Я бросаю взгляд на свой стол и вижу, что она сидит на диване, подтянув колени, и грызет ногти, глядя на свой телефон. Она что-то набирает, но останавливается и откидывает голову назад, как будто не знает, что сказать.

Ухмыляясь, я сажусь за свой стол и наблюдаю за ее странной битвой. Моему напряженному члену совершенно не помогает то, что она также в полотенце и что, приподняв её колени, я могу видеть киску между ее ног.

Когда она все еще не отвечает, продолжая бороться со своими демонами, я снова набираю текст.

Я: Ты не замужем?

Она прикусывает уголок губы, ухмыляясь, и румянец пробирается по ее горлу и щекам.

Оливия: Мой парень будет в ярости, если узнает, что я дала свой номер какому-то случайному байкеру.

Моя улыбка сходит на нет, а брови сходятся вместе. Она... не замужем? С каких, блять, пор?

Оливия: Я шучу. Я не очень веселый человек. Но да, я одинока. А ты?

Технически, она наполовину одинока. Она забыла упомянуть, что мама нашла ей мужа. У нее также есть брат - я, между прочим, - которым она увлечена. Я могу быть самоуверенным - у нее в телефоне есть мои фотографии, и у меня более чем достаточно голосовых сообщений в качестве доказательства.

Она увлечена мной, но флиртует с байкером?

Я: Я не завязываю отношения.

Я морщусь от собственных слов. Я похож на подделку Кристиана Грея, только без кнута и красной комнаты сексуальной боли. К тому же я не миллиардер. Я качаю головой. Когда мы были подростками, Оливия заставила меня посмотреть все три фильма один за другим, и я ненавидел это, но мне нравилось смотреть, как она наблюдает за тем, как кого-то трахают.

Оливия: И чем же ты занимаешься?

Я почти каждую ночь накачиваю сестру наркотиками, обнимаю ее в бессознательном состоянии, убираюсь в ее квартире, а однажды я засунул в нее свой член. Хотя, наверное, мне не стоит этого говорить.

Я: Что ты думаешь?

Оливия: Мое воображение немного сумасшедшее. Я, наверное, переборю и поставлю тебя в неловкое положение, если скажу то, что думаю.

Все идет в другом направлении. Моя маленькая шлюшка сестра пытается грязно поговорить с байкером - мной, ее братом.

Я: Может быть, мое воображение более безумно?

Мой взгляд прикован к экрану, стоящему на моем столе, и я наблюдаю, как вздымается и опускается ее грудь, как раздвигаются ее колени. Она... завелась? Так легко?

Оливия: Докажи это.

Я снова раздражен, хотя мой член уже тверд. Она пытается добиться секса от кого-то, кого она не знает. Она раздвигает себя маленькими пальчиками и теребит свой клитор на диване, а я, отбросив полотенце, сжимаю в кулаке свой член, наблюдая, как она находит удовольствие.

Удовольствие, которое она хочет получить от незнакомца.

Я отпускаю свой член и набираю номер, отказываясь кончать, пока она не окажется на ней или в ней.

Я: Увидимся в семь.

Противогаз удобно сидит на моем лице, когда я смотрю на себя в зеркало. В черном комбинезоне и черной толстовке с надвинутым капюшоном она никогда не догадается, что это я.

Я верчу в руках отвертку, наблюдая за ней через экран - она завивает волосы, сидя перед зеркалом от пола до потолка в доме своей подруги. Разве это нормально - ходить голой перед подругой? На Эбигейл, что отвратительно, только трусики, и я пытаюсь закрыть ее от своего зрения, пока Оливия укладывает волосы и мажет кремом все ее обнаженное тело.

Я представляю, как ее подругу стирают с лица земли, пока она втирает крем в спину Оливии. Когда она исчезает в ванной, моя сестра поправляет макияж, так что ее ресницы становятся слишком длинные, и красит губы черной помадой, чтобы соответствовать костюму невесты-гота.

У нее слишком высокие каблуки - она все равно не сравнится со мной ростом, но как она будет в них бегать? Игра закончится раньше, чем начнется.

Чулки обтягивают ее ноги до бедер, корсет приподнимает сиськи, а шлейф вуали струится по заднице.

Она не улыбается себе в зеркале, осматривая свое произведение искусства - потому что Оливия Визе и есть это произведение, которым я хочу владеть. Я и владею. Просто она еще не знает об этом.

Она выглядит грустной. Возможно, это из-за часа, который она провела, плача обо мне своей подруге, или пока смотрела наши видео, или из-за исследования, которое она провела в Интернете и которое снова ничего ей не дало.

Она фотографируется в зеркале, изображая улыбки под разными углами, затем бросает телефон на кровать и садится у ее подножия. На заднем плане играет музыка, еще одна песня Тейлор Свифт, и она подражает словам, пока ждет свою подругу.

Я усмехаюсь, когда вижу на ее шее кулон - медальон с нашими фотографиями. Он подходит к ее костюму, выглядит старым и деревенским. Я видел, как она застегивала его раньше, и она смотрела на нашу фотографию внутри дольше, чем нужно.

Видишь, как нам хорошо вместе, Оливия? Мы могли бы быть против всего мира, но тебе пришлось все испортить. Я собирался дать тебе все, что ты когда-либо хотела. Теперь мне нужно взять. У меня почти вся ты.

У меня есть твой разум.

У меня есть твое тело.

