Конечно же, нации, у которых есть много инженеров и учёных с большей вероятностью, преуспевают, чем те, у кого их нет. Но даже так в целом работы «экономики знаний» составляют относительно небольшую долю в целом от всех профессий. И это хорошо оплачиваемые и престижные работы, которые не будут вынесены заграницу или переданы иностранным гастарбайтерам, вроде тех, кто работает в США по визе H-1B, которые готовы работать за меньшие деньги, чем местные белые — будут высоко цениться на конкурсах, которые, скорее всего, будут выигрывать богатые потомки семей из высшего класса. Как правило, самые большие прибыли будут продолжать доставаться инвесторам, банкирам и топ-менеджерам, а не учёным или инженерам.
Для американских и европейских рабочих работы будущего преимущественного являются низкооплачиваемыми работами, многие из них — в сфере здравоохранения. В большинстве этих профессий низкие зарплаты вызваны не отсутсвием университетского образования, которое для них не требуется, не отсутствием трудовых навыком, но нехваткой переговорной силы со стороны рабочих.
Географическое перемещение наряду с увеличением доступа к высшему образованию является ещё одной неолиберальной панацеей. Вдобавок к совету научиться кодить гражданам, относящимся к рабочему классу, исповедники конвенциональной мудрости иногда говорят им, что тем требуется переехать в регион залива Сан-Франциско или другие высокотехнологичные хабы, где можно обнаружить множество программистов.
Деловые журналисты и аналитики, на которых повлияло исследование 2015 года экономистов Чан-Тай Си и Энрико Моретти «Почему города имеют значение?», утверждали, что США могли бы быть более производительной страной, если бы ограничения на использование земли позволяли бы большему количеству рабочих переехать в города вроде Сан-Франциско, Сан-Хосе, Нью-Йорк, Бостон и Сиэтл. Есть зерно истины в утверждениях, что агломерационный эффект определённо поможет некоторым городам занять господствующее положение в определённых профессиях и отраслях.
Однако за хайпом потерялась важная оговорка Си и Моретти: «Предположение о межотраслевой мобильности является очевидно неверным в краткосрочной перспективе». Иными словами, ни личная, ни национальная производительность не будут обязательно расти, если роботехник переедет на Уолл-стрит, а брокер — в Кремниевую Долину. Меж тем, дворник или сиделка, переехавшая из маленького города в Нью-Йорк или регион Залива [Сан-Франциско], чтобы заниматься тем же самым, что и дома, будет жить хуже из-за более высокой стоимости жизни.
Вот мы и выясняли, как обстоят дела с неолиберальными панацеями высшего образования, переподготовки и переезда. Несколько более смелые предложения помочь рабочему классу — которые также избегают всякого еретического сомнения в воздействии на трудовой рынок ослабления профсоюзов, выноса производства и массовой иммиграции — включают в себя большую степень перераспределения дохода в форме денежных пособий или налоговых льгот и большие возможности для рабочих открыть свой бизнес.
Предложения о перераспредлении разнятся от расширения налоговых субсидий для наёмных рабочих, как американский налоговый кредит на трудовой доход (EITC)до старой, но периодически воскрешаемой идеи о всеобщем базовом доходе, который позволит всем гражданам жить на уровне прожиточного минимума без необходимости работать. Хотя некоторые незначительные формы более энергичного перераспределния доходов, несомненно, будут использованы во многих западных странах, но предложения массовых денежных пособий обречены.
Покупка политического смирения рабочих, чьи доходы уменьшаются или топчутся на месте, значительным количеством денег требует экономически динамичного сектора народного хозяйства, которые и сделает возможным выплату взяток. В некоторы вариациях сторонники радикального перераспределения утверждают о постоянном существовании высокой ренты на интеллектуальную собственность, стекающейся от мира к техно-магнатам, а также глобальных финансовых рент, стекающихся к финансовым менеджерам. Предполагается, что эти ренты столь высоки и устойчивы, что магнаты и финансовые менеджеры с радостью поделятся ими с прочей частью населения тех национальных государств, где посчастливилось осесть этим менеджерам и магнатам.
На местном уровне нечто в духе такой системы давно существовало в высокотехнологичных центрах вроде Сан-Франциско и таких перевалочных пунктах для финансов как Нью-Йорк и Лондон. Правительства полностью учитывали интересы местных рантье в обмен на их денежные поступления. Но хотя это может работать в нескольких городах-хабах, такая политика не может быть перенесена на уровень обычного национального государства, не говоря уже о национальном государстве размером с континент, где живёт треть миллиарда человек.
