Черт, мой член твердый, и я не думал, что Оливия может бежать быстрее, но я ошибался. Даже так, как она одета, я должен увеличить скорость, чтобы догнать ее.

Моя рука сжимает заднюю часть ее вуали, запутываясь в волосах, и она вскрикивает, когда я отбрасываю ее в сторону, заставляя перекатиться по защепленным посевам. Мгновенно она начинает ползти на руках и коленях, пытаясь убежать от меня.

Я хватаю ее за лодыжку, и она бьет меня по лицу, едва не сбивая маску. Она снова пытается ползти вперед, но я раздраженно стону и хватаю ее за нижнюю часть затылка, заставляя упасть лицом в грязь, а сам становлюсь позади нее. Она бьет меня сзади, но ее попытки бесполезны, так как я срываю с нее трусики, кладу их в карман и достаю отвертку.

Она замирает, когда я провожу острым плоским наконечником по внутренней стороне ее бедра, вгоняя его достаточно глубоко, чтобы вызвать тонкий разрыв на чувствительной коже. Маленькие струйки крови стекают по ее бедру.

Она неподвижна, но я слышу ее сбившееся дыхание, когда я перевожу наконечник на другое бедро.

Ее задница приподнята, я задираю ее жалкую юбку, обнажая ее, и она вздрагивает, когда я выпускаю изо рта под маской струйку слюны, которая попадает на ее заднее отверстие.

Она вздрагивает, отталкиваясь от меня, когда я отвожу отвертку от ее бедра, наклоняясь над ее телом. Я отпускаю ее затылок и хватаю за волосы, откидывая ее голову назад.

— Открой, - требую я, прижимая рукоятку отвертки к ее губам.

Она раздвигает их, берет рукоятку в рот и сжимает губы.

— Соси.

Мой член грозит разорвать комбинезон, прижимаясь к нему, но я отказываюсь выпускать его на свободу. Сейчас речь идет о ней, и я собираюсь заставить ее плакать.

Я хочу заставить ее рыдать и от удовольствия, и от боли. От страха и ужаса.

Никто не видит нас здесь - деревья выше меня, а музыка играет слабо. Я слышу, как она задыхается через ноздри, когда я погружаю рукоятку отвертки все глубже в ее горло, задыхается, когда я вытаскиваю ее из ее прелестного ротика и опускаюсь обратно на корточки.

Ее киска насквозь пропитана возбуждением, ее попка измазана моей слюной. Я облизываю губы, делая осторожные вдохи, пока провожу рукояткой по ее бедру, по попке, а затем снова спускаюсь к ее киске. Я дразню ее отверстие, ее клитор, заставляя ее хныкать и подаваться назад, чтобы получить больше.

— Кай, - стонет она. — Пожалуйста.

Кай. Не Малакай. Она стонет под гребаным именем другого мужчины.

Потом я вижу ее лицо, то, как она смотрела на меня, когда рассказывала всем, какой я жестокий, как она хотела освободиться от меня, как она меня боялась. Мой гнев нарастает, и я вгоняю рукоятку в ее задницу.

Она вскрикивает, делает выпад вперед, но я удерживаю ее на месте, положив большую ладонь ей на спину.

Ее попка обхватывает отвертку, и я проталкиваю ее все глубже, пока ее жадная дырочка не поглощает всю рукоятку. Затем я отпускаю ее, наблюдая, как она пульсирует вокруг застрявшего там металла.

– На колени, - приказываю я, мой голос немного грубоват.

Я поднимаюсь на ноги, когда она смотрит на меня через плечо, ее глаза расширены и дики, отвертка торчит из ее задницы. Она вздрагивает, когда садится, по ее щеке скатывается слеза, и я расстегиваю ремень, хватаю ее за волосы и тащу к себе.

— На колени.

— Пошел ты, - огрызается она, хныча, когда встает на колени. — Можно я ее вытащу?

Я бью ее по лицу, сжимаю челюсть и освобождаю член.

— Нет.

Еще больше слез вытекает, и от их вида у меня пульсирует голова. Обе головки. Но в основном та, что прижимается к ее губам.

— Откройся.

На мгновение я замираю. Что, если она увидит мой пирсинг и поймет, что это я? Может, слишком темно, чтобы она могла разглядеть? Она точно почувствует их в горле.

В данный момент мне не до этого, может быть, позже.

Она открывает рот, и я не даю ей ни секунды, чтобы привыкнуть, прежде чем запустить руки в ее волосы и полностью войти в ее рот, заставляя ее задыхаться вокруг моего члена, ее горло сжиматься вокруг обхвата, пирсинг на нижней стороне моего члена снова знакомится с ее языком.

Тепло, чертова влага в ее горле, когда я проникаю в нее глубоко, хватаясь за ее волосы и толкаясь бедрами вперед, задыхаясь... Ее руки взлетают к моим бедрам, пытаясь оттолкнуть, но я не останавливаюсь и не ослабеваю - я насаживаюсь сильнее, быстрее, отбрасывая ее немного назад и заставляя отвертку глубже войти в ее задницу.

Мои яйца покалывают, шлепая ее по подбородку, когда я качаю бедрами, откидывая голову назад с глубоким рыком. Она обхватывает мой член, посасывая, облизывая, и я на мгновение замираю, глядя на нее сверху вниз.

