Кейнс не присутствовал на лекции 1931 года, на которой была основана книга Хайека, но его ученик Ричард Кан нарушил ледяное молчание, чтобы спросить: "Вы считаете, что, если я завтра пойду и куплю новое пальто, это увеличит безработицу?". Хайек ответил: «Да, но для того, чтобы объяснить почему, потребуется очень длинный математический аргумент». Другой кейнсианец, венгр Николас Калдор, который начинал как ученик Хайека, позже представил потрясающий и полный разгром аргументации Хайека, которая, очевидно, глубоко противоречила ни кембриджскому, ни чикагскому видению функционирования экономики.
Самой яркой работой Хайека была "Дорога к крепостному праву" (1944), которая была не столько анализом нацистской или советской экономики, сколько анализом того, как смешанная экономика Веймарской Германии 1920-х годов привела к экономическому и политическому краху (и, следовательно, к нацистам), и как это может послужить предупреждением для политиков в послевоенное время.
Фридман (как и Кейнс) не верил, что Хайек был настоящим экономистом, и добился того, что его назначили не на экономический факультет Чикагского университета, а на междисциплинарную фабрику идей высокого уровня - Комитет по социальной мысли. В Чикаго Хайек однажды посетил семинар Фридмана и стал свидетелем обсуждения денежной массы в Великобритании, но создал впечатление, что ему наскучили технические вопросы, и больше не вернулся. С другой стороны, Фридман (как и Кейнс) восхищался подходом Хайека к политической философии, в частности, разработкой идей в "Дороге к крепостному праву". Он считал, что «лично Хайек был прекрасным человеком, чистым интеллектуалом. Он был серьезно заинтересован в истине и в понимании. В этом он очень сильно отличался от Мизеса».
Фридмана и Хайека объединяло то, что они рассматривали проблемы 1970-х годов как возникшие в основном из-за ошибочного вмешательства правительств. В ноябре 1973 года, сразу после войны Йом-Кипур и первого нефтяного шока, Фридман прямо использовал язык Хайека о "дороге к крепостному праву" в защиту идеи о том, что рынки реагируют на ценовые сигналы, и что вмешательство в эти сигналы является саморазрушительным из-за порождаемых им обратных эффектов:
Проблема нефти является особенно наглядной иллюстрацией того, как система цен способствует как свободе, так и эффективности, как она позволяет миллионам людей добровольно сотрудничать друг с другом в наших общих интересах. Она также показывает, почему единственной альтернативой системе цен является принуждение и применение силы. Признаком того, насколько далеко мы зашли на пути к крепостному праву, является то, что автоматическим ответом на нефтяной кризис стало государственное распределение и нормирование нефти. Это не предотвратит повышения цен, которые на самом деле сделают свое дело, но вы можете быть уверены, что рационирующие органы припишут себе эту заслугу.
Весной 1974 года, когда в Соединенных Штатах и многих странах Западной Европы возникли хаотичные очереди за газом, Фридман подчеркнул контраст между американской и немецкой реакцией: «После того, как арабы сократили добычу, Германия не ввела никаких ограничений на цены на нефтепродукты. Правда, вначале она ограничила воскресное вождение, но вскоре сняла это ограничение. Цены на нефтепродукты подскочили примерно на 20 или 30 процентов, но не было ни длинных очередей, ни дезорганизации. Жадные потребители сочли, что в их собственных интересах сберечь нефть самым безболезненным способом. Жадные нефтяные магнаты нашли в своих интересах позаботиться о том, чтобы нефтепродукты были доступны для тех, кто способен и готов платить за них». Международное сравнение выглядело как подходящий естественный эксперимент по разработке политики и компетентности правительства.
Хотя они разделяли в целом схожую озабоченность влиянием на экономику искажения или изменения ценовых сигналов в результате политических действий, Фридман и Хайек рассматривали эту проблему с разных концов аналитического телескопа. Фридман видел основную проблему в движении цен, которое можно просто измерить как инфляцию или дефляцию. Таким образом, существовало простое средство: контроль за ростом денежной массы почти механическим способом. Он предпочитал правила политики, такие как постоянное 2-процентное расширение денежной массы. Хайек, напротив, хотел изучить политический и социальный порядок, создающий основу для принятия политических решений, и с подозрением относился к любому широкому подходу к макроэкономическим агрегатам и переменным. Суть австрийской традиции для него заключалась в дифференцированном движении цен: любой момент, когда цены движутся более или менее однородно в одном направлении, предполагает наличие искажений, которые могут генерировать неверные сигналы. Экономические агенты нуждаются в постоянно меняющемся и дифференцированном движении цен, чтобы принимать решения в меняющемся мире.
