"Докладываю! Мы заметили кавалерию Янь у врат Юнь Ян на западе".

"Докладываю! Там..."

Обеспокоенный, я оглядываюсь в сторону других ворот. Несмотря на то, что для абсолютной защиты были сделаны приказы и приготовления, не уверен, что она выдержит.

Мужчина рядом со мной крепко держит меня за руку и тихо говорит: "Не беспокойтесь, Ваше Величество. Верьте мне, пожалуйста". Затем он рычит на солдат-гонцов: "Скажите им, чтобы они держались крепко или умрут, пытаясь!"

Я снова слышу звук рогов; это предупреждение столицы. Солдаты стреляют, швыряют бревна и камни во врагов внизу, и яньские солдаты падают с эскалад. Есть много солдат, которые заливают кипящую смолу. Поле внизу мокрое от крови и летящих частей тела. Вскоре ров краснеет.

Тем не менее, Юйвэнь Юань невероятно терпелив. Он сидит верхом на лошади и наблюдает издалека.

Под ливнем стрел несколько дюжин мужчин несут большой таран, а несколько щитоносцев расчищают им путь. Они начинают многократно бить по воротам. Стальные ворота трясутся и лязгают под атакой, в то время как солдаты в городе используют все, что могут, чтобы заблокировать их и не дать им сдвинуться с места.

Как только лучники замедляют огонь, вперед выбегают еще несколько солдат и пробиваются к стенам. Защищающиеся солдаты впали в безумие убийства, рубя все, что встречается у стены, и немедленно заполняют брешь в линии защиты. Когда один ряд солдат падает, другой постепенно занимает их место, чтобы продолжить бойню. У Янь также есть лучники, стреляющие вверх, и солдаты время от времени получают удары, но их места сразу же занимают другие.

Не знаю, когда закончится эта битва на качелях.

Битва длится до полудня.

Облака черного дыма устремляются к небу и закрывают солнце. Крик, вой, лязг оружия и приглушенные удары лезвий, впивающихся в плоть, продолжают эхом отдаваться в моих ушах, когда кажется, что солнце тускнеет.

Есть зубчатые стены для укрытия, но нет ни одной для солдат на равнинах. Постепенно Жуи берут верх, имея большую высоту. Солдаты, таранящие ворота, попали под стрелы, а остальные были убиты еще до того, как они добрались до эскалады. Атака, кажется, тоже замедляется.

Первый раунд штурма, наконец, прекращается в сумерках.

Юйвэнь Юань поднимает руку, и гонги звенят. Янь отступил, как прилив, оставив после себя только холмы трупов перед городом.

После короткой уборки и смены смен я с Хэн Цзыюем подсчитываем людей. Хорошая новость в том, что наши потери довольно низкие.

Вскоре слуги поднимаются на стены и разносят солдатам еду и воду. Мертвых и тяжело раненых несут вниз, а получивших легкие травмы перевязывают на месте.

По пути все, что я вижу, - это сломанное оружие, конечности и кровь повсюду.

"Не желает ли Ваше Величество вернуться во дворец и немного отдохнуть?" Хэн Цзыюй выглядит непринужденно, а я слабо качаю головой.

Я говорю, глядя на солдат, отдыхающих вдоль дороги: "Я могу хотя бы поднять их боевой дух, находясь здесь".

Глядя на их окровавленные доспехи и измученные спящие лица, я ничего не могу сказать больше. Глубокие, уродливые раны и ржавая кровь снова поставили меня лицом к лицу со смертью и болью.

Оставив ворота Шан У на северной стороне, вместе идем к воротам Ань Шун, Ань Дин и Юнь Ян. Солдаты там тоже вели ожесточенные бои. Известняк потерял цвет из-за того, что пропитался кровью, и когда я иду по нему, кажется, что мои ноги вот-вот застрянут.

Когда мы с Хэн Цзыюем спускаемся бок о бок по стене, усталость исчезает с лиц солдат, и они встают прямо, их окровавленные и пыльные лица полны жизни. Командир приказывает всем встать как следует, но находит спящего молодого солдата, свернувшегося калачиком в тени. Кажется, он комфортно спит, его детское лицо спрятано за тяжелым шлемом.

Командир собирается разбудить солдата, когда я его останавливаю.

Он всего лишь мальчик и, вероятно, все еще нуждается в большом количестве сна. День был достаточно кровавым, поэтому я позволил ему хорошо выспаться.

Под пристальными взглядами всех присутствующих я спускаюсь по лестнице. Глаза позади следят за мной, и я чувствую их безмолвную надежду и зависимость. Как будто я вернулся в ту ночь после кровавой битвы, когда кто-то спросил меня: "Заместитель генерала Хань, мы выберемся отсюда живыми?"

Тогда я был ответственен за три тысячи жизней, а сейчас - за миллион.

Я мог сказать, что не знал тогда, но как мог сказать это сейчас?

Могу ли я?

Нет.

Потому что я их надежда.

Надеюсь, да.

Я смотрю на умирающее солнце. Эта жестокая битва только началась, но может ли кто-нибудь сказать мне, когда она закончится?

С равнины дует сильный порыв ветра, острый, как лезвие.

