К такому выводу многие гуманитарии и государственные деятели приходили все чаще и чаще с середины девятнадцатого века.

Мы уже проследили историю безуспешных попыток установить обязательную юрисдикцию международных судов с целью мирного разрешения международных споров, которые в противном случае могли бы привести к войне.

Аналогия между умиротворяющим влиянием национальных судов и ожидаемым аналогичным влиянием международных судов ошибочна по трем причинам.

Суды решают споры на основе закона в его нынешнем виде. Закон в его нынешнем виде является общей основой, на которой встречаются истец и ответчик. Оба утверждают, что закон в его нынешнем виде поддерживает их дело, что он на их стороне, и они просят суд решить дело на этом основании. Споры, которые они просят суд разрешить - помимо вопросов фаа - касаются отношения действующего законодательства к их соответствующим требованиям, по-разному интерпретируемым истцом и ответчиком.

Таков основной вопрос, с которым должны иметь дело суды, как национальные, так и международные, и таков характер практически всех дел, которые международные суды действительно рассматривали. Но это не те вопросы, которые ставят нацию против нации в смертельном конфликте и влекут за собой риск войны. В тех межнациональных конфликтах, которые справедливо называют "политическими" и которые стали причиной всех крупных войн, на карту ставится не то, каков закон, а то, каким он должен быть. Речь идет не о толковании существующего закона, признанного обеими сторонами легитимным, по крайней мере, для целей судебного разбирательства, а о легитимности существующего закона в противовес требованию его изменения.

Все знали в 1938 году, если привести лишь несколько недавних примеров, какова была правовая ситуация в отношении Чехословакии. В 1939 году ни у кого не было сомнений в том, что говорит международное право в отношении статуса Данцига и германо-польской границы. Сегодня нет никаких разногласий относительно норм международного права, которые применяются к правам и обязательствам Советского Союза и Турции в отношении Дарданелл. Что было или есть

Во всех этих противоречиях, вызывающих призрак войны, речь идет не о применении и толковании международного права как такового, а о легитимности существующего правового порядка и обоснованности требования его изменения. То, на что Германия опи^ ралась в отношении Чехословакии, Данцига и Польши, и то, против чего выступает Советский Союз в отношении Дард^ ельских островов, - это не конкретная интерпретация международного права в отношении этих вопросов, а существующий правовой порядок как таковой. Что хочет Германия?

Функция судов состоит в том, чтобы привести в движение действия по принуждению к исполнению закона, выяснив, оправдывает ли конкретный рассматриваемый случай такие действия в соответствии с существующими правилами.

Если речь идет об определении прав или согласовании интересов в рамках общепринятого статус-кво, суды принимают решение в пользу истца или ответчика, в зависимости от обстоятельств. Если же речь идет о сохранении или коренном изменении статус-кво, ответ суда готов еще до того, как задан вопрос; он должен быть принят в пользу существующего статус-кво и опровергнуть требование об изменении. Суды Франции в 1790 году не в большей степени могли упразднить феодальную монархию и превратить Францию в республику среднего класса, чем международный суд в 1800 году мог обеспечить Наполеону господство над Европой. То, что международный суд вынес бы решение в 1938 году по Чехословакии, в 1939 году по Данцигу и Польше, а в 1947 году по Турции, в отношении Германии и Советского Союза соответственно, никто ни в одном из лагерей никогда не сомневался. Поскольку по своей сути это статус-кво, выраженное в юридических терминах, существующее право благоприятствует статус-кво, а суды могут только применять существующий закон к рассматриваемому делу.

Ссылаться на международное право и международные суды в условиях кризиса, когда на карту поставлено не определение прав и согласование интересов в рамках статус-кво, а само выживание статус-кво, - излюбленный прием стран статус-кво. Международное право и международные суды - их естественные союзники. Империалистические нации неизбежно выступают против существующего статус-кво и его правового порядка и не думают передавать спор на авторитетное решение международного суда. Ведь суд не сможет удовлетворить их требования, не разрушив саму основу, на которой зиждется его авторитет.