У меня есть твоя душа. Страх, который я внушаю тебе. Боль, которую я причиняю, когда ты бросаешь мне вызов.

У тебя черное сердце, сестренка, но скоро и оно станет моим.

Оливия и ее подруга выходят из дома и направляются на фестиваль. Это не так уж далеко - я читал статьи о нем в Интернете. Там будут танцы, ярмарочные аттракционы, еда и алкоголь, а кукурузное поле простирается до самого леса. Я полностью намерен использовать это пространство.

Я несколько раз переворачиваю отвертку в руке, затем прячу ее в задний карман, проверяю, подходит ли мотоциклетный шлем к маске, но не подходит, поэтому я отбрасываю его в сторону и решаю использовать противогаз вместо маски.

Когда я добираюсь до места, уже восемь. Я намеренно опоздал, заставил ее взорвать мой телефон, пока я наблюдал за ней сквозь толпу. Она сексуальна - гораздо сексуальнее, чем наблюдать за ней через экраны. Она танцует, пьет крепкие напитки, она и ее подруга смеются и запрокидывают головы назад под музыку. Она постоянно проверяет свой телефон в поисках ответа от меня, но не получает его.

Рот Эбигейл прильнул к рту незнакомца, и Оливия отправилась за очередным напитком, по пути проверяя свой телефон. Я остаюсь позади нее, мои руки сжимаются в кулаки, когда я вижу, как люди смотрят на нее. На то, какая она чертовски сексуальная.

Если бы у меня был пистолет, я бы уже пустил пулю как минимум десяти людям в голову.

В противогазе она меня не узнает. Ни как байкера, ни как своего брата. Я остаюсь рядом, наблюдая, как она платит за еще один напиток и потягивает его, отходя в сторону. Ее каблуки щелкают по бетону, звук смягчается, когда она осторожно покидает танцевальную часть фестиваля и направляется к ярмарочной площади.

Некоторые костюмы впечатляют, а некоторые просто смешны. До того как я оказался в тюрьме и отгородился от мира, я никогда не видел в Хэллоуине ничего особенного, но моя сестра всегда его любила. Она любит пугаться, а я полагаю, что вся тема этого праздника в том, чтобы быть страшным.

Хорошо, я буду страшным.

Она заходит за угол, и я вижу возможность наброситься на нее. Я достаю отвертку из заднего кармана, сокращаю расстояние между нами и хватаю ее за волосы на затылке, затем вдавливаю отвертку ей в спину и засовываю ее между двумя сломанными тракторами.

Оливия кричит, но ее крик заглушается, так как я закрываю ей рот.

— Ш-ш-ш, - шепчу я ей на ухо, раскручиваю ее и прижимаю спиной к колесу трактора.

Я прижимаю отвертку к ее горлу, ее зрачки расширяются, дыхание затруднено, но блеск в глазах говорит о том, что ей это нравится.

Я наклоняю голову.

— Кай, - говорю я, и она немного расслабляется. — Это, - начинаю я, нащупывая острием отвертки ее пульс, - то, что я сделаю.

Заметит ли она, как ломаются мои слова? Как плохо я их произношу?

Она прикусывает губу.

— Хм. Что теперь?

Я ухмыляюсь под противогазом, убираю с ее шеи отвертку и провожу ею по груди, царапая кожу.

Она никогда не слышала моего голоса, как Малакая. В перчатках она не видит ни моего лица, ни цвета волос, ни татуировок. Единственное, что объединяет эту версию меня с моей настоящей сущностью, - это мой рост.

Я на мгновение замираю перед ней. Такая красивая. Такая, блять, моя.

— Я дам тебе фору.

Мой голос грубый, но мне каким-то образом удается произнести эти слова без запинок и обдумывания артикуляции каждого слога. Я наклоняю голову в сторону кукурузного поля.

— Беги, маленькая незнакомка.

Беги. Интересно, вспомнит ли она, как бросила мне это слово столько лет назад? Но если это и вызывает у нее какие-то воспоминания, она этого не показывает. Я отступаю назад, мои штаны натягиваются на растущий член, когда она делает глубокий вдох и исчезает в кукурузном поле.

Я считаю до пяти, десяти, пятнадцати, двадцати и переворачиваю отвертку в руке, прежде чем погнаться за ней.

Черт, она умеет бегать.

Я и забыл, что Оливия когда-то была чирлидером и обладает выносливостью бегуна на длинные дистанции.

Ее каблуки валяются выброшенными посреди поля, и я слышу, как она задыхается, чем дальше мы удаляемся от фестиваля. Звучит жуткая музыка, гогочущий смех монстра, и я слышу, как она вскрикивает, споткнувшись обо что-то.

Я останавливаюсь за высокими посевами кукурузы, задыхаясь и сжимая в руке отвертку. Она поднимается на ноги, крутится влево и вправо, размышляя, в каком направлении лучше идти. Лес совсем недалеко. Я мог бы затащить ее туда, но мне нравится эта обстановка. Она выглядит испуганной, но в то же время жаждет, словно хочет, чтобы я ее поймал.

Незнакомец.

Откинув волосы с лица, она поворачивается и бежит дальше от музыки, а я ухмыляюсь, делая осторожные шаги, позволяя ей уходить все дальше и дальше, пока не набираю темп. Мои ботинки тяжело ступают по опавшей кукурузе, и я вижу, как она оглядывается через плечо, замечая меня, а затем ее глаза расширяются, и она громко вскрикивает.