Оставался один вопрос. Чили владела четырьмя небольшими островами на южной оконечности Огненной Земли в канале Бигль, соединяющем Тихий и Атлантический океаны. Владение островами влияло на судоходство по каналу, а пароходы значительно увеличили интенсивность движения. С 1904 года на эти четыре острова претендовали аргентинские правительства. Спор разгорался в результате инцидентов в MID, попыток прямых переговоров и якобы "обязательных" международных трибуналов, в результате которых острова были переданы Чили. В 1978 году аргентинское военное правительство отказалось от плана вторжения на острова из-за разногласий в армии. Удивительно, что тогда генералы приняли решение воевать не с более слабым противником, а с британцами - крупной военной державой, традиционно дружественной Аргентине. Этот выбор был сделан потому, что за прошедшие четыре года военный режим стал непопулярным, и война была отчаянной попыткой выжить. Политические цели восторжествовали, подкрепленные, как это часто бывает, слишком оптимистичным военным расчетом шансов.
Военный план Аргентины на 1982 г. предусматривал вторжение на спорные острова Бигл после успеха на Фолклендах. Президент Леопольдо Гальтиери заявил, что чилийцы "должны знать... что мы делаем сейчас, потому что они будут следующими по очереди". И действительно, он разместил свои лучшие войска на чилийской границе, в то время как меньшие подразделения должны были иметь дело с высоко профессиональными британскими силами. Он принял небезосновательное решение, что расстояние в 13 тыс. км между Великобританией и островами делает любое возмездие логистически невозможным, а свершившийся факт бескровного вторжения на острова убедит британцев пойти на переговоры. Он полагал, что международное общественное мнение и Соединенные Штаты будут рассматривать это как войну сопротивления колониализму. Марес считает это "рациональным политическим решением" и обвиняет британское и американское правительства в том, что они не приняли аргентинцев всерьез и не смогли убедительно подать сигнал сдерживания. Проблема в Великобритании заключалась в том, что до вторжения нельзя было угрожать войной, поскольку почти никто в Великобритании даже не знал о существовании островов и британском суверенитете над ними. Но как только вторжение произошло, правительство могло рассчитывать на митинг вокруг флага.
Гальтиери ошибся в своих расчетах. Он перенес дату вторжения на более поздний срок, поскольку британское правительство с подозрением относилось к наращиванию аргентинского военного потенциала, но это давало британцам время для нанесения ответного удара до наступления зимы. Президент Рейган предупреждал Галтиери, что Тэтчер настроена на борьбу. Она также преследовала политические цели, будучи до войны непопулярной на родине. Если бы Галтиери имел хоть какое-то представление о противнике, он бы понял две вещи о британском консерватизме. Во-первых, он считает суверенитет священным, от которого нельзя отказываться перед лицом иностранной агрессии. В 2020 году британские консерваторы якобы "отвоевали суверенитет Великобритании" у Европейского союза. Во-вторых, консерватизм все еще находится в тисках имперской ностальгии. Британия все еще могла править волнами - и действительно могла, если бы не была третьесортной военной державой. Кроме того, слабость колониальной аналогии заключалась в том, что все население островов объявило себя британцами. Международное мнение не ополчилось против Британии, как и правительство США. Будучи убежденным в справедливости аргентинского дела и доминировании антиколониальных настроений во всем мире, Гальтиери предполагал, что американцы встанут на его сторону. Но как только британский флот достиг Южной Атлантики (с дозаправкой и коммуникационной помощью США), поражение Аргентины стало предсказуемым. После высадки на Фолклендах превосходство британской пехоты стало очевидным.
В результате падения Гальтиери к власти пришло демократическое правительство, стремящееся разрешить спор о "Бигле". В 1984 г. был проведен референдум, на котором 82,6% аргентинцев проголосовали за реализацию папского мирного предложения. Аргентина и Чили подписали соглашение, по которому острова доставались Чили, а морские права - Аргентине, что было очевидным решением. На сайте это не оспаривается. Действительно, эти 82,6% показывают, насколько далеко эти латиноамериканцы ушли от войны и даже от MID. Другое дело - Фолкленды. Там соперничество претендентов продолжается.
