Семья утверждала, что их собственные слова были вырваны из контекста. Но когда они предоставили дополнительный контекст, он вряд ли был оправдательным. Оспаривая использование в жалобе речевого оборота "метель рецептов", адвокаты семьи указали, что Ричард использовал этот образ как "намек на то, что он задержался на этом мероприятии из-за известной метели 1996 года", курсив их, как будто это имело какое-то существенное значение. Адвокаты также воспользовались электронной почтой, которую Хили использовала для иллюстрации склонности Ричарда к микроменеджменту. Она процитировала переписку между Ричардом и подчиненным, в которой Ричард в воскресенье потребовал от сотрудника прислать ему конкретные данные за этот день. "Это вполне уместное письмо от директора", - утверждали адвокаты Ричарда. Когда многострадальный сотрудник в конце концов написал Ричарду в ответ: "Я сделал все, что мог", это было сделано не потому, что Ричард приставал к нему, а потому, что у сотрудника "гостила семья". Эта дополнительная деталь лишь усугубила впечатление, что Ричард был бесчувственным руководителем.
Ходатайство Саклеров о прекращении дела было отклонено. В офисе генерального прокурора, расположенном на высоком этаже небоскреба в центре Бостона, Мора Хили ходила из комнаты в комнату, широко улыбаясь, обнимая Сэнди Александер, женщину по имени Джиллиан Файнер, которая была ведущим адвокатом по этому делу, и других сотрудников. Хили выложила видео с празднования в Instagram. Вслед за жалобой из Массачусетса генеральный прокурор Нью-Йорка Летиция Джеймс подала свой собственный иск против Purdue, в котором она также назвала ответчиками отдельных членов совета директоров Sackler. Джеймс назвала оксиконтин "корнем" кризиса и отметила, что Саклеры платили себе "сотни миллионов долларов каждый год". В своем иске она особо выделила один интригующий фактор. По словам Джеймс, к 2014 году Саклеры знали, что в отношении их компании ведется расследование и в конечном итоге они могут столкнуться с перспективой вынесения судебных решений, наносящих ущерб. Понимая, что день расплаты близок, Саклеры усердно выкачивали деньги из Purdue, говорится в иске, и переводили их в оффшор, вне досягаемости американских властей.
Это было правдой. На самом деле, еще в 2007 году, через неделю после признания вины в Вирджинии, Джонатан Саклер написал Ричарду и Дэвиду, что один инвестиционный банкир однажды сказал ему: "Ваша семья уже богата. Единственное, чего вы не хотите, - это стать бедным".
"Как вы думаете, что сейчас происходит во всех этих залах суда?" написал в ответ Дэвид Саклер. "Мы богаты? Надолго ли?" По мнению Дэвида, это лишь вопрос времени, когда какой-нибудь судебный процесс "дойдет до семьи". По его мнению, им следует "поднапрячься, где только можно, и попытаться получить дополнительный доход. Он нам вполне может понадобиться... Даже если придется хранить его в наличных". Так семья начала планомерно выводить из компании все больше и больше денег. С 1997 года до признания вины в 2007 году Purdue передала Саклерам только 126 миллионов долларов наличными. Начиная с 2008 года, она начала распределять миллиарды. В 2014 году в электронном письме Мортимеру Джонатан признал: "Мы вывели из бизнеса фантастическое количество денег". Если Саклеры взяли деньги у Purdue и вывезли их из страны, потому что знали, что в конечном итоге судебный иск может "дойти до семьи", то это может быть формой мошенничества, утверждает Джеймс, и теперь она хочет попытаться вернуть часть этих средств.
В McKinsey высокооплачиваемые консультанты, которые столько лет помогали Саклерам придумывать новые способы продажи опиоидов, начали беспокоиться. Вероятно, фирме пора задуматься о том, чтобы "ликвидировать все наши документы и электронную почту", - написал один из консультантов, Мартин Эллинг, другому. "Сделаем", - ответил его коллега Арнаб Гхатак.
В том же месяце, когда Джеймс подала иск, британский фонд Sackler Trust объявил, что приостанавливает дальнейшую благотворительную деятельность. В своем заявлении дама Тереза обвинила во "внимании прессы, которое вызывают эти судебные дела в Соединенных Штатах". Имя семьи все чаще рассматривается как знак дурной славы. "Пять лет назад семья Саклеров считалась одной из самых уважаемых и щедрых династий Нью-Йорка", - пишет New York Post. "Теперь они не могут уговорить музей взять их деньги".
Не только музейный мир стал считать Саклеров ядовитыми. Achievement First, сеть чартерных школ, крупным спонсором которой был Джонатан Саклер, объявила, что "решила не обращаться за дальнейшим финансированием к семье Саклеров". Хедж-фонд Hildene Capital Management, который инвестировал часть состояния семьи, заявил, что ему больше не удобно вести дела с Саклерами. Бретт Джефферсон, управляющий фондом, рассказал, что кто-то из близких фирмы пережил "трагедию, связанную с опиоидами", и сказал: "Моя совесть заставила меня прекратить отношения". Даже банкир Purdue, JPMorgan Chase, разорвал связи с компанией.
