- 64 -

 

В резиденции Чен Му Шень Хесюаня не оказалось. После того как охранник вывел Яна Сиконга из дома, он провел его по кривым улочкам и, наконец, остановился перед ветхой покосившейся хижиной, крытой соломой. Она казалась совсем необитаемой, и ледяной ветер продувал ее со всех сторон. Казалось, если снега выпадет чуть больше, она и вовсе рухнет.

- Что все это значит? – нахмурился Ян Сиконг. – Хочешь, чтобы я жил здесь?

Охранник поспешно сложил ладони и с поклоном ответил:

- Ваш слуга не осмелился бы. Господин – почетный гость правителя Чу, и с ним будут обращаться соответственно его положению. Это... господин Шень желает увидеться с вами здесь.

Ян Сиконг понятия не имел, что затевает Шень Хесюань, но здесь было не так уж много охранников. Если бы он замышлял недоброе против него, эти люди не смогли бы справиться с ним. К тому же, это ведь территория Чен Му, поэтому он немного успокоился и вошел внутрь.

В комнате стоял лишь небольшой столик с вином, а за ним сидел на коленях Шень Хесюань, который спокойно наблюдал за ним. Комната была плохо освещена, и силуэт Шень Хесюаня сливался с полумраком, от чего казался еще более темным и таинственным.

Как только Ян Сиконг собрался заговорить, Шень Хесюань вдруг сказал:

- В доме, чьи стены вот-вот рухнут...

Ян Сиконг немного подумал и ответил:

- Встретились две противоположности... (1)

Шень Хесюань помолчал пару секунд, а затем громко рассмеялся.

Ян Сиконг понял, что Шень Хесюань действительно изменился и теперь он уже не тот, что раньше. Он сел и осмотрелся по сторонам:

- Господин Шень пожелал встретиться со мной в такой скромной обстановке. Наверняка, это не только ради того, чтобы иметь возможность насладиться поэзией.

- Нет, конечно, это было простым побуждением. Но ответ господина Яна был действительно замечательным, - Шень Хесюань посмотрел ему прямо в глаза.

Ян Сиконг улыбнулся:

- Господин Шень сильно изменился. Раньше, увидев меня, ты или начинал ругаться, или обвинять меня. А сегодня ты так спокоен. Это потому что ты чувствуешь, что победил меня?

- Не совсем так, это лишь одна из причин, - Шень Хесюань неторопливо налил им обоим вина. – Но ты прав, я действительно сильно изменился. За последние два года со мной произошло столько перемен, сколько не случилось и за половину моей жизни. И это все благодаря тебе, - он поставил чашу с вином перед Яном Сиконгом. – Прошу.

Ян Сиконг взял чашу и взглянул на Шень Хесюаня.

- Боишься, что я отравлю тебя? – Шень Хесюань выпил свое вино.

Ян Сиконг, чувствуя облегчение, тоже выпил.

- Причина, по которой я решил встретиться с тобой именно здесь, заключается в том, что мы с тобой привыкли жить в богатстве и роскоши, забыв, кто мы такие. Поэтому я и решил воспользоваться этой убогой хижиной, чтобы напомнить нам об этом. Не возражаешь?

- Я никогда не забывал, кто я такой и, полагаю, господин Шень тоже не из тех, кто забывает о своих корнях. Так что в этом не было нужды.

- Правда? Тогда будем считать, что это я решил углубиться в самоанализ. В конце концов, я не такой разносторонний, как господин Ян. Это ты можешь полностью стереть свое происхождение и создать совершенно новую личность, - взгляд Шень Хесюаня стал острым.

- У меня не было иного выбора, - с улыбкой сказал Ян Сиконг. – Интересно, что почувствовал господин Шень, когда узнал, кто я на самом деле?

Шень Хесюань помолчал какое-то время, а затем ответил:

- Честно говоря, я был сильно удивлен. Не ожидал, что некоторые вещи, о которых ты говорил мне раньше, окажутся правдой. Ты действительно много лет терпел унижения ради мести, и чтобы свергнуть евнухов. Раньше я думал, что это просто оправдания, которыми ты пытался прикрыть собственные корыстные устремления. Получается, все твои действия были вовсе не ради славы и богатства.

Ян Сиконг слегка приподнял брови:

- Прежний господин Шень никогда не сказал бы мне таких слов.

- Да, не ожидал, что однажды буду восхищаться тобой, - усмехнулся Шень Хесюань. – Хотя ты совершил немало подлостей, ты смог зайти так далеко, чтобы отплатить за добро, а это не под силу обычным людям. Поэтому я был просто потрясен.

- Господин Шень оказался способен понять, что двигало мной в моих поступках, - с усмешкой ответил Ян Сиконг. – Я действительно тронут.

- Да, я могу понять, хотя и не согласен с большинством из них, - Шень Хесюань налил им еще вина. – Но то, что я смог понять тебя – это уже большое достижение для меня. Начиная с потери Цяньчжоу, за то время, что я провел в тюрьме, а затем путешествовал по Юннаню, столице, Тайюаню, столько всего произошло, и это сильно пошатнуло мои прежние убеждения. Возможно, за эти два года я узнал больше, чем за всю предыдущую жизнь, - его взгляд устремился вдаль. – В какой-то момент я вдруг осознал, что разбираюсь лишь в книгах, но совсем не понимаю людей.