Не является совпадением, что рейганизм-клинтонизм и тэтчеризм-блэризм процветали в эру затянувшихся пузырей активов. На некоторые рвемя эти пузыри делали возможными финансировать государственные услуги и перерсапределять доходы за счёт биржевых бумов и пузырей на рынке недвижимости и одновременно позволять богатым сохранять большинство своих прибылей. Но финансовый сектор непостоянен, а глобальная инновационная рента быстро исчезает из-за истечения патентов, воровства интеллектуальной собственности, успехов иностранцев на ниве собственного изобретательства и превращение некогда прорывных отраслей в самые обычные.
Более того, есть слишком много возможностей для уклонения от налогов. Какие миллиардеры и фирмы согласятся на то, чтобы их обложили налогом, чтобы им заплатить за масштабные схемы национального перераспределения? Те, которые прячут свои богатства на Каймановых островах или те, которые, вероятно, скрывают их в Панаме, Джерси или Швейцарии?
Могут ли другие источники доходов обеспечить масштабную постоянную денежную помощь рабочему классу и беднякам? Французский социалист Бенуа Амон и американский капиталист Билл Гейтс поддержали идею «налога на роботов» как средства профинансировать безусловный базовых доход как решение пока ещё несуществующей проблемы массовой безработицы, вызванной новыми технологиями. Но если роботы будут дешёвы и достаточно многочисленны, чтобы вызвать массовую безработицу, то «осевшая» роботопромышленная отрасль может не создавать достаточной прибыли для поддержания громадно расширенного государства всеобщего благосостояния; с тем же успехом вы можете попытаться заплатить за безусловный базовых доход налогом на микроволновки. Если же, с другой стороны, роботы будут немногочисленны и сосредоточены в премиумном секторе, то тогда не будет проблемы вызванной технологиями безработицы — и налог на роботы извращённым образом будет поощрять замену новейших машин низкооплачиваемыми рабочими, что поставит промышленную революцию с ног на голову.
Не смогут и немногочисленные ниешвые передовые промышленные отрасли заплатить за масштабное перераспределение от немногих ко многим, которого требует эта стратегия. Неолиберальная торговая политика, вздвувающая более лёгкие прибыли от выноса за рубеж как производства с высокой добавленной стоимостью, так и активности с низкой добавленной стоимостью, подрывает стимул инвестировать в увеличение производительности в промышленности и отечественном секторе услуг. Хуже того, даже и в неторговом секторе бытовых услуг заполнение рынка низкооплачиваемыми и плохо образованными иммигрантами уменьшает привлекательность стимула сфер услуг повышать свою производительность через инвестирование в трудосберегающие технологии или реорганизацию своей бизнес-модели, чтобы она требовала как можно меньшего применения неквалифицированного труда.
Вкратце, неолиберальная экономическая стратегия сама по себе своей предрасположенностью к деловым моделям, опирающимся на дешёвый труд дома и за рубежом, стремится подорвать внутренний рост производительности, который требуется для массового перераспределения, который, как надеются, сможет соединить интересы рабочих и менеджерской элиты.
Неудивительно, что масштабное перераспределение поддерживается многими инвесторами и топ-менеджерами из Кремниевой Долины, которые надеются, что большие объёмы денежной помощи могут стать для населения обезболивающим от боли низких зарплат и роста неравенства. Маркс называл религию «опиумом народа». Менеджерские элиты нашли в перераспределении новый опиум.
Или, может быть, нет. В том маловероятном случае, если будет введён безусловный базовый доход, это может создать колоссальное политическое давление со стороны многих избирателей, имеющее целью понизить даже разумный уровень легальной иммиграции для того, чтобы страна не стала вэлферным магнитом для мира. Вдобавок, семьи с одним или двумя детьми могут начать осуждать многодетные семьи за то, что они сокращают долю каждого гражданина от общенациональной. Защитники бедных могут попытаться увеличить объёмы безусловного базового дохода с помощью программ, измеряющих степень нуждаемости, что превратит состоятельных граждан во врагов этой программы. Политика безусловного базового дохода не только не завершит классовую войну и не водворит социальной справедливости, но может разжечь гоббсовскую войну всех против всех.
Недавно среди американских прогрессистов начал набирать силу и популярность конкурирующий подход к реформам, направленный против монополий. Эта школа, опираясь на давно агонизировавший республиканизм малых производителей в духе Уильяма Дженнингса Брайана, Луи Брэндайса и Райта Пэтмена, винит в неравенстве и иных социальных бедах растущую «концентрацию» или «монополизм» и предлагает в качестве панацеи радикальную антитрестовскую политику. Она утверждает, что раздробление крупных фирм увеличит количество возможностей покинуть трудовой рынок для американцев за счёт перехода от наёмного рабочего к мелкому бизнесмену. Те же, кто продолжат продавать свой труд за зарплаты, получат от этих мер увеличение своей переговорной силы, а монопсония работодателей будет ослаблена — как говорят, благодаря правительственной политике раздробления крупных фирм на большое число мелких.