Эйзенхауэр задал несколько вопросов, затем сказал, что не может представить себе "лучшего плана", и одобрил его. При этом он настаивал на одном условии: Американское участие должно быть строго засекречено.

"Большая проблема - это утечка информации и нарушение безопасности", - сказал он. "Каждый должен быть готов поклясться, что ничего об этом не слышал".

Тем самым Эйзенхауэр сделал свержение Кастро официальной, хотя и секретной целью американской политики. На этой встрече произошло и нечто другое, почти столь же судьбоносное. Аллен говорил первым, но когда возникали вопросы, он отступал перед Бисселлом. Это был первый признак того, что Аллен не будет руководить этой операцией.

Антикастровский заговор был настолько амбициозным проектом, за который ЦРУ когда-либо бралось. От его результатов зависело многое. Однако Аллен парил над всем этим. Каждый раз, когда он и Бисселл приезжали в Белый дом, чтобы проинформировать Эйзенхауэра о ходе работ, Бисселл брал на себя инициативу, а Аллен слушал. Когда 8 апреля Бисселл проводил брифинг для Объединенного комитета начальников штабов, Аллен даже не присутствовал на нем.

Когда-то Аллен играл роль тайного формирователя мира и, как предполагалось, второго по значимости человека в Вашингтоне. В конце 1950-х годов он уступил ее Бисселлу. Это было поразительное угасание, углубление черт характера - рассеянности, неспособности сосредоточиться, невнимания к деталям, неприятия жестких дискуссий, - которые окружающие давно заметили.

Истории о поведении Аллена распространялись негласно. Однажды в 1958 г. аналитик принес ему новую партию фотографий U-2, но обнаружил, что тот не желает выключать радиоприемник, по которому транслировалась игра "Вашингтон Сенаторз". Он не обратил внимания на фотографии и остался поглощен игрой, бормоча комментарии типа: "Он не смог бы попасть банджо в задницу быку". С такой же крайней невнимательностью он отвлекся от планирования вторжения в залив Свиней.

"Он передал все дела Дику Бисселлу на три четверти", - сказал впоследствии Уильям Банди, советник Кеннеди. "У меня было ощущение, что к тому времени он немного замедлился. Подумав об этом, после того как все закончилось, я пришел к выводу, что он был не совсем тем человеком, которого я знал. На протяжении всего времени он не был в курсе всех событий, как я ожидал".

Бисселл руководил разработкой самолета-шпиона U-2, но его более значимым опытом было руководство театрализованной "повстанческой авиацией", которая помогла отстранить Хакобо Арбенса от власти в Гватемале в 1954 году. Большинство офицеров, которых он собрал для своей антикастровской операции, также были ветеранами гватемальской кампании. Трейси Барнс, Дэвид Этли Филлипс, Джей Си Кинг и Э. Говард Хант получили роли, близкие к тем, которые они играли во время операции "ПБ/Успех". Руководитель их группы Джейкоб Эстерлайн руководил вашингтонским завершением гватемальского переворота, а затем стал начальником отделения ЦРУ в Гватемале.

Все они обладали достаточным опытом, чтобы осознать существенные различия между Гватемалой 1954 года и Кубой 1960 года.

Один из ближайших соратников Кастро, партизан Че Гевара, уроженец Аргентины, был в Гватемале в 1954 году и стал свидетелем переворота против Арбенса. Позже он рассказал Кастро о причинах его успеха. По его словам, Арбенс по глупости допустил существование открытого общества, в которое проникло ЦРУ и совершило подрывную деятельность, а также сохранил действующую армию, которую ЦРУ превратило в свой инструмент. Кастро согласился с тем, что революционный режим на Кубе должен избежать этих ошибок. Придя к власти, он подавил инакомыслие и провел чистку армии. Многие кубинцы поддерживали его режим и были готовы его защищать. Все это делало перспективу его смещения поистине пугающей.

Однако большинство "лучших людей" ЦРУ были выходцами из среды, где все было возможно, ничто не шло всерьез наперекосяк, а катастрофические повороты судьбы случались только с другими. Мировые лидеры пали перед их властью. Они никогда не верили, что свергнуть Кастро будет легко, но с удовольствием принимали вызов. Именно поэтому они пришли в ЦРУ.

Тихо, но под пристальным наблюдением шпионов Кастро, офицеры ЦРУ проникали в кубинские районы Майами, где разгорался антикастровский пыл. Они завербовали несколько изгнанников для создания политического фронта контрреволюционного движения и еще несколько десятков желающих воевать. Будущие партизаны были доставлены в лагеря во Флориде, Пуэрто-Рико, Гватемале и зоне Панамского канала и обучены различным тактическим приемам - от воздушных атак до подводных подрывов.