В работе "Методология позитивной экономики" (1953) Фридман утверждал, что цель науки должна быть «в принципе независимой от любой конкретной этической позиции или нормативных суждений». Гипотеза, независимо от того, насколько нереалистичны ее предположения, хороша, если она приводит к лучшим предсказаниям. "Рассматриваемая как совокупность содержательных гипотез, теория должна оцениваться по ее предсказательной силе для класса явлений, которые она призвана "объяснить". Только фактические данные могут показать, является ли она "правильной" или "неправильной" или, лучше, предварительно "принята" как обоснованная или "отвергнута". Так, например, «статьи с обеих сторон [маржиналистской] полемики в значительной степени пренебрегают тем, что кажется мне очевидным главным вопросом - соответствие опыту следствий маржинального анализа - и концентрируются на в значительной степени не относящемся к делу вопросе о том, действительно ли бизнесмены принимают или не принимают свои решения, обращаясь к графикам, или кривым, или многомерным функциям, показывающим предельные затраты и предельный доход». Или, что еще более поразительно, Фридман считал, что нет необходимости предполагать существование совершенной конкуренции, чтобы эмпирические наблюдения Маршалла стали полезным руководством для определения результатов процесса установления цены. Важно изучить эмпирические события и затем вывести эмпирические результаты, которые могут быть непосредственно применены для выработки более эффективной политики.
В отличие от него, Хайек считал, что вопрос о мотивации и способах получения знаний является центральным для аналитического процесса, а затем и для формулирования соответствующих ответов. Он подчеркивал центральную роль человеческого сознания во всех общественных науках, включая экономику. «Вероятно, не будет преувеличением сказать, что каждое важное достижение в экономической теории за последние сто лет было дальнейшим шагом в последовательном применении субъективизма. То, что объекты экономической деятельности не могут быть определены в объективных терминах, а только со ссылкой на человеческую цель, само собой разумеется». Он рассматривал деньги как аналог языка, используемого для информирования и перевода человеческих желаний посредством цен как сигналов или знаков, на которые люди будут реагировать. Как следствие, он уделял гораздо меньше внимания разработке правил политики, а больше размышлениям о рамках, в которых будут взаимодействовать экономические агенты.
Президентское выступление Фридмана в Американской экономической ассоциации в 1967 году широко рассматривается как «поворотный момент в истории макроэкономических исследований». Он применил свой метод для разработки руководства по денежно-кредитной политике: правила политики. Центральный аналитический пункт касался существования естественных уровней экономической активности: занятости, а также процентных ставок. Естественная процентная ставка противопоставлялась рыночной или номинальной ставке: «Денежные власти могут сделать рыночную ставку ниже естественной только за счет инфляции. Он может сделать рыночную ставку выше естественной только путем дефляции». В любой момент времени существует некоторый уровень безработицы, который обладает тем свойством, что он соответствует равновесию в структуре реальных ставок заработной платы. Вследствие этого монетарная политика не должна стремиться изменить уровень занятости с помощью мелких корректировок: «Мы просто не знаем достаточно, чтобы распознать незначительные возмущения, когда они происходят, или чтобы быть в состоянии предсказать, какими будут их последствия с какой-либо точностью, или какая денежно-кредитная политика необходима для компенсации их последствий». Фридман предсказал, что кривая Филлипса, которая появлялась в данных на протяжении 1950-х и 1960-х годов, когда рост цен снижал безработицу, разрушится, если политики последуют традиционной кейнсианской мудрости и начнут использовать ее.
Эта часть анализа Фридмана получила значительную поддержку в том, что речь последовала за независимо выведенным аргументом о долгосрочной вертикальности кривой Филлипса, разработанным Эдмундом Фелпсом на основе аргумента о невежестве обеих сторон в процессе определения заработной платы. Ожидания были центральными в аргументе Фелпса, который был предвосхищением многих тем революции рациональных ожиданий, последовавшей в 1970-х годах.