Глава VIII. Уравновешивающая власть: к новому демократическому плюрализму
Почти все проявления политической нестабильности в Западной Европе и Северной Америке могут быть объяснены через новую классовую войну. Первая классовая война в западных странах закончилась с созданием систем демократического плюрализма по обе стороны Атлантики после Второй Мировой войны. Профсоюзы, массовые партии и религиозные и общественные организации вынудили менеджерские элиты с высшим образованием поделиться с ними властью или уважать их ценности. Затем, между 1970-ми годами и современностью условия тяжело доставшихся мирных договоров демократического плюрализма между национальными рабочими классами и национальными менеджерскими элитами были в одностороннем порядке денонсированы последними. Столичный надкласс западных демократий, не сдерживаемый больше силой рабочего класса, впал в буйство, что спровоцировало запоздалое популистское восстание снизу, которым воспользовались, часто с разрушительными последствиями, демагоги, многие из которых являются оппортунистами, принадлежащими к элите, как Дональд Трамп и Борис Джонсон.
Антисистемный популизм, сила, стоявшая за избранием Дональда Трампа в США, Брекситом в Великобритании и взлётом популистских партий в Европе, был спровоцирован в разных странах разными причинами — в одном месте деиндустриализацией, иммиграционной или налоговой политикой в другой. Но независимо от непосредственных причин, подспудной причиной было одно и то же — давно копившийся гнев рабочих без высшего образования на ущерб, причинённый их переговороной силе, политическому влиянию и культурному достоинству во время полувековой революции сверху технократического неолиберализма.
Ответ истеблишмента на популизм угрожает демократии больше, чем сам популизм. Отвечая на популистские мятежи потрёпанные западные элиты могут использовать две стратегии: кооптацию и репрессии. Как мы увидели в прошлой главе, большинство идей, предлагаемых для коппотации отчуждённыхпопулистских избирателей и примирения с ними в рамках более или менее неизменного неолиберального экономического порядка — масштабные схемы перераспределения доходов после уплаты налогов, использование антимонопольного законодательства для увеличения числа мелких бизнесменов, выдача большего количества дипломов колледжей для людей, работающих в профессиях, которые таковых дипломов не требуют — являются либо непрактичными, либо исключительно дорогими, либо и тем, и другим сразу.
Репрессии дешевле кооптации. Западному менеджерскому надклассу легче просто маргинализовать политиков-популистов, которые излагают обоснованные народные претензии, во имя борьбы с иллюзорной угрозой демократии: предполагаемой опасностью неонацистского переворота или гипотетического русского заговора по захвату Запада с помощью помещённых на важные посты тайных агентов и использования интернета для гипнотизирования западных избирателей.
Опасность, стоящая перед современными обществами, заключается не в том, что демагоги спустят с цепи мифические авторитарные личности, опознанные Адорно, но в том, что демагоги воспользуются весьма реальным состоянием аномии или отчуждения, диагностированного Дюркгеймом. После этого элита надкласса будет преувеличивать опасности популизма, чтобы сокрушить демократию — что и запустит порочный круг олигархический репрессий и популистских разрушительных вспышек.
Альтернативой как технократическому неолиберализму, так и демагогическому популизму является демократический плюрализм. Важнейшим прозрением демократического плюрализма является понимание, что электоральная демократия является необходимым, но не достаточным условием для демократии. Поскольку богатые и образованные неизбежно будут господствовать во всех партиях, хотя бы через кадры, «территориальное» представительство должно быть дополнено (но не заменено) профессиональным или общинным «социальным федерализмом» (используя слова английских федералистов вековой давности). Для этой цели значительные области политики должны быть переданы в ведение нормотворческих институтов, которые должны представлять отдельные сегменты общества, как профсоюзы и деловые круги в отраслевых органах, устанавливающих заработную плату, или как представители светских и религиозных течений в органах, надзирающих за образованием и СМИ. Территориальному государству, как единственной сущности, имеющей монополию на принуждение, следует осуществлять надзор над всеми этими учреждениями и, в случае необходимости, вмешиваться для защиты прав личности или других государственных интересов. Но в рамках видения демократии демократическим плюрализмом, во многих сферах правительство должно царствовать, а не править.