Для большинства Саклеров, которые с детства считали, что их имя обеспечивает определенный престиж, если не право, внезапность, с которой они стали изгоями в обществе, должна была быть тревожной. Но этот шок, похоже, не вызвал особых душевных терзаний по поводу компании и ее поступков. В частной семейной беседе по WhatsApp на сайте наследники Мортимера Саклера обсуждали свои злоключения исключительно с точки зрения сложной PR-оптики. Дама Тереза жаловалась, что "судебные адвокаты ведут кампанию в СМИ против семьи". Марисса Саклер назвала протесты Нэн Голдин "трюком". Саманта Саклер говорила о необходимости срочно выдвинуть "альтернативный нарратив". За месяцы откровенных текстовых сообщений ни один член семьи не выразил никаких личных опасений и не поднял никаких сложных вопросов о поведении семьи.
Крылья Мортимера и Рэймонда могли конфликтовать по многим вопросам, но их объединяла озлобленная убежденность в том, что они не сделали ничего плохого. "Средства массовой информации стремятся исказить и представить гротескным и злым все, что мы говорим или делаем", - жаловался Джонатан Саклер в своем электронном письме. Джонатану показалось, что компания оказалась втянута в более широкую культуру "обвинения" в Америке. "Рамки вины" привели к массовому лишению свободы и государственным расходам", - предположил он. Вдохновленный, возможно, фильмами своей дочери Мадлен, Джонатан теперь видел параллели между тяжелым положением американцев, попавших в тюрьму, и тем вниманием, с которым его семья столкнулась из-за миллиардов долларов, заработанных на продаже опиоидов. "Адвокатская палата в своей гениальности придумала, как выставить фармацевтическую промышленность в качестве последнего (и удивительно богатого) "плохого парня", - пишет Джонатан. Почему никто не сосредоточился на фентаниле, который очень смертоносен и продолжает расти?" - задается он вопросом. Возможно, Purdue следует добавить "программу Бюро ораторов", чтобы помочь донести информацию до людей. По его словам, важно подчеркнуть, что компания "заслуживает доверия".
Дэвид Саклер согласился. По его мнению, основная проблема заключалась не в том, что сделали Пердью или семья, а в том, как это преподносится. "Мы не очень-то хорошо рассказывали об этом", - сказал он. "Вот о чем я сожалею больше всего". У семьи была убедительная история, которую нужно было рассказать, подумал Дэвид. Вместо того чтобы обороняться, они должны выйти и рассказать ее.
Мортимеру казалось, что Саклеры ввязались в "битву". Он разделял мнение Джонатана о том, что часть проблемы заключается в "системе правонарушений". Но что более важно, утверждал он в электронном письме другим членам семьи, рецептурные опиоиды "НЕ ЯВЛЯЮТСЯ ПРИЧИНОЙ наркомании, зависимости или так называемого "опиоидного кризиса". "Показательно, что в 2019 году Мортимер Саклер все еще использует пугающие кавычки для описания эпидемии. "Я также не думаю, что нам следует использовать термин "опиоидный кризис" или даже "кризис опиоидной зависимости" в наших сообщениях", - продолжил он. В качестве альтернативы, по мнению Мортимера, им следует говорить о "наркомании и зависимости". В частном порядке Саклеры все еще придерживались своего старого и заветного мнения, что проблема не в наркотиках, а в злоупотребляющих ими.
В какой-то момент Мортимер написал новому главному юрисконсульту Purdue Марку Кессельману, а также Мэри Джо Уайт и нескольким другим людям, чтобы запросить некоторые статистические данные, которые, по его мнению, могли бы помочь в аргументации семьи. Он хотел узнать, можно ли собрать информацию о людях, умерших от передозировки, как жертвы, упомянутые в деле Массачусетса, чтобы выяснить, есть ли у них полисы страхования жизни. Кто-то сказал ему, что такие полисы часто выплачивают при "случайной передозировке наркотиков", но не при самоубийствах. И это заставило Мортимера задуматься. "Я считаю справедливым предположить, что некоторая часть передозировок на самом деле является самоубийством", - написал он.
Мортимер также тихо обращался к влиятельным людям в Нью-Йорке, ища поддержки. "Завтра я встречаюсь с Майклом Блумбергом", - сообщил он руководителям компании Purdue, заявив, что одной из тем для обсуждения будет "текущий нарратив против правды". Семья пыталась перевести разговор на героин и фентанил; возможно, у Блумберга найдутся идеи. Они встретились в офисе Блумберга, и бывший мэр посоветовал Мортимеру, как вести дискуссию, сказав, что семья должна разработать список из десяти тезисов, которые нужно повторять. (После встречи Мортимер передал этот проект сотрудникам отдела коммуникаций Purdue, поручив им подготовить список для его рассмотрения).