Хэн Цзыюй шепчет сзади: "Эти солдаты не очень старые. Самому младшему чуть больше тринадцати лет".

"Они пришли с тобой, верно?" - прямо спрашиваю.

Он выглядит противоречивым и вздыхает: "В самом деле, это так. Некоторые места на юге настолько бедны, что не могут позволить себе прокормить своих детей, поэтому они записывают их в армию, чтобы они могли есть".

"На юге всегда были зажиточные люди и плодородные земли. Как такое могло случиться?"

"Земля и климат там действительно хорошие, но каждый год случаются наводнения. Большинство богатых людей переехали, оставив простолюдинов. Но", - он начинает немного злиться, - "Тирания страшнее тигра". Людям пришлось не только пострадать от наводнения, но и от хищений коррумпированных чиновников".

Пораженный, я замечаю: "Но я помню, что с наводнениями разбирались каждый год".

Его лицо темнеет: "Если с этим разобрались, то не обязательно делать это каждый год! Я даже не могу начать описывать, сколько средств было растрачено за все эти годы под названием помощи от наводнений!"

Чувствую, как внутри сдувается надежда. Он продолжает, пока я тайком сжимаю кулаки. "Военные и политика отделены друг от друга и не должны смешиваться, поэтому даже если бы хотел что-то сделать, я бы не смог. Могу только сделать все возможное, чтобы взять на себя сыновей простолюдинов и облегчить их бремя". Он хихикает, но я вижу только горечь.

Я понимаю. Те, кто рожден простолюдином, испытывают гораздо больше трудностей, чем я, и могут лучше сопереживать страданиям людей.

Я слышал о коррумпированности чиновников на юге, и, услышав его слова, чувствую себя еще более подавленным. Тирания страшнее тигра; правительство страшнее наводнения. Теперь, когда север находится под атакой, это будет конец, если наводнение начнется на юге.

Моя голова снова начинает болеть, как будто что-то давит на нее, затрудняя дыхание.

Спасение страны от войны - это только первый шаг. Впереди еще долгий путь.

Постепенно сгущаются сумерки, и небо мрачно.

Вечерний ветер немного влажноват. По городу разнесся едкий запах горящего соснового масла. Хэн Цзыюй настаивает, чтобы он проводил меня обратно во дворец.

"Ваше Величество должны казаться спокойным именно потому, что мы воюем, чтобы успокоить народ", - поясняет он.

Я понимаю, что он имеет в виду, поэтому возвращаюсь во дворец, не возражая.

Жители, которых я вижу по дороге, выглядят взволнованными, как будто вот-вот случится беда, в то время как с другой стороны, дворцовые стражи и слуги работают в обычном режиме. Слуги приходят и уходят организованно, нисколько не растерявшись. Я не могу не чувствовать облегчения. Старший слуга, отвечающий за внутренний дворец, раньше работал на клан Хань, но позже поклялся мне в верности. В это опасное время он использовал свои строгие управленческие навыки, чтобы удержать дворец вместе.

До сих пор не знаю, как относиться к клану Хань.

Без их защиты я не дожил бы до этого дня; без прочной опоры Хана я не смог бы взойти на трон. Однако неважно, лично или как член королевской семьи, клан - мой самый большой враг.

Во мне течет кровь Линя, а также кровь Хана.

Я даже не могу подсчитать количество людей, которые прямо просили или скрытно намекали мне избавиться от клана Хань. Однако, несмотря на мои испорченные руки, я не смог этого сделать. Мое сердце не ожесточилось полностью, чтобы выдержать все атаки.

В конце концов, я не хладнокровный и безжалостный император.

Перевязав рану и поев немного еды, я вызываю министров в свои спальные помещения. Они тоже не выглядят такими грациозными как обычно, и все кажутся измученными.

"Я уже послал разведчиков посмотреть, где враги разбили лагерь, и собрать информацию".

Я открываю список погибших, подперев голову рукой: "Каковы общие потери?"

"В ответ Вашему Величеству общее количество составляет две тысячи четыреста, из которых шестьсот получили лишь незначительные травмы и могут быть задействованы".

Чернила, заполняющие белые страницы, словно оживают в мерцающем свете свечей. Каждое имя обозначает человека, который еще вчера смеялся от души, а теперь спит в вечной темноте.

"Стены очищены? И есть ли какие-нибудь повреждения?"

"Есть тридцать два места повреждений, и я послал рабочих для их ремонта". Министр работ делает паузу, прежде чем продолжить: "Ворота Шан У получили критические повреждения и ремонтируются всем, что у нас есть".

Я киваю и отодвигаю список: "Как жители?"

"В ответ Вашему Величеству было небольшое беспокойство, но старшина успокоил толпу. Теперь это не проблема".

"Скажите ему, что он несет полную ответственность, если возникнут еще какие-то проблемы с людьми".

Министр кадров слегка трясется перед тем, как поклониться.

Машу рукой, оставив новые приказы, и они уходят. Я нетерпеливо закрыл доклады и прислонился к столу.

Влажный ветер дует в здание и развевает шторы. Я замечаю слабый силуэт, который останавливается, прежде чем спрятаться за тенью колонны. Я улыбаюсь. Что этот старый чудак делает на этот раз?