И в этот момент она увидела печаль и боль в глазах императора, в которых таилось невыразимое одиночество. Его глаза были подобны бескрайнему океану, способному поглотить всё. Однако в следующую секунду ей показалось, что она ошиблась. Глаза императора были такими же густо-чёрными, но с намёком на насмешку.

«Ты выбрала неподходящие слова в своём траурном состоянии, Циньи, так что я не буду придираться к тебе». Император выдавил тонкую улыбку, которая, казалось, насмехалась над ней. "Любить? Нет ни одного человека в этом мире, который имеет право указывать на меня пальцем из-за этого!»

Император глубоко вздохнул и махнул рукой. Герцогиня знала, что говорить дальше было бы бессмысленно, поэтому она ещё раз поклонилась и ушла.

Император развернул письмо и внимательно прочёл каждое слово.

Уважаемый Ваше Величество!

Я происхожу из низших слоёв общества и посвятил свою свою жизнь, хотя и слабую и ничтожную, войне и перенёс много лишений. Однако самым опасным временем моей жизни было не восстановление Северного Диана, не борьба с пиратами в Цзинь Ане и не жизнь в тюрьме, а дни, когда я сражался бок о бок с Вашим Величеством против Великого Яна. Это также те времена, по которым я скучаю больше всего. Я не ненавижу и не возмущаюсь тем, что сделал Ваше Величество; у меня нет никаких сожалений о том, что я чувствую. Я больше не смогу служить рядом с Вашем Величеством после того, как уйду, но тем не менее, я хочу иметь возможность встретиться и узнать вас в следующей жизни, если она есть. Мои чувства не изменятся даже в следующей жизни. Да пребудет Ваше Величество столь же долго, как и небеса, в добром здравии.

Ваш грешный подданный, Хэн Цзыюй.

Император легонько вздохнул и сложил письмо. Он достал веер и долго его изучал, прежде чем, наконец, приставить письмо к свечи. Пламя вспыхнуло и лизнуло написанное, превратив его в простой пепел, летящий в воздухе.

"В следующей жизни?" Он покачал головой. «Я не хочу этого. С меня уже достаточно в этой жизни».

Конечно же, его острый взгляд уловил ненависть в глазах герцогини, когда она повернулась, чтобы уйти. Это была не только злоба, вызванная смертью её мужа, но и вещи гораздо более запретной природы.

А в следующее мгновение его захлестнула тяжёлая тоска.

Женщины были лучше всего, если они были тупыми, как и женщины в его внутреннем дворце.

Он медленно потянулся к шее. Сквозь ткань он чувствовал мирно висящий нефритовый кулон. Его жизнь остановилась в двадцать лет после их прощания, и человек, который жил до сих пор, был просто правителем по имени Линь Синь.

Как можно просить того, у кого нет ни сердца, ни чувств, ответить взаимностью на чувства другого человека?

Он едва мог вспомнить, что когда-то в молодости в его сердце горел огонь, но этот огонь давно погас. Он прожил четыре десятилетия, но только первые два из них был жив. Последние два, казалось, не принадлежали ему.

В течение двадцати лет он жил в своем заброшенном дворце. Он был мудрым императором, правителем во времена процветания, который облегчал труд и налоги, изменил двор, сочувствовал народу и посвятил всю свою жизнь стране, но кто мог представить себе жалкого человека, который проснется от страха посреди ночи?

Он принадлежал королевству, стране, королевскому клану Линь, всем, кроме себя и того человека на севере.

Он тоже постарел. Пройдя через бесчисленные битвы и испытания, он отдал свои золотые годы бесконечному течению времени. Единственный раз, когда он был по-настоящему живым, был в первом периоде.

Огонь в бронзовом фонаре неуверенно мерцал под порывами холодного ветра.

Император вышел из зала и остановился на вершине дворца Тай Цин, глядя на тёмное небо на севере. Хриплый вздох вырвался вместе с невыразимой горечью.

"Юй..."

В этой необычайной и дикой жизни он никогда не мог произнести это слово. Это можно было услышать только из его уст в темноте ночи, как безмолвную попытку утешения.