривает, и смеются, когда он показывает мне жестами, но я говорю им, чтобы они заткнулись.

Мы по-прежнему живем в одной комнате. Мама хотела переселить его в отдельную, но он умолял ее остаться. Он боится темноты и иногда спит рядом со мной. А папа, по-моему, ему не очень нравится. На днях Малакай выбежал из его кабинета с синяком под глазом.

Я поднимаю глаза от пианино, когда Малакай входит. На нем черная толстовка, капюшон поднят, почти закрывая его вьющиеся черные волосы. Он садится на диван перед пианино и наблюдает за мной, пока я заканчиваю урок.

Мой репетитор уходит поговорить с мамой, что-то о том, что мне нужно перенести следующий урок, и они начинают обсуждать. Я слышу, как они говорят о дне рождения Малакая, о том, что папы не будет, так как он намеренно работает допоздна.

Малакай подходит и садится на табуретку рядом со мной.

— Научишь меня?- показывает он.

Он следит за моими пальцами, когда я играю для него то, что только что выучила, и его глаза загораются, когда он понимает, что это за музыка. Я ухмыляюсь и пожимаю плечами.

— С днем рождения, - тихо говорю я. — Это должен был быть сюрприз.

Он показывает: — Спасибо, - затем снова жестом указывает на пианино.

— Играй.

На этот раз я не справляюсь, и он беззвучно смеется надо мной, когда я хмыкаю и скрещиваю руки, а потом он начинает нажимать на клавиши перед собой, более высоким тоном, и я стараюсь не хихикать над его ужасными навыками игры на фортепиано.

— Тебе понравился подарок, который я тебе подарила? Мама помогла мне выбрать его.

Он кивает, затем целует меня в щеку, показывая: — Спасибо.

Я поворачиваю щеку и показываю на другую. Он целует ее, затем я показываю на свой лоб, и он целует его тоже. Когда я показываю на нос, он целует меня в губы, и я замираю.

Отстранившись, я уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Мама говорила мне не разрешать мальчикам целовать меня! Ты же мальчик!

— Я твой брат, поэтому мне можно.

— Правда?

Он кивает, его глаза вспыхивают.

Он смотрит на меня долгую секунду, затем поворачивает свое тело и снова нажимает на клавиши пианино.

Я оглядываюсь через плечо и замечаю, что мама стоит в дверях и с обеспокоенным видом держит в руках праздничный торт Малакая - свечи которого уже горят.

Позже вечером папа приходит домой и вытаскивает Малакая из кровати, а когда я пытаюсь спросить, в чем дело, он кричит, чтобы я снова легла спать.

Когда спустя несколько часов Малакай возвращается в нашу спальню, его заметно трясет, он извиняется передо мной жестами, и я обнимаю его, пока он не засыпает.