Демократический плюрализм не только далёк от утопизма, но также он свободен от многих недостатков, связанных с определением демократии с точки зрения формальной избирательной политики и государственного управления. Во-первых, он не требует, чтобы законодательные органы были вездесущими специалистами широкого профиля. Хотя они сохраняют за собой надзорные функции, легислатуры могут уступать значительные политические сферы тем, у кого есть больший опыт и интересы в этой сфере.
Демократический плюрализм увеличивает власть обычных граждан, давая им несколько средств представительства. Их могут представлять не только редко избираемые политики, избираемых от округов, чьи границы устанавливаются произвольно, но также и представители профсоюзов или бизнеса в трёхсторонних экономических органах или членами своих религиозных или культурных субкультур в культурных комиссиях, где представлено множество заинтересованных сторон. Эти непарламентские учреждения могут быть представительскими, даже если не стоит их организовывать как кальки с демократических легислатур с их принципом «один человек — один голос».
Хотя институционалированный плюрализм облагодетельствует общество в целом, он особенно важен для представителей рабочего большинства. Рабочие, из-за того, что у них не хватает денег и статуса, имеют только один источник силы — свою численность. Они могут влиять на политику только через дисциплинированные массовые организации, отвечающие перед ними, и из таких организаций в прошлом самыми важными были профсоюзы, массовые партии и церкви. Массовые организации, независимо от их формы, должны иметь своих вождей, независимых от других центров силы, даже если многие из этих вождей сами родом из семей с высшим образованием. По слова Дэвида Маркванда: «...Альтернативные центры власти, на которые они [плюралисты] опираются в сдерживании навязчивой государственной власти, должны быть способны к самозащите. Это означает, что они не могут быть анархическими общинами. Ими тоже должен кто-то руководить, а руководство по определнию является элитистским. Для плюралистов образ мира, в котором мы можем жить без элит, так же бессмысленен и опасен, как образ мира, в котором мы можем жить без силы. Если сила сдерживает силу, то элиты уравновешивают элиты».
В прошлом профсоюзы, партийные машины и религиозные конгрегации также принимали участие в коррупции и, несомненно, это не избегнет и их современные аналоги. Демократический плюрализм, как и все политические системы, уязвим к «поиску ренты» со стороны эгоистических корыстных интересов. Но коррупцию легче сдерживать и разоблачать в системе с множеством мелких политических маклеров, чем при централизованном режиме с относительно немногочисленной элитой, чьи представители обычно господствуют в экономике, государственном управлении и СМИ.
В случае успеха демократический плюрализм, встроив до определённой степени все классы и крупные субкультуры в определение политики в области экономики, государственного управления и культуры, может ослабить чувство изоляции и беспощности, которым могут воспользоваться оппортунисты-демагоги. Реставрация демократического плюрализма одновременно и разрушит олигархические тенденции технократического неолиберализма и закроет возможности для разрушительных восстаний, вроде трампизма, Брексита и «жёлтых жилетов» во Франции. Межклассовое напряжение может быть разряжено с помощью тысяч мелких переговоров, а не его увеличением до такой степени, пока не произойдёт один большой взрыв.
Хотя старые партии, профсоюзы и церкви невозможно восстановить в их исторических формах, воссоздание силы рабочего класса по оба берега Атлантики требует созданя членских организаций, которые будут функциональными эквивалентами массовых партий, профсоюзов и церквей. Эти эквиваленты могут быть названы «гильдиями» в экономике, «приходами» в политике и «конгрегациями» в культуре. В сфере экономики гильдии будут от лица рабочего класса уравновешивать работодателей и инвесторов. В политике «приходы» будут от лица рабочего класса уравновешивать организованные деньги и организованную экспертизу. И в области культуры конгрегации будут от лица рабочего класса уравновешивать медиаэлиты надкласса и научную элиту надкласса.
В экономике новый мирный договор между классами, завершающий новую классовую войну, будет включать в себя восстановление в той или иной форме трёхсторонних переговоров между трудом и капиталом. Как мы расмотрели в третьей главе, трётьепутизм отвергает абсурдную идею классического либерализма XIX столетия, что отдельные рабочие могут как-то осмысленно торговаться из-за зарплат или условий труда с гигантскими национальными или транснациональными корпорациями, банками или «цепными лавками».