Напряженность в отношениях между Гаваной и Вашингтоном неуклонно возрастала. Куба признала Китайскую Народную Республику и подписала торговое соглашение с Советским Союзом. На Кубу стали прибывать танкеры с советской нефтью. Американские нефтяные компании отказались ее перерабатывать. Кастро национализировал непокорные компании. США перестали покупать большую часть кубинского сахара. Куба начала продавать сахар Советскому Союзу.

В середине 1960 г. эта враждебность вышла за рамки политики и экономики и проникла в кубинскую душу. Администрация Эйзенхауэра заставила Международную лигу, одну из ведущих бейсбольных лиг, объявить о выводе из Гаваны своей бейсбольной команды "Шугар Кингз". Любовь к бейсболу глубоко укоренилась в психике кубинцев. Кастро, заядлый болельщик, который, как известно, прерывал заседания кабинета министров, чтобы посмотреть игру "Сахарных королей", выразил протест, что этот удар нарушает "все нормы спортивного поведения". Он даже предложил оплатить долги команды. Но это было безрезультатно. В итоге "Сахарные короли" превратились в "Джерси Сити Джерси", которые на следующий год обанкротились. Кубинский народ потерял одну из самых крепких душевных связей с США.

"В отношениях с революционными странами, которыми изобилует мир, мы ни в коем случае не должны загонять их за железный занавес, воздвигнутый нами самими", - предупреждал Уолтер Липпманн в своей колонке после ухода "сахарных королей". "Напротив, даже если их соблазнили, подмяли под себя и увлекли за черту, правильнее всего будет оставить открытым путь для их возвращения".

* * *

Опасения по поводу угрозы со стороны Кубы охватили Вашингтон. Как и опасения по поводу бушующего национализма в Конго. Однако Аллена больше всего занимала третья страна: Лаос.

История пестрит названиями небольших населенных пунктов, которые внезапно оказываются в центре мирового внимания. Так было и с Лаосом в конце 1950-х годов. Некоторые американцы стали рассматривать его как уязвимый форпост свободы, которому угрожала коммунистическая агрессия. Аллен был одним из них. В джунглях Лаоса он и его люди начали самую крупную военизированную операцию, которую только задумывало ЦРУ.

Лаосские лидеры стремились оградить свою страну от конфликта между Востоком и Западом, и американский посол Хорас Смит советовал Вашингтону принять нейтральный Лаос. Однако Эйзенхауэр отверг нейтралитет, поскольку он предполагал сотрудничество с коммунистами. Посол Смит был отстранен от должности. Сотрудники ЦРУ сформировали из нескольких тысяч соплеменников тайную армию и поддержали роялистские группировки в гражданской войне против нейтралистов и коммунистов. Хо Ши Мин направил части северовьетнамской армии для участия в боевых действиях в Лаосе. В страну хлынуло американское и советское оружие. Упорные бои предвещали грядущую кровавую бойню во Вьетнаме.

"Мы не должны допустить, чтобы Лаос оказался в руках коммунистов, - сказал Эйзенхауэр помощникам в Белом доме, - даже если это повлечет за собой войну".

Хотя Аллен впоследствии никогда не говорил об этой "тайной войне", его правая рука Бисселл пришел к выводу, что она могла быть неправильно понята. "Наша неспособность поддержать [нейтралитет] отражала неспособность Вашингтона понять ситуацию в Лаосе", - писал он позднее. "Если бы мы проявили больше непредвзятости (что не всегда совместимо с управлением кризисом), советы и мнения экспертов по лаосской политике, истории и культуре могли бы привлечь больше внимания".

* * *

23 июля 1960 г. Аллен вышел из курьерского самолета и сел в машину, которая доставила его в порт Хайаннис, куда он прибыл для проведения брифинга с сенатором Кеннеди. Это было частью традиционных усилий, направленных на поддержание минимальной вежливости между кандидатами в президенты по вопросам национальной безопасности. Аллен знал Кеннеди еще со времен их отдыха во Флориде, и их общее увлечение тайными операциями обеспечило им особую связь. В тот летний день директор центральной разведки провел два часа с кандидатом в президенты от демократов. По его собственному признанию, он упомянул Кубу, но ничего не сказал о "планах или программах действий нашего правительства". На улице они общались с журналистами.

"Я просто рассказал Кеннеди, что он может прочитать в утренней "Таймс", - сказал им Аллен.

Вокруг этого брифинга было много споров. Противник Кеннеди, вице-президент Ричард Никсон, позже предположил, что это могло стоить ему президентства. В администрации Эйзенхауэра Никсон активно содействовал заговору против Кастро, но при этом он дал клятву хранить тайну. Он подозревал, что Кеннеди понял это после брифинга Аллена. В предвыборных речах Кеннеди смело клялся, что никогда не потерпит "враждебного и воинственного коммунистического спутника" или "потенциальной вражеской базы ракет или подводных лодок всего в девяноста милях от наших берегов". Никсон не смог ничего ответить.