Ян Сиконг тоже ощутил волнение в сердце. Он знал, что каждое слово, сказанное Шень Хесюанем, шло из самой глубины его души. Он сам из-за тяжелого потрясения усомнился в своих прежних убеждениях, после чего в нем произошли перемены. Он пережил это, когда ему было тринадцать лет. Когда в жизни человека происходят такие изменения, он уже никогда не сможет стать прежним.

Он неожиданно подумал, неужели Фен Е, будучи Шицзи, в одночасье потеряв все и сбежав из тюрьмы, тоже испытал такое же мучительное и болезненое перерождение?

Шень Хесюань, казалось, был слишком поглощен своими мыслями и, не в силах вырваться оттуда, проговорил, словно обращаясь к самому себе:

- Вот почему я все время думал о тебе. Мы с тобой совершенно разные. Ты совершил так много неприглядных поступков, но также сумел сделать то, что хотелось бы сделать мне, но я не смог. Я часто справшивал себя, почему несмотря на то, что я познал учения мудрецов и всегда держал себя под контролем, я неоднократно терпел неудачи и натыкался на препятствия. И почему ты с твоим краснобайством и беспринципностью всегда поучаешь то, что хочешь.

Ян Сиконг слушал его без всякого выражения на лице.

Шень Хесюань тихонько рассмеялся:

- Потом я понял, что путь благородного человека заключается в том, чтобы уважать себе подобного благородного человека. Но в этом мире правят подлецы. Наставник тоже всегда учил меня быть более гибким, и вот теперь, приближаясь к зрелому возрасту я, наконец, понял, что он имел ввиду.

- Я рад, что на господина Шеня снизошло такое озарение. Предлагаю выпить за это.

Они выпили еще по чаше вина.

Ян Сиконг вдруг улыбнулся:

- Похоже, после своего прозрения господин Шень очень преуспел в своем умении строить планы и теперь он очень искусен в кознях.

Шень Хесюань тоже улыбнулся:

- Я и раньше это умел, просто тогда я гнушался этим. Но мне пришлось поучиться у господина Яна, иначе, как бы я мог защитить свою семью, свою страну и выполнить свой долг чиновника?

Ян Сиконг с неодобрительным видом покачал головой:

- Похоже, господин Шень прозрел не до конца. Почему он все еще цепляется за эту фанатичную глупую преданность?

- Я не глуп. Я уже сказал, что смог понять тебя, но я не согласен с тобой, - взгляд Шень Хесюаня стал ясным и острым. – Позволь спросить тебя – ты думаешь свергнуть невежественного государя, заменив его государем просвещенным, и тем самым возродить процветание страны. Но всегда ли сын невежественного государя сам является таким же невежественным правителем? А сын мудрого владыки всегда ли будет таким же мудрым? Разве не все династии представляют собой круговорот мудрого правления и упадка? Каким бы просвещенным ни был государь, однажды он умрет, и кто может поручиться, что вместе с ним не сгинет и его дело? Для эффективного управления государством требуется малое вмешательство. (2) Ты ищешь то, что называется «стабильность», чтобы благосостояние государства было постоянным. Ты устроил смуту в Поднебесной, но это лишь приведет ее к еще бо̀льшему разрушению, и народу станет жить еще тяжелее.

Ян Сиконг не сводил с него пристального взгляда:

- Тогда в чем разница между твоими рассуждениями и взглядами остальных продажных чиновников? Когда мы с тобой впервые начали карьеру, нет, когда все молодые ученые начинают их карьеру, кто из нас не горит воодушевлением и не имеет честолюбивых устремлений? Но потом все это гаснет и блекнет, превращая всех в унылых чиновников. Ты говоришь, что у просвещенного государя не обязательно будет такой же просвещенный преемник. А я говорю тебе, что из поколения в поколение, когда царствующий Сын Неба невежествен и глуп, его надо сменять на мудрого государя. Когда следующий император будет глуп, следующее поколение расправится с ним от имени небес. Если мы будем просто стоять в стороне и безучастно смотреть на то, как продолжается процесс гниения, однажды он охватит все тело, и тогда от этого уже не будет никакого лекарства для излечения.

Они смотрели друг на друга, их взгляды были острыми и пронзительными. Они не желали уступать друг другу, хотя в глубине души понимали, что каждый останется при своем мнении, поскольку их сердца были тверды и непреклонны, как скала.

Наконец, они оба вздохнули.

- Я с самого начала знал, что «встретились две противоположности», - с бесстрастным видом сказал Шень Хесюань.

- Верно, - с горечью улыбнулся Ян Сиконг. – Но я очень рад, что господин Шень понимает меня. Возможно, мы понимаем друг друга лучше, чем кто бы то ни было. Но именно из-за этого понимания для нас невозможно «дружить, сохраняя свои принципы». Мы обречены на... вражду.

Шень Хесюань налил им вина в третий раз:

- Жаль, очень жаль. Когда-то я считал тебя другом, с которым у нас есть взаимопонимание.(3) Потом, когда ты обманул меня, я решил, что ошибся в тебе. И теперь, пройдя столь долгий путь, я, наконец, понял, что мы с тобой действительно родственные души.