20.

20.

КАДЕНС

Телохранитель Джарода Кросса ждет меня на парковке после школы. Я чувствую, как меня передергивает, когда я смотрю в его тенистые глаза. Всю свою жизнь я была рядом со склизкой стороной тьмы и чувствую, что от этого парня что-то исходит. Что-то, от чего мне становится не по себе.

Звонит мой телефон.

Это неизвестный номер.

Интересно, это мама?

— Алло?

— Каденс. — Наполняет мои уши прокуренный голос Джарода Кросса за миллион долларов. — Люсьен ждет тебя на парковке. Ты его видишь?

— Да.

— Боюсь, я готовлюсь к концерту, поэтому мне нужно, чтобы ты пришла ко мне. Ты не против?

Что-то в его тоне подсказывает мне, что на этот вопрос есть только один правильный ответ.

Я поджимаю нижнюю губу. — Да.

— Увидимся через несколько минут. — Говорит Джарод Кросс. — Я рад нашему сотрудничеству.

— Я еще не сказала вам свой ответ.

— Ты умная девушка. Я знаю, что ты меня не разочаруешь.

По моей коже пробегают мурашки. Я кладу трубку и подхожу к мужчине, одетому в черный костюм, несмотря на злую жару.

Я делаю это не ради себя. Я делаю это не ради денег.

Я делаю это ради Серены.

Она заслуживает того, чтобы ее вернули на законное место, а человек, который лгал о ней и разрушил ее жизнь, должен быть наказан. Я не остановлюсь, пока не добьюсь и того, и другого. Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы заполучить улики Джинкс, я готова это сделать.

Люсьен пристально смотрит на меня. Он открывает заднюю дверь.

Я забираюсь внутрь, и он захлопывает ее.

Сердце подпрыгивает к горлу. Я впиваюсь ногтями в ремень безопасности, пока он отъезжает.

Должна ли я сказать Датчу, где нахожусь?

Эта мысль потрясает меня до глубины души. Почему я думаю о нем? Вместо того, чтобы быть девушкой в беде, я должна сама найти выход.

И все же. Это лучше, чем ехать с каким-то незнакомцем, от которого мурашки по коже.

Но если я позвоню Датчу, что я ему скажу?

«Я думаю, что твой отец опасен, поэтому я хочу отказаться от сделки, которую заключила с ним. Ты можешь приехать и спасти меня?»

Не существует реальности, где это было бы воспринято с пониманием.

Я сама по себе.

Быстро подумав, я поставила телефон на запись и положила его под бедро.

— Вас зовут Люсьен?

Я начинаю непринужденный разговор.

В зеркале заднего вида мелькают черные глаза-бусинки.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Как давно вы работаете на мистера Кросса?

Наступает долгое молчание.

Я думаю, что он не собирается отвечать, но в конце концов он говорит:

— "Около пяти лет.

— Правда? Судя по тому, как вы общаетесь, я думала, что вы работаете с ним с самого начала его карьеры.

Рот Люсьена сжимается в тонкую линию.

Я прочищаю горло.

— Куда вы меня ведете?

По-прежнему ничего.

— Что мистер Кросс хочет, чтобы я сделала?

По-прежнему ничего.

Мое сердце бьется о ребра. Я впиваюсь ногтями в телефонную трубку, размышляя, что делать дальше.

Что-то не так.

Этот человек. Эта поездка. Просьба рок-звезды.

— Тебе не нужно это записывать. — Говорит Люсьен, его голос хрустящий и сухой. — Мистер Кросс не причинит вам вреда. — Его глаза снова смотрят на меня. — Нет, пока вы сотрудничаете.

Мои ноздри вспыхивают. Понимает ли он, как это звучит? Возможно, в голове Люсьена это должно было утешить меня, но я услышала лишь «мистер Кросс причинит тебе боль, если ты не будешь сотрудничать»

Я облизываю губы и выключаю запись. Он все понял. От этих обстоятельств никуда не деться. Все, что я могу сделать, — это поверить, что не совершаю самую большую ошибку в своей жизни.

Люсьен возвращает свой холодный взгляд на улицу.

Остаток пути проходит в удушающей тишине.

Наконец он останавливает машину у огромной арены. Перед входом стоят папарацци, но никого из них нет сзади.

Мотор машины глохнет.

Люсьен открывает передо мной дверь, словно я кто-то важный.

Я поднимаю взгляд на его лицо.

Он смотрит на меня с жестоким блеском в глазах. Он напоминает мне того ребенка в детском саду, который сажал муравьев в лужи, чтобы посмотреть, как они утонут.

— Туда. — Он показывает на дверь с символом тигра на ней. — Он ждет там.

Я, спотыкаясь, прохожу мимо него, радуясь, что нахожусь вдали от его странно тревожного присутствия.

Лестница, ведущая к сцене, большая и деревянная. Мои кроссовки громко стучат по ним, но звук поглощается мощной какофонией наверху. Над сценой проносятся гигантские подъемные краны. Мужчины в футболках с надписью «ЧЛЕН КОМАНДЫ» на спине отчаянно суетятся.

В кругу этого хаоса, спокойный и зловеще красивый, стоит Джарод Кросс. Он держит гитару, натянутую на его длинное худощавое тело. Татуировки украшают его грудь и большую часть рук, которые выставлены напоказ благодаря черной футболке. Все огни направлены на него, освещая его лицо белым и загадочным светом.

Он поворачивает голову в сторону, и я вижу Датча. То, как они держат свои гитары с небрежной грацией, то, как они оба без страха стоят в центре прожектора, манит странным и греховным образом.