Выводы по Латинской Америке
Я проанализировал пятнадцать межгосударственных конфликтов, начиная с 1830-х годов, но в их число вошли четыре, которые не достигли минимального для КС показателя в тысячу погибших. Даже с их учетом война в Латинской Америке происходила каждый пятый год, а в период с 1834 по 1899 г. - лишь немного чаще, каждый четвертый год. Это не самый воинственный регион мира, если не считать массовых убийств коренного населения. Три страны никогда не вступали в войну с другими латиноамериканскими государствами: Венесуэла, Мексика и Панама. После войны Тройственного союза Бразилия решила все свои пограничные споры дипломатическим путем. Среди тринадцати стран, переживших войну, не было серийных рецидивистов - в отличие от республиканского Рима, греческих городов-государств, ранних китайских государств, монгольских народов, средневековых и современных европейских государств, Японии с 1890-х по 1945 год и США в последнее время. Аргентина и Перу вели три войны, пять стран - две, а пять - только одну. Ни один "фронт" не имел более двух войн. Представление о том, что "государства создают войны, а войны создают государства", подразумевает итеративную последовательность: для того чтобы война стала частью культуры и институтов страны, она должна вестись неоднократно. В Латинской Америке войны были редкими и, как правило, непродолжительными, поскольку у правительств не было расширяемой налоговой базы. Две наиболее серьезные войны были настолько разрушительными, что не позволили правительствам этих стран вновь начать войну. Правительства боролись с неустойчивым внутренним давлением, требующим войны или мира, выражали недовольство, угрожали, что нередко приводило к MID, но в целом избегали войны. С 1982 года не было ни одной межгосударственной войны, а в последней из них участвовала внешняя держава - Великобритания.
Все войны велись между соседями, но набегов через границы на континенте практически не было. Не было и успешных имперских завоеваний, хотя несколько попыток региональной гегемонии не увенчались успехом. Существенных причин было три, каждая из которых проявилась в шести случаях. Во-первых, в некоторых войнах предпринимались попытки реалистического геополитического балансирования: союз соседей для противодействия стремлению одного государства к региональной гегемонии, как, например, в Платинской войне, Войне Конфедерации, Войне Тройственного союза, Перуанско-Боливийской войне, Эквадорско-Колумбийской войне и Центральноамериканских войнах. Все они были направлены на восстановление бывших испанских вице-королевств . Однако ни одна из них не увенчалась успехом - сработало равновесие. Ни одно государство не было поглощено победителем в ходе войны, как это произошло на других континентах, хотя некоторые потеряли территорию. Балансирование было облегчено консерватизмом uti possidetis, экологическими и фискальными ограничениями для потенциальных гегемонов, а также общей культурой правителей. Балансирование было в значительной степени рациональным ответом, но в результате правители научились любить мир.
Во-вторых, шесть войн были связаны с претензиями на малозаселенные приграничные районы - Платинская война, война Тройственного союза, Тихоокеанская война, война в Чако, война в Летисии и Эквадорско-Перуанская война, - которые в основном были вызваны несоответствием между uti possidetis и новыми моделями заселения на местах и усугублялись нечеткостью исторических карт. Обе стороны считали свои претензии на эти кусочки территории морально оправданными, и споры обострялись, если там залегали крупные экономические или стратегические ресурсы. Нитраты и нефть были основными экономическими интересами, задействованными в пограничных войнах; стратегические интересы в основном означали выход к речным системам Рио-де-ла-Плата и Амазонка, а также к океанам, которые также открывали экономические возможности. Таким образом, в этой группе войн преобладали интересы экономической мощи. Однако территориальные выгоды в большинстве случаев были ограничены. В большинстве пограничных споров на карту было поставлено мало, чтобы оправдать большие жертвы, и конфликт был гораздо более ограниченным, чем в римском, европейском или раннем китайском опыте, где государства часто боролись за свое выживание. Это было непреднамеренное преимущество европейского империализма - оно примерно стабилизировало границы стран-преемниц, за исключением того, что мы можем назвать "Рогом" Латинской Америки - бывших британских колоний Гайаны и Белиза, границы которых с их соседями, Венесуэлой и Гватемалой, остаются спорными и дело которых в настоящее время рассматривается в Международном суде в 2022 году. Разумеется, нигде в Латинской Америке коренные народы от этого не выиграли.
В-третьих, шесть войн были спровоцированы вмешательством во внутреннюю политику соседей с целью смены или сохранения режима: Платиновая война, Война Тройственного союза, Война за конфедерацию, Эквадорско-Колумбийская война, Центральноамериканские войны и, в несколько ином варианте, Футбольная война. При этом возникала своеобразная дилемма безопасности. Если государство B не вмешивалось в междоусобные споры своего соседа A, то это могло сделать соперничающее государство C, усилив свое влияние в регионе. Поэтому государство B иногда вмешивалось первым, что заставляло государство C делать то же самое. Это было задумано как дешевый способ усиления регионального влияния, но в таких случаях перерастало в войну. Эта группа войн имела большую непреднамеренную составляющую. Но дилеммы безопасности, связанные с гонкой вооружений, были редки, поскольку государства имели низкую налоговую базу и поэтому ориентировались на затраты. Вмешательству способствовало идеологическое сходство внутренних споров в Латинской Америке между республиканцами и монархистами, полуостровитянами и креолами, региональными автономистами и центральными статистами, либералами и консерваторами, наконец, капиталистами и социалистами. Общие идеологии приводили к союзу с соседними группами единомышленников, и таким образом внутриполитическое соотношение сил способствовало возникновению войн.