Ее глаза устремлены на меня, тушь размазана по щекам, черная помада на моем члене. Она плачет, но при этом раскачивает бедрами, наслаждаясь тем, что отвертка трахает ее задницу. Мои яйца напрягаются, и пока она гудит от толщины моего члена, я закрываю глаза и отталкиваю ее от себя, заставляя ее вскрикнуть, когда она падает на спину.

Я забираюсь на нее сверху, раздвигаю ее ноги и с силой ввожу в нее свой член. Кончик отвертки находится в дюйме от моих яиц, и когда я закрываю ей рот и беру за горло, наклоняясь, чтобы она могла наблюдать за мной в противогазе, я вгоняю его до упора, вызывая у нее болезненный стон.

Такая красивая, такая чертовски жестокая, она бьет по руке, лишающей ее воздуха, впиваясь ногтями в мою кожу. Она застывает, когда я вбиваю в нее свой член, словно пытаясь убить ее, достаточно сильно, чтобы причинить боль, и достаточно быстро, чтобы она, должно быть, видела звезды.

— Какая шлюха, - простонал я, слова прозвучали отрывисто, но эффективно, пока она смотрела на меня, закатив глаза. — Возьми. Возьми, блять.

Она сжимается вокруг меня, и проходит всего несколько минут, как я трахаю ее, прежде чем она напрягается всем телом и кричит о мою ладонь, когда ее настигает оргазм.

Я немедленно следую за ней, наполняя ее каждой каплей своей спермы, наблюдая, как она теряет сознание от моей хватки на ее горле, как ее глаза расширяются от удушающего давления, как ее тело начинает слабеть подо мной.

Она только что позволила незнакомцу трахнуть ее.

Почему это меня бесит?

Я отпускаю ее шею и рот, прижимаю руки к опавшим растениям у ее головы, все еще вводя свой член в нее и выходя из нее, несмотря на то, что он только полутвердый.

Я хочу сказать ей, что она прекрасна, что она так хорошо принимает мой член, что она, блять, создана для меня. Но я понятия не имею, как правильно составить эти слова, не испортив их, и это только приводит меня в ярость и от себя, и от нее.

Она пытается что-то сказать, но у нее не получается. Я не хочу слышать ее голос прямо сейчас.

Я достаю из кармана тряпку, ту самую, которую уже облил хлороформом, и прижимаю к ее рту, пока она борется со мной.

Спи, прекрасная сестра.

Мой член все еще глубоко в ней, я делаю неглубокие толчки, пока она полностью не теряет сознание.

Я срываю маску и отбрасываю ее в сторону, трясу головой и дышу. Черт, как в ней жарко, а пот на волосах вызывает зуд.

Я немного задираю рубашку и смотрю между нами, наблюдая, как мой член все еще скользит внутрь и наружу, дюйм за дюймом, и оба наших оргазма вытекают из ее влагалища, когда я выскальзываю из нее. Я собираю все, что могу, с ее бедра, и мои глаза закрываются от стона, когда я погружаю два пальца в ее жар. Удержать свое семя внутри нее - это обязательное условие, я представлял себе это слишком много раз, чтобы быть здоровым.

Я не хочу, чтобы она забеременела - к черту это, - но мне нравится мысль о том, что она будет полна моей спермы. Знать, что она будет стекать по ее бедрам.

Я вытаскиваю отвертку из ее задницы - ее неподвижное тело не делает никаких движений, - засовываю ее обратно в карман вместе с тряпкой и вздыхаю.

У нее кровь на бедрах. Я порезал ее отверткой, но это не глубокие порезы - маленькие, которые я наклоняюсь и вылизываю дочиста. Вкус ее медной крови заставляет меня облизывать губы, желая попробовать еще. Я сильно кусаю ее за другое бедро, рассекая кожу, и мои глаза закатываются, когда я чувствую вкус ее крови и там.

Кажется, я слишком серьезно отношусь к духу Хэллоуина. Я превращусь в гребаного вампира, если буду продолжать пить ее кровь.

Прижавшись поцелуем к ее киске, я просовываю язык в ее дырочку и пробую на вкус нас обоих, затем слегка присасываюсь к ее клитору и целомудренно целую его.

Затащить ее на мой мотоцикл будет непросто. Я встаю, оглядываясь по сторонам, и, заметив ограждение у дороги, разрабатываю план.

Накрыв тело Оливии опавшими зернами, я беру маску и надеваю ее наполовину, затем оставляю ее на кукурузном поле и возвращаюсь на фестиваль, прихватив пиво в одном из ларьков, пока иду к своему мотоциклу. Покурив, я жду несколько минут, прежде чем подъехать к полю, припарковавшись достаточно близко, чтобы я мог спокойно перенести ее туда.

Я отбрасываю в сторону кукурузу и несу свою бессознательную сестру к мотоциклу, желая ударить себя по члену за то, что не взял с собой шлем, чтобы надеть на нее. Я держу ее перед собой, моя рука скользит вниз, чтобы коснуться ее обнаженной киски, трущейся о мое сиденье, пока я еду к старому фермерскому дому, который я купил несколько недель назад. Специально для этого момента с Оливией в моем распоряжении.

Удивительно, но она не падает, и когда я выезжаю на темную узкую дорогу, я улыбаюсь при мысли о том, как весело мы здесь проведем время. О страхе, который я внушу ей, когда она поймет, кто ее похитил.

Моя маленькая пленница на обозримое будущее. Моя дорогая Оливия.

Ты не уйдешь отсюда, пока я не отомщу, ты, гребаная предательская сучка.