Голубые глаза Джарода Кросса распахиваются, и он окидывает взглядом сцену, словно чувствуя мое присутствие. Он видит меня, и медленная, уверенная улыбка растягивается по его лицу. Как у кота, который поймал мышь там, где ему нужно.

— Каденс.

Он взмахивает гитарой над головой одним плавным движением. Кто-то подходит и берет у него гитару.

Я уверена, что выгляжу так же ошеломленно, как и чувствую себя, но не могу найти в себе силы скрыть выражение лица. Я впервые стою на профессиональной сцене. Хотя в Redwood Prep серьезно относятся к музыке, это не школьная презентация. Это совсем другой уровень.

— Ты здесь.

Джарод щелкает пальцами.

Волшебным образом перед ним появляется бутылка с водой.

Он откручивает крышку, делает глоток и протягивает обратно.

Бутылку быстро убирают.

Он опускает руку мне на плечо.

— Пойдем. Пойдем со мной.

Я спотыкаюсь рядом с ним, удивляясь, когда, черт возьми, я уснула и мне начали сниться рок-звезды, устраивающие мне экскурсии по сцене.

— Все, — Джарод Кросс жестом указывает на свою группу, — это лучшая студентка Маллиза — Каденс Купер.

Музыканты вздергивают подбородки в знак приветствия.

Мой желудок нервно сжимается.

— Привет.

— Маллиз выбрал ее?

Бас-гитарист скользит по мне взглядом.

— Откуда вы знаете мистера Маллиза? — Спрашиваю я.

— Он играл с нашей группой. Недолго. — Говорит Джарод. — Может, сейчас его и нет с нами, но ты никогда не забываешь своего товарища по группе.

— А на чем вы играете? — Спрашивает барабанщик.

Это высокий, худой парень, весь в татуировках. Его волосы настолько лохматые, что скрывают большую часть лица.

— На пианино. — Бормочу я.

— Пианино? — Он качает головой. — Неплохо.

— Мы здесь гитарные фанаты, но пианино уважаем. Никакой ненависти.

Бас-гитарист ударяет кулаком в грудь.

— Вам стоит сыграть что-нибудь.

— Да, определенно. Дайте мне послушать, на что Маллиз поставил свою жизнь.

Джарод хихикает.

— Каденс?

— Я не могу.

Слова вылетают со скрипом. Тихим и страшным.

Поставь меня против такого яростного монстра, как Датч Кросс, и я буду сражаться до последнего.

Попросите меня играть перед толпой, и я потеряю весь свой огонь.

— Почему бы и нет?

Джарод вздергивает бровь.

— У меня страх сцены. — Признаюсь я, сжимая руки в кулаки.

Вся группа замолкает.

Джарод изучает меня долгим взглядом, его взгляд скользит от моих длинных волос до пыльных кроссовок.

— Какие отношения у тебя были с Маллизом?

Все в группе разом напрягаются.

Я тоже. На что, черт возьми, он намекает?

— Слухи были правдивыми?

Странно, но Джарод Кросс кажется скорее забавным, чем скандальным.

Я сразу же настораживаюсь.

Издевается надо мной? Отлично. Но не надо преследовать людей, которые мне дороги.

— Мистер Маллиз выбрал меня из-за моего таланта. — Я пронзаю группу взглядом. — Не по какой-либо другой причине.

— Как вы прошли отбор в Redwood, если у вас боязнь сцены?

Я глубоко вдыхаю.

— У вас тут есть парик?

Они же рок-звезды. У них должен быть какой-то костюм в здании.

— Нет.

Мое сердце колотится быстрее.

Я не смогу сделать это без парика. Я не могу.

Рука Джарода опускается мне на плечо.

— Каденс, признать правду — это нормально. Если Маллиз...

— Он этого не делал. — Рычу я.

Забавная улыбка Джарода становится еще шире.

Я зажмуриваю глаза.

Давай, Каденс. Ты можешь это сделать. Ты даже играла для женщин из кафетерия, помнишь?

Датч выводил меня из зоны комфорта больше раз, чем я могу сосчитать. Пришло время проверить, сработало ли это.

— У вас есть чехол для барабанов?

Джарод щелкает пальцами.

— Принеси этой девушке что-нибудь, чтобы она могла прикрыться.

Я принимаю толстое одеяло и подхожу к пианино слева от сцены.

К этому времени большинство членов команды с любопытством наблюдают за нами, пытаясь понять, что так увлекло Джарода Кросса. Я не обращаю на них внимания и накидываю одеяло на голову, прикрывая волосы, как вуалью.

Уверена, что выгляжу нелепо, но в данный момент я слишком увлечена, чтобы беспокоиться.

Над пианино нет света. Темно и трудно разглядеть клавиши. Но мне это и не нужно. Каждая нота вытравлена в моих костях и похоронена глубоко под ребрами.

Я закрываю глаза и играю. Слепая любовь вырывается наружу и разносится по арене. Это бунтарское исполнение первого хита Джарода Кросса.

Мои пальцы дразнят черные клавиши, поднимаясь на октавы, чтобы придать и без того коварному ритму дополнительную порцию хаоса. Громче. Громче. Пока единственное, что я слышу, — это стук моего сердца в ушах.

А потом тихо. Как ветер. Струящийся. Легкий. Никакой тяжести.

Я нажимаю ногой на педаль сустейна и даю последней ноте прозвенеть, протаскивая их сердца по углям как можно дольше, прежде чем вывести их из транса.

Когда я закончила, я поднимаю руки.

Мне слишком стыдно.

Я только что залила кровью все клавиши пианино. Что, если они увидят этот беспорядок и посмеются над моей трусостью? Что, если они не поймут?