ПРИРОДА МЕЖДУНАРОДНЫХ КОНФЛИКТОВ: НАПРЯЖЕННОСТЬ И СПОРЫ

Споры, направленные на изменение статус-кво, не только не будут передаваться в суды, но, как правило, даже не будут сформулированы в юридических терминах, единственных терминах, которые могут быть приняты к рассмотрению судами. В сентябре 1938 года реальным вопросом между Германией и Чехословакией был не суверенитет над Судетской областью, а военно-политическое господство в Центральной Европе. Спор о Судетской области был лишь одним симптомом этой проблемы из нескольких. Из этих симптомов наиболее яркими были спор с Австрией, завершившийся аннексией Австрии Германией в марте 1938 года, и спор с Чехословакией в марте 1939 года, приведший к установлению протектората Германии над этой страной.

Одной причиной, лежащей в основе всех этих симптомов, был конфликт, ставкой которого были не более или менее территориальные уступки и правовые корректировки в рамках признанного статус-кво, а выживание status quo itsdf, всеобъемлющее распределение власти, все или ничего превосходства в Европе.

Основополагающая причина была неспособна даже сформулироваться в юридических терминах; ибо правовой порядок, выживанию которого угрожало требование изменений, не имел юридических понятий для выражения этого требования, не говоря уже о средствах правовой защиты для его удовлетворения.

В основе споров, которые влекут за собой риск войны, лежит напряжение между желанием сохранить существующее распределение власти и желанием свергнуть его. Эти противоречивые желания, по уже обсуждавшимся причинам,^ редко выражаются в собственных терминах - терминах власти - но в моральных или юридических терминах. То, о чем говорят представители наций, - это моральные принципы и правовые требования. То, о чем они говорят, - это конфликты власти. Мы предлагаем называть неоформленные конфликты власти "напряженностью", а конфликты, сформулированные в юридических терминах, называть "спорами". Обсуждение типичных отношений между напряженностью и спорами прояснит функцию, которую международные суды способны выполнять для сохранения международного мира. Можно выделить три таких типичных отношения.

Между двумя народами иногда вообще нет напряженности, но споры все же есть. Или иногда, несмотря на существование напряженности, спор не имеет никакого отношения к ней. В этом случае мы говорим о "чистых спорах".

Предположим, что Соединенные Штаты и Советский Союз вовлечены в спор о курсе обмена долларов на рубли для дипломатического персонала двух стран. Несмотря на напряженность, существующую между Соединенными Штатами и Советским Союзом, вполне возможно, что такой спор будет передан двумя сторонами в международный суд для принятия авторитетного решения. Чистые споры, таким образом, могут быть разрешены в судебном порядке.

Однако возможно, что между напряженностью и спором существует связь. Такая связь может быть двух различных видов. Предмет спора может быть идентичен определенному сегменту предмета спора. Спор можно сравнить с айсбергом, основная часть которого погружена в воду, а вершина выступает над поверхностью океана.

Вопрос о Потсдамском соглашении имеет важное значение в том сегменте, который является предметом напряженности между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Разногласия по поводу интерпретации Потсдамского соглашения имеют прямое отношение к отношениям между властью и силой.

В отношении такого спора заранее принять авторитетное решение международного суда, каким бы оно ни было, равносильно передаче контроля над исходом самого силового противостояния. Ни одно государство, особенно противники статус-кво, не готовы пойти так далеко. Поскольку суд не может не быть сторонником статус-кво, сформулированного в юридических терминах, его решение, скорее всего, поддержит толкование юридического документа, которое благоприятствует статус-кво. Однако, поступая таким образом, суд может удовлетворить суть спора, но упустить суть напряжения. Что касается напряжения, то толкование юридического документа, такого как Потсдамское соглашение, является лишь этапом в споре, вопрос которого заключается не в толковании закона как такового, а в справедливости его существования.

Суд, продукт и рупор закона, как он есть, не имеет возможности решить реальный вопрос спора, предмет которого также является предметом напряжения. Суд в некотором смысле является стороной в таком споре. Суд, отождествляя себя со статус-кво и представляющим его законом, не имеет стандарта суждения, выходящего за рамки конфликта между защитой статус-кво и требованием перемен. Он не может разрешить этот конфликт. Он может лишь принять чью-либо сторону. Под видом беспристрастного решения реального вопроса суд почти обязательно решит кажущийся вопрос в пользу статус-кво. В этой неспособности суда выйти за пределы ограничений, обусловленных его происхождением и функциями, кроется истинная причина его неспособности принять решение между относительными достоинствами статус-кво и нового распределения власти.