Недостаток аналоговых компьютеров в том, что они переносят вычислительное бремя на эти связи с реальным миром, на вход-выход. Связанные необходимостью принимать неполные и внутренне неопределенные природные данные и переводить их в непрерывные системы символов, аналоговые компьютеры, включая современные проекты так называемого "квантового компьютера", основаны на квантовых загадках самореференции и неопределенности.
Как сказал Тьюринг, объясняя квантовый принцип неопределенности Вернера Гейзенберга, эти системы "используют фотоны и электроны для измерения фотонов и электронов". От Геделя и фон Неймана до Тьюринга и Шеннона теория информации демонстрирует конечную бесполезность всех самореферентных систем, будь то товарные деньги, измеряющие товары, или электроны и фотоны, измеряющие электричество и свет в нанокосме.
Как и в случае с Гёделем, то, что Шеннон забрал в философской полноте и детерминизме, он вернул практичностью и математической строгостью. Дав определение биту и байту, он удивил мир, показав, что информация - это не порядок, не детерминизм, не равновесие и даже не закономерность, а их противоположности. Информация - это то, что нарушает закономерность. Информация - это неожиданные биты, энтропия, следуя термодинамике физика Людвига Больцмана о беспорядке и возрастающей случайности. Математически идентичная физической энтропии, информационная энтропия имеет то же уравнение беспорядка. Информация - это не регулярность или закономерность. То, что вы ожидаете или предсказываете, не является информацией. То, что можно легко вычислить на основе детерминистских моделей, не является информацией. Информация - это неожиданность.
Если распространить теорию на телекоммуникации, то следствием теории энтропии Шеннона является то, что для передачи высокоэнтропийной информации необходим носитель с низкой энтропией, неудивительный и предсказуемый. В экономике носителями низкой энтропии являются нормы права, права собственности и конституционные свободы. В информатике информация тяготеет к электромагнитному спектру, повсеместно управляемому неизменной скоростью света, что позволяет надежно различать упорядоченный носитель и неожиданное содержание.
Действуя на иерархическом уровне, превосходящем физику, химию и биологию, теория информации является наукой о доминирующих компьютерных и коммуникационных отраслях и инфраструктурах современной мировой экономики. Она лежит в основе дисциплин искусственного интеллекта и машинного обучения, которые в настоящее время вторгаются и преобразуют все сферы - от производства и финансов до фармацевтики и военных действий. Она была тщательно протестирована в течение десятилетий, и ее функциональность очевидна в Интернете, в хранилищах данных облачных вычислений, в суперкомпьютерах, в глобальных коммуникационных сетях, на роботизированных заводах, в передовом сельском хозяйстве, в фармакологии и в новом веке сверхизбыточности.
Единственная область, где теория информации решительно игнорируется, - это экономика. Экономика беспечно продолжает развиваться, как будто Гёдель, Тьюринг, фон Нейман и Шеннон никогда не жили. В экономической системе, явно основанной на информации, экономика по-прежнему рассматривается в основном как режим материальных ограничений, механических стимулов и детерминированных уравнений.
Теория информации предлагает путь освобождения к истине о том, что мы называем "жизнью после капитализма". Откровение Шеннона показывает, как избежать мрачной науки экономики дефицита, как преодолеть соперничество с нулевой суммой "избыточного населения" и истощенных ресурсов, которые неправильно измеряются деньгами, манипулируемыми правительством в гипертрофии финансов.
Там, где современная экономика по-прежнему устанавливает режим дефицита - "наука о дефиците", как сказал в 1932 году выдающийся британский экономист Лайонел Роббинс, - теория информации утверждает бесконечное изобилие возможных идей и проектов. Экономика фокусируется на человеческих желаниях и стимулах; теория информации фокусируется на человеческом творчестве.
Преобладающее определение экономики как науки о дефиците не помешало выдающимся экономистам, таким как нобелевские лауреаты Роберт Солоу из Массачусетского технологического института, Уильям Нордхаус из Йельского университета, Роберт Манделл из Колумбийского университета и Пол Ромер из Беркли, исследовать роль идей в экономической деятельности. Высказывание Ромера о "неконкурентном" характере идей, или "рецептов", которыми можно делиться без уменьшения или истощения, является каноническим ключом к экономике изобилия и основным принципом теории информации.
Тем не менее, в качестве отправной точки, предположение о дефиците калечит науку моделью неограниченного спроса и ограниченного предложения. Даже Ромер придерживается модели "химических элементов", ограничивающих человеческие творения. Это материалистическое суеверие: представление о том, что все человеческие начинания регулируются материальными, а не временными ограничениями.
Неявная идея заключается в том, что в некотором роде физическая вселенная по своей сути является тем, что фон Нейман называл "игрой с нулевой суммой", где все выигрыши одного игрока означают потери для другого, а не положительную игру с суммой выигрыша для всех. Из этого неявного представления о нулевой сумме вытекают все вечные кризисы, поддерживающие аварийный социализм, будь то якобы кризисы перенаселения и истощения энергетических ресурсов или якобы кризисы пандемии COVID-19 и "изменения климата".
Фундаментальной предпосылкой материализма является детерминистская вселенная. В ее основе лежит "эргодическое" предположение об унитарных причинах и следствиях: одни и те же причины всегда будут вызывать одни и те же следствия, и эти причины поддаются научной идентификации и статистическому предсказанию. Вместо свободно текущей информации правят выборки данных. Эта предпосылка ориентирует экономику на диагностику существующих статистических средних показателей, а не на прогнозирование новизны и неожиданностей в невесомой и не подверженной трению сфере разума.
Согласно детерминистскому допущению, объясняющими рынками являются такие понятия, как "совершенная конкуренция", макроэкономическое равновесие или, в идиоме австрийской экономики, "спонтанный порядок". Согласно этим концепциям, беспорядочные неожиданности, изображаемые в теории информации, в основном проявляются как негатив, несовершенство системы и повод для политического вмешательства и коррекции.
Наиболее успешные конкуренты считаются антиконкурентными угрозами. Это компании, которые правят новыми рынками, которые они создают, выпуская новые изобретения. Считается, что монополии подавляют инновации, а не стимулируют их.
На протяжении всей истории капитализма такие титаны, как IBM, General Electric и Standard Oil, уступали место преемникам, добивавшимся успехов в инновациях и "созидательном разрушении". Но и консерваторы, и либералы, похоже, хотят придерживаться режима "жизни после капитализма", который рассматривает Google, Amazon, Microsoft, Facebook и другие скоропортящиеся предприятия вроде "Alphabet" и "Meta" как неприступные монополии. В качестве средства защиты предлагается эффективная национализация со стороны регулирующих органов - только так эти преходящие предприятия могут обрести хищническое постоянство.
Отсутствует понимание Питера Тиля в его книге Zero to One, что все инновации изначально создают монополии и что экономика выигрывает больше всего, когда инноватор может сохранить свою монополию, опережая стадо. Все предприятия стремятся к беглым позициям монополии. Монополии становятся разрушительными главным образом тогда, когда они защищаются правительствами в режиме чрезвычайного социализма.
Взгляд на дефицит, демонизирующий монополию, также благоприятствует представлению об угрожающей и неумолимо ухудшающейся планете. Исправление ситуации обеспечивается активными правительствами, чьи постоянные регулирующие вторжения пронизывают чрезвычайный социализм.
Рассматривая беспорядок не как энтропию Шеннона творчества и удивления, а как неумолимую энтропию физического распада, экономика противоречит центральной идее теории информации. Вся информация - это энтропия. Будь она положительной или отрицательной, случайностью или изобретательностью, хаосом или творчеством, она в принципе не поддается исчислению на основе одной лишь закономерности. Она должна быть проверена на практике. В экономике она проходит фальсифицируемую проверку рынком. В теории информации экономические условия могут меняться так же быстро, как меняются умы.
Грандиозные ошибки макроэкономики способствуют постоянным микроэкономическим заблуждениям. Спрос и предложение рассматриваются так, как будто они являются отдельными и равными силами. Это предположение настолько распространено, что его отрицание делает вас отрицателем очевидного. Но закон Сэя остается верным: предложение создает весь реальный спрос. Понятие спроса как "желания" или "потребности" безнадежно субъективно и научно бессмысленно.
Сторона предложения первична, регулируется временем и полна специфики. Она представляет собой бесчисленное множество бизнес-проектов, зависящих от творческого подхода, который всегда становится для нас сюрпризом. Предложение измеряется временем, которое требуется для предоставления новых товаров или услуг. Спрос является производным, статичным, мгновенным и вневременным, с мутными агрегатами "желаний" и склонности к тратам. При режиме спроса слишком часто для удовлетворения этих желаний приходится использовать запасы существующих товаров или "перераспределять" их с